И все же Долан
Аккуратная мужская рука возвышенно и нервно водит кисточкой по салфетке. Руке откровенно плохо. На исповедальном бумажном платочке можно обнаружить все синонимы слова «грусть». «Сегодня часть меня умерла», — заключает рука. На французском. Что, конечно, автоматически повышает уровень сентиментальной проникновенности записи. Такая глубокая эпистолярная тоска, конечно, не от поверхностного любовного ранения, а от того, что самой причины сердечных страданий больше нет: любимый угас, почил, испустил дух. Буквы расплываются на салфетке от застивших взор слез.
Вот потенциальный автор и сам появляется в кадре — рассекает пустынную дорогу на стареньком автомобиле под пронзительную французскую песню о любви. У героя длинные светлые кудри, которых давно не касалась расческа (верный признак личной катастрофы). Сам он молод, красив и стильно одет. Камера долго любуется его носом, опущенными уголками губ, затылком, сутуловатыми плечами и крутой кожаной курткой.
Так начинается «Том на ферме» Ксавье Долана, 24-летнего режиссера из Квебека, известного тем, что: а) в 20 лет он уже представлял свой первый фильм в Канне б) что на своих фильмах он работает сценаристом, актером, гримером, монтажером и даже автором пресс-релизов в) что любит превращать фильмы в длинные клипы на любимые песни и, наконец, г) что он гей. В этом смысле, поначалу кажется, что его четвертый фильм озабочен лишь тем, что любовно собирает штампы об авторе. «В прокате новая стильная кинокартина гомосексуального вундеркинда с ним же самим в главной роли и в сопровождении музыки Кори Харта». Но радость узнавания любимых авторских клише покидает зрителя, как только вслед за скучающей фоновой скрипкой, вселяющей неуютное беспокойство, за кадром слышится звук классического скримера. Ничего страшного. Просто Ксавье Долан снял триллер.
В основе сюжета «Тома на ферме» лежит пьеса канадского сценариста Мишеля Марка Бушара, еще в 90-е сделавшего себе имя на гей-тематике. История проста: парень приезжает на похороны своего возлюбленного в провинцию. На ферме — престарелая мать и брат-маньяк Фрэнсис, на поверку оказывающийся не прочь пересмотреть свои гомофобные взгляды. Долан историю коллеги причесал, обогатил и визуализировал. Теперь в отношениях главных героев воедино сплелись все отягчающие мотивы: стокгольмский синдром, повышенная виктимность, ненависть, сексуальное желание, парадоксальная ревность, отвращение, страх. Центральная интрига с профессиональным автоматизмом оформляется кадрами скотобойни, картинами умерших телят, даже классической хичкоковской сценой в душе и кукурузным полем для погони.
После дерзкого привета Трюффо в «Я убил свою маму», бесстыдного любования мальчиками и девочками под музыку The Knife в «Воображаемой любви», трехчасовой надрывной трансгендерной драмы «И все же Лоранс», «Том на ферме» выглядит неожиданно строго. По-ученически прилежно. Вместо долгого блуждания рассредоточенной камеры по телам в ультрафиолете или проходов героев туда и обратно, снятых в слоу-моушн, теперь можно увидеть лаконичные, ладно скроенные сцены — вот эпизод избиения, где жестокость с минуты на минуту перерастет в занятие любовью, а вот сцена, где в пустом гараже герои, заляпанные кровью отелившейся коровы, танцуют танго, а персонаж Долана легкомысленно откидывает ножку.
Здесь нет нужды в документальных вставках, длительных переговорах или ретроспективных отступлениях. «Когда в следующий раз будешь убегать, беги через лес, а не через поле. Листья кукурузы осенью острые, как ножи», — коротко бросает своей жертве маньяк Фрэнсис и больше героям разговаривать, в общем, и не нужно.
Когда тебе уже не двадцать, когда зрители уже успели налюбоваться твоим киногеничным лицом, а в прессе любые огрехи больше не реанимируют заключением «но посмотрите, какой он все-таки умничка», нужно предлагать что-то качественно иное. Ожидания от режиссера с каждым удавшимся фильмом повышаются в геометрической прогрессии, а самоповторы тут же становятся сигналами испортившегося вкуса. Искренность работает один раз. И посему именно упрямое следование жанру для Долана, как ни странно, стало единственным шансом преодолеть себя. Шансом он воспользовался очень вовремя. Еще одна эпопея про трансгендеров — и навсегда остался бы певцом сексуальных перверсий, еще один хит про воображаемую любовь — сочли бы легкомысленным, еще про подростков — неудоменно бы пожали плечами.
В «Томе на ферме» остается все то, за что этого молодого режиссера обычно любят и не любят, только все это теперь можно смотреть без извиняющих комплиментов. В конце концов, надо признать, сегодня мало кто умеет так точно снимать хрупкую нервическую мужественность.
В любом случае, после своего фермерского триллера Долан набрал кинематографический вес и может пронести образ томного беззащитного обаяшки с фрустрированным взглядом через все художественные разряды. Теперь пусть хоть комедию снимает. Если, конечно, в кино еще можно как-то интеллигентно-смешно рассказать про геев, не скатываясь в карнавал Альмодовара. При нем останутся все конкурентные преимущества: приятные фильтры, любовь к саундтрекам и, конечно, крутая кожаная куртка.
Читайте также:
Читайте также
-
Мы идем в тишине — «Падение империи» Алекса Гарленда
-
Под тенью умерших в саду — «Белое пластиковое небо» Баноцки и Сабо
-
«Я — капитан» Маттео Гарроне — Песни радости и счастья
-
Кто есть Америка? — «Нежный восток» Шона Прайса Уильямса
-
Это норма — «Герой наших снов» Кристоффера Боргли
-
Анти-Франкенштейн, который смеется — «Бедные-несчастные» Йоргоса Лантимоса