Максим Кузнецов о фильме «Правда» — «Режиссер должен сделать кино интересным»
В прокат выходит «Правда» — вдохновленный Камю и «Воспоминанием об убийстве» детективный триллер Максима Кузнецова, прежде работавшего следователем. О смене профессии, полиции на экране и любимом кино с режиссером поговорила Ная Гусева.
В «Правде», да и в российских кино и сериалах часто фигурирует тема несправедливости системы, страх перед ней. Вас самого она волнует?
Нужно обратить внимание, что тема была поднята в сценарии — его я не писал, а экранизировал. Но мы, режиссеры, стараемся браться за сценарии, которые чем-то нам близки. Я не считаю, что о несправедливости системы и страхе перед ней можно сказать один раз и забыть. Раз это есть, об этом надо говорить. В принципе, кино и призвано говорить о таких вещах: если проблема существовала сто лет назад, будет существовать через десять лет, значит, надо говорить об этом. И в «Правде» же полицейский беспредел не самоцель и не тема фильма. Это разговор о поисках истины, которая может быть для всех относительна. Из субъективно хороших побуждений можно и непричастного человека обвинить, и не в ту дверь вломиться — так случается.
Кино морального беспокойства меня всегда интересовало
Отрицательное отношение к полиции читается во многих кадрах. Например, кадр, когда главный герой в замедленной съемке сталкивается с полицейским — и падает…
Этот кадр, честно я вам скажу, из «Бешеного быка» Мартина Скорсезе: сцена, когда Джейк Ламотта бьется за титул чемпиона мира, и рефери в такой же замедленной съемке сообщает герою о победе. В «Правде» вообще много зарыто кадров, которые никто никогда не отыщет. Мне также хотелось показать субъективное восприятие времени главным героем: к нему просто подходит человек, а он видит в нем какую-то угрозу для себя, судьбоносный момент и как бы анализирует происходящее в этом замедленном кадре.
Мне показалось, есть что-то от «Воспоминаний об убийстве» Пон Чжун-хо и «Пленниц» Дени Вильнева.
«Воспоминания об убийстве» — один из моих любимых фильмов. И «Пленницы» тоже. Если говорить о фильмах, на которые я ориентировался в работе над «Правдой», то это корейское кино и фильмография Абдрашитова, особенно его «Поворот». Таких вершин никогда не достичь, но кино морального беспокойства меня всегда интересовало. А если разбирать покадрово, то в «Правде» есть все то, на чем мы выросли и воспитывались: «Однажды в Америке» Серджо Леоне, «Схватка» Майкла Манна, Микеланджело Антониони — всего понемногу.
Все приближено к реальности: у меня есть опыт работы в органах, и я старался не врать
В бытовом отношении фильм выглядит убедительно. Как вы этого добивались? И ставили ли вы перед собой такую задачу?
Ни я, ни оператор не хотели уйти в социальное кино, где вокруг разруха — иначе тогда кино было бы о другом. Даже выбор актера на этом зиждился: Котрелев эдакий князь Мышкин, немного не от мира сего, чуть-чуть притчевый. Это мне в нем и понравилось — не хотелось брать «пацанчика со двора», тогда пришлось бы взять камеру в руки и в духе Дарденнов, которых я очень люблю, снимать бытовой реализм. Но я решил сделать это отстраненнее: не приукрашивать, но и не педалировать, сделать более универсальным. Говоря о реалистичности, к примеру, там есть сцена, где герой Кирилла Кяро сидит в кабинете, а вокруг идут допросы разных граждан — в сценарии этого не было. По тексту он смотрит на компьютере видеозапись с квадрокоптера. Но когда к этому подходишь на практике, понимаешь, что показать героя, который пялится в компьютер — это скукотища.
Что касается Кузьмы Котрелева, я специально подбирал такого актера, который может вызывать разные эмоции. Даже на пробах Кузьма сменил маску и раз — он уже Энтони Хопкинс, раз — и милый мальчик, который читает стихи. Я попросил, чтобы перед съемками он прочел «Постороннего» Альбера Камю. Мне казалось, в рисунке его роли есть что-то оттуда. Главный герой повести тоже неприятный человек, но при этом все мы любим читать «Постороннего». И, наверное, заложилась какая-то двойственность и разное восприятие.
Часто режиссеры и сценаристы, работая с детективной историей, обращаются к реальным событиям, чтобы сделать сюжет более «документальным». У вас было такое?
Был кейс о пропаже девочки, которую искали несколько дней. И Алексею Камынину, автору сценария, пришла в голову идея — а вдруг это не маньяк, а несчастный случай? С точки зрения работы следствия над преступлением, здесь я со всей ответственностью могу заявить, что все приближено к реальности: у меня есть опыт работы в органах, и я старался не врать.
Корейцы как никто ощущают, что такое материя кино
Кстати, о вашей работе в органах — вы были следователем?
Да, было дело много лет назад.
А как так получилось, что стали режиссером?
Жизнь непредсказуемая. У нас на Высших курсах, где я учился на режиссера у Владимира Хотиненко, кого только не было: стоматолог, чемпион КВН, географ. Когда ты заканчиваешь школу в далеком сибирском городе, а из кино видел только боевики с Ван Даммом, то мыслей о режиссуре вообще не возникает. Но по ходу жизни я по-настоящему полюбил кино — к этому времени я уже и учебу закончил, и по специальности работал, а эта любовь всегда параллельно шла. В какой-то момент решил сделать эту любовь своей профессией.
Никогда не хотелось экранизировать свой опыт работы в органах? Постоянно же говорят, что работа следователей в кино сильно оторвана от реальности.
Это правда! Я не буду называть конкретные проекты, но вижу нестыковки регулярно. Но пока желания экранизировать нечто из своего опыта нет. В то же время, мы же не знаем, что произойдет у нас в голове. Придет мне завтра какая-нибудь идея, буду ее разрабатывать, а какая — кто его знает. Главное, чтобы сюжет был интересный.
А чем вам именно корейские детективы так нравятся?
Корейцы как никто ощущают, что такое материя кино. Особенно это понимаешь, когда смотришь «Олдбоя», «Воспоминания об убийстве» или «Я видел дьявола». У них фильм — это не просто нарратив, а нерв, рефлексия, эмоциональность. На мой взгляд, за последние двадцать пять лет они интереснее всех.
Надо сделать, чтобы запомнился этот кадр, чтобы здесь было напряжение и здесь
«Правда» — ваш полнометражный дебют. Какие у вас впечатления от первого опыта?
Мне нравится сам процесс. Когда мы снимали в Твери, я просыпался раньше всей группы, выходил на улицу, смотрел, как вставало солнце, покупал рядом на заправке кофе, выкуривал сигарету, и эти моменты в ожидании смены мне приносили большое удовольствие. Что-то в этом есть.
Мне кажется, я впервые слышу такую любовь от режиссера к съемочному процессу.
Не просто так я пришел учиться кино, когда мне было больше тридцати лет.
Чем для вас стала «Правда»? Очень часто дебюты становятся возможностью отрефлексировать что-то важное.
Я бы не сказал, что в этом фильме у меня какая-то особая рефлексия. Моя позиция о ремесле такова: в первую очередь режиссер должен сделать кино интересным. Чтобы зритель не выбежал через пять минут из зала, не уснул, не захрапел. Это задача номер один, и она достигается месяцами подготовки: подбором актеров, работой с оператором, выстраиванием темпа, продумыванием образов. Кино — искусство образов. Если при этом еще и получилось затронуть какую-то тему — здорово, но главное, чтобы было интересно. В этом плане я достаточно скучный собеседник, не сильно люблю рассуждения про смыслы. У меня ремесленный подход — надо сделать, чтобы запомнился этот кадр, чтобы здесь было напряжение и здесь. Режиссура — это борьба за каждую секунду внимания зрителя.
Читайте также
-
Самурай в Петербурге — Роза Орынбасарова о «Жертве для императора»
-
«Если подумаешь об увиденном, то тут же забудешь» — Разговор с Геннадием Карюком
-
Денис Прытков: «Однажды рамок станет меньше»
-
Передать безвременье — Николай Ларионов о «Вечной зиме»
-
«Травма руководит, пока она невидима» — Александра Крецан о «Привет, пап!»
-
Юрий Норштейн: «Чувства начинают метаться. И умирают»