Алина Рудницкая: «У нас в стране один мужчина определяет тренд»
С 11 по 12 декабря в Центре документального кино пройдет фестиваль «OPIA ¾. Реальность». В программе — публичные дискуссии об этике отношений авторов документального кино с героями и междисциплинарный разговор о гендерном аспекте российского дока, а также несколько кинопоказов. Среди них будет и «Школа соблазнения» Алины Рудницкой — снимавшийся на протяжении десяти лет фильм о трех женщинах в поисках себя.
Насколько я понимаю, из-за конфликта с одной из героинь «Школы соблазнения», петербургская премьера, запланированная на прошлогоднем «Артдокфесте», тогда сорвалась. Теперь конфликт исчерпан?
Я думаю, что это теперь зависит от зрителей. Продюсеры, которым принадлежит фильм, решили показать этот фильм в России. Они приняли это решение потому, что одна из героинь, Диана, стала распространять ложные сведения о «Школе соблазнения» — ей не понравилось, как она выглядит в фильме. Фильм покажут, чтобы зрители смогли его увидеть и сделать свои выводы. Я думаю, что тогда справедливость восторжествует.
Реакция героини по-человечески понятна, но все же в фильме не чувствуется никакой насмешки или издевки. Что произошло?
Такое случается, когда человек представляет себя одним, а на экране видит другим. В документальном кино такое бывает: людям не нравится их внешний вид, раздражает звучание своего голоса, они жалеют о сказанном перед камерой. «Школу соблазнения» я снимала десять лет на свои деньги, продюсер у фильма появился практически на монтаже. У нас со всеми героями была договоренность: когда они считают нужным впустить меня в свою жизнь, тогда они приглашают съемочную группу. Мы созванивались, приходили и снимали. В любой момент съемка могла быть остановлена по просьбе героев. Когда они не хотели, чтобы мы их снимали, мы, конечно же, вежливо просили о продолжении съемки, но категоричный отказ всегда означал, что на сегодня все закончено. Когда ты работаешь с современным материалом на основе наблюдения, такие правила — важное условие создания фильма.
Как их мужья и партнеры относились к съемкам?
Мужчинам, конечно же, не нравились эти съемки. Они подсознательно чувствовали опасность, потому что перед камерой женщины начинали откровенно говорить о себе. И это вызывало чувство тревоги, особенно у патриархально настроенных мужчин. Женщина, которая откровенно о говорит о своих чувствах, о своих желаниях, свидетельствует о потери власти мужчиной. Но если эти мужчины любили своих женщин, то они уступали их просьбам о продолжении съемок, и нам удалось закончить фильм.
Задушено и задавлено либеральное раскрепощение, и давно уже идет патриархальная консервация.
Как возник замысел фильма?
Со своими героинями я познакомилась на питерских платных курсах «Стервология» в 2007 году. Курсы обещали раскрепостить девушек, вселить им веру в себя и настроить на поиск красивых и богатых мужчин. Об этом я сняла короткометражный документальный фильм «Как стать стервой». Он был хорошо принят на международных кинофестивалях, и я решила продолжать наблюдение за тремя героинями, которые особенно полюбились зрителю. Это были Лида, Виктория и Диана. Мне было интересно узнать, как сложится их жизнь дальше, как реализуются их мечты. Я продолжила съемки, участвовала в разных питчингах по поиску финансирования и нашла датского продюсера, с помощью которого получила грант на монтаж.
Туманный Санкт-Петербург, как и вся Россия, давно уже глубоко спит и видит лишь старые советские сны.
Поражает, как изменились курсы «повышения женственности», показанные в фильме: если в конце нулевых они настаивали на «сексуальном раскрепощении», то нынешние делают из женщин кроткую прислугу.
Почему прислугу? Не прислугу, а элегантных и воспитанных леди, которые правильно говорят, правильно сидят, носят элегантные платья и правильно пользуются столовыми приборами…
Как вы для себя объясняете эту перемену женской социализации? Мир вроде бы меняется, феминистская повестка становится частью культурного мейнстрима, но представления об «истинной женственности» становятся все более дремучими.
Ситуация в стране изменилась. Задушено и задавлено либеральное раскрепощение, и давно уже идет патриархальная консервация. И соответственно, появился запрос на соответствующие модели поведения.
В общем, все свелось к экономике, мужским вкусам, потребностям и желаниям.
Мне кажется, да. У нас в стране один мужчина определяет тренд, а ему нравится элегантность, воспитанность и доброта.
Вам никогда не хотелось переубедить своих героинь? Объяснить, что, наверное, не стоит выстраивать жизнь вокруг мужского одобрения. Сказать: «Подруга, что ты вообще делаешь?»
Я стараюсь не вмешиваться в их жизнь, а наблюдать. Кто я такая, чтобы им советовать? Жизнь сложная штука, есть чему поучиться и у них. Опыт наблюдения помогает мне увидеть жизнь с разных сторон, а это дает возможность глубже осмыслить и свою жизнь, и жизнь окружающих меня людей. Вот и все.
Если не нравится общаться с людьми, то не стоит идти в документальное кино.
Ваши фильмы часто начинаются с пейзажей. В «Школе соблазнения» немало времени уделяется пролетам дрона над разными районами Петербурга. Чем вы для себя мотивируете эти видовые съемки? Это же не просто монтажные перебивки.
Для меня образ города, обстановка и среда обитания героев очень важны. Ржавые питерские крыши рассказывают зрителю о красивых европейских мечтах города на Неве и тоскливой разрушительной реальности. Туманный Санкт-Петербург, как и вся Россия, давно уже глубоко спит и видит лишь старые советские сны.
Вы избегаете излишних эмоциональных акцентов в своих фильмах. У вас никогда нет закадрового голоса. Единственная заметная манипуляция, которую вы себе позволяете, это музыка. Не кажется ли вам, что в «Школе соблазнения» ее использование несколько нарочито?
Фильм рассчитан на международного зрителя, так что некоторые нарочитые ходы, я так считаю, оправданы. Вообще, я обычно использую музыку с большой осторожностью, но на этом фильме я сотрудничала с датскими кинематографистами: композитором и режиссером монтажа. Я прислушивалась к их мнению, училась у них, спорила с ними. Для меня это был во многом новый опыт.
Мне всегда было интересно, как документалисты терпят чужие страдания, боль, глупость. Как находить силы на общение с людьми?
Здесь все просто. Если не нравится общаться с людьми, то не стоит идти в документальное кино. Ведь герои твоих фильмов всегда становятся частью твоей жизни. Они пускают тебя в свою жизнь, а ты открываешься им навстречу, в попытке понять их и себя.
Получается?
Иногда да, иногда нет. [смеется] Поэтому я буду работать дальше.
Читайте также
-
Абсолютно живая картина — Наум Клейман о «Стачке»
-
Субъективный универсум — «Мистическiй Кино-Петербургъ» на «Ленфильме»
-
Алексей Родионов: «Надо работать с неявленным и невидимым»
-
Самурай в Петербурге — Роза Орынбасарова о «Жертве для императора»
-
«Если подумаешь об увиденном, то тут же забудешь» — Разговор с Геннадием Карюком
-
Денис Прытков: «Однажды рамок станет меньше»