Оберхаузен: Коротко о главном
О фестивале короткометражного кино в Оберхаузене слышали многие. Большинству он известен как колыбель «нового немецкого кино», родившегося вместе с девизом «Papas Kino ist tot!» Манифест, написанный в Оберхаузене в 1962 году, утверждал кризис конвенционального кинематографа и жизнеспособность экономически и эстетически более независимого короткого метра. Важной частью этого коллективного воззвания 26 молодых режиссеров, среди которых были Александр Клюге и Эдгар Райц, стало требование новой структуры для нового кино. Текст выполнил свою задачу —спровоцировал широкое обсуждение, а затем и реальные реформы: именно после него была создана действующая и сегодня система поддержки молодых кинематографистов и муниципальных кинотеатров, в Берлине и Мюнхене были открыты высшие школы кино и телевидения, а фестиваль в Оберхаузене стал трамплином не только для появившейся в результате немецкой новой волны, но и многих других «новых» всех мастей — от Романа Поланского и Стэна Брекиджа до Шанталь Акерман и Вали Экспорт.
С 1960-х у фестиваля была своя последовательная социально ориентированная культурная политика, и именно она превратила маленький шахтерский городок в Северной Рейн-Вестфалии не только в окно, из которого можно было выглянуть в восточную Германию (здесь показывали фильмы из ГДР), но и в активную ангажированную культурную лабораторию. Хильмар Хоффман, основатель и на протяжении многих лет директор фестиваля, а потом — глава департамента культуры во Франкфурте, умерший в прошлом году, твердил, что не поспевающие за прогрессивными социальными запросами культурные институты не сильно функциональнее экспонатов в музее истории медиа. И не хотел, чтобы Оберхаузен превратился в такой институт. Это ко многому обязывало: каждый следующий руководитель Оберхаузена вынужден был предлагать свои собственные ответы на неизбежно возникающие вызовы времени. Как фестиваль, главной своей миссией считающий аккумуляцию нового, должен относиться к прошлому? Что представляет собой это самое «новое», как увидеть его на карте уже сформированных понятий? Как не пропустить эти ростки и дать им раскрыться в диалоге друг с другом? В чем должна выражаться образовательная функция фестиваля, которая лежала изначально в его основе?1.
Кинотеатр Lichtburg
В том или ином виде эти вопросы стоят перед всеми кинофестивалями, однако в России обсуждается крайне редко, хотя и у нас есть киносмотры с богатой историей, для которых наличие идеологии когда-то было принципиальным моментом — взять хотя бы ММКФ и «Послание к человеку». Сегодня фундаментальных вопросов относительно общественной функции почти не возникает или во всяком случае они практически не формулируются — ни зрителями, ни руководителями. Как-то забывается, что фестивали это не только красные дорожки и премьеры последних (лучше, каннских) фильмов, но и сложный социальный механизм, который был для чего-то создан обществом, принадлежит ему и что-то производит. О том, что и зачем — задуматься мы не успеваем, завороженные самим фактом работы и воспроизводства этих аппаратов. Но не будем пытаться разрешить здесь эти глобальные вопросы. Данный текст — об одном отдельно взятом фестивале, с которого можно и нужно брать пример.
Ghosting (Призрак). Реж. Кристин Гешаймер. 2018
Как и у любого другого, у Оберхаузенского фестиваля есть конкурс, даже несколько: международный, немецкий, конкурс региональных работ, кино для детей и кино для подростков (судят их дети и подростки). Однако нельзя сказать, что параллельная программа здесь второстепенна. Оберхаузен — важнейший хаб для создателей, отборщиков и исследователей короткометражного кино, причем не только в рыночном плане. Вокруг этой идеи здесь выстроено все: есть отдельная программа главных дистрибьюторов киноавангарда и медиа-арта, которые зачастую являются и производителями экспериментального кино. Большинство этих контор — LUX, Light Cone, sixpackfilm — возникло на базе кооперативов независимых режиссеров, которым нужно было объединяться, чтобы создавать и распространять свои фильмы. С недавних пор в Оберхаузене существует программа Labs, посвященная независимым кинолабораториям и международному сообществу художников, продолжающих искать возможности для работы с целлулоидом. В этом году их было шесть — от Канады до Австралии. Есть программа киноархивов, которые показывают экспериментальное кино из своих коллекций. Все направлено на то, чтобы, используя общественные средства и ресурсы фестиваля, создать альтернативную сеть для кино неформатного и неиндустриального, утвердить для него институциональную базу. И это работает. Чо не мешае, конечно, нынешнему директору Оберхаузена доктору Ларсу Хенрику Грассу из года в года выступать перед представителями власти с критикой существующих механизмов финансирования культуры.
У Оберхаузена очень четкая позиция в отношении пленки — все, что может быть показано с оригинальных аналоговых носителей, должно быть показано с них. В международном конкурсе в этом году было две пленочные работы: одна сделанная на 35 мм, другая на 16. Первая получила одно из специальных упоминаний жюри — это The Sound Drifts Стефано Канапа, который вместе с Николя Рэем учредил во Франции лабораторию L’Abominable. Это крайне эффектный абстрактный фильм, поднимающий тему соотношения видимого и невидимого в кинотехнологии. Он полностью сделан из дорожек оптического звука — той части пленки, на которую записывается звук и с которой он считывается кинопроектором. Вторая — China not China, снятая Ричардом Туи и Дианой Берри в Гонконге и Тайване, хонтологическая медитация на тему соприсутствия двух различных политических систем внутри городского ландшафта. Не так давно этот фильм и другие работы сделавшей его австралийской лаборатории можно было увидеть с пленки и в России (большая редкость) — в Москве благодаря фестивалю MIEFF и в Петербурге на фестивале Kinodot.
«Советская элегия». Реж. Александр Сокуров. 1990
Ретроспективные программы Оберхаузена также работают на фестиваль как независимую культурную институцию: здесь есть свой киноархив, в котором хранятся копии множества показанных за 65-летнюю историю фестиваля картин. Программа re-selected вытаскивает их на свет не только для того, чтобы напомнить о самих фильмах, но рассказать о политико-историческом контексте их производства и показ. История фильмокопий и их перемещений — это чась исории кино. Частично своим архивом Оберхаузен обязан политической цензуре: пленки часто попадали на фестиваль окольными путями и не вернуться обратно. В этом году один из сеансов был посвящен ранним короткометражкам Жилимира Жилника, в свое время наделавшим в Оберхаузене много шума — естественно, он проходил в присутствии автора; другой — редчайшим политическим постреволюционным фильмам второй половины 1970-х из Египта и Йемена: «Советы мудрого человека по вопросам деревни и обучения» (1976) Васеята Рагола Хакиема и «На революции» (1978) Ан Тавра — оба поэтичные, самобытные, сложные и совершенно не сводимые к пропагандистским штампам, в которых по началу их можно было бы заподозрить. Еще одна серьезная часть ретроспективной секции была посвящена короткометражным и среднеметражным фильмам Александра Сокурова, чья «Советская элегия» в 1990 году получила здесь Гран-при. Это сыграло большую роль в росте международного интереса к его творчеству. А главный тематический ретроспективный блок этого года был посвящен культуре и истории кинорекламы и трейлеров. Тому, как экспериментальное кино обращалось к их эстетической и/или материальной стороне. Кураторы Кесси Блейк и Марко Тоскано из киноархива Лос-Анджелесской Академии движущихся изображений попытались раскрыть взаимосвязь технологий, маркетинга и кинематографических форм на протяжении значительной части истории кино.
Кадр из американского трейлера к фильму «400 ударов».
Международный конкурс Оберхаузен всегда славился своей всеядностью и эклектичностью. Это поначалу даже ставит в тупик. Давая равные возможности всем формам короткометражного кино — от относительно традиционных игровых и документальных фильмов до музыкальных видео и абстрактного киноавангарда, — отборщики фестиваля будто отказываются от кураторской рамки, которая предлагала бы определенное видение того, каким должно быть современное кино. Однако именно в отказе от себя и собственных эстетических предпочтений, в этой толерантности ко всевозможным проявлениям кинематографа, в стремлении быть чувствительным к разнообразным проявлениям нового и заключается их принципиальная позиция — «не навреди». Стратегия чреватая проблемами, но все же приводящая к определенным результатам. Каждый, от самого наивного зрителя до гика экспериментального кино, найдет в программе что-то свое. По тем же причинам условен и выбор жюри, предсказать который сложно. Не совсем понятно, на какие принципы оно опирается и что оценивает: инновационность языка, потенциал для создания полного метра, или что-то еще?
Две главные награды получили африканские фильмы. В Оберхаузене ощутима ставка на кинематограф развивающихся стран — Латинскую Америку, Азию, Африку, Восточную Европу. Из одной только Хорватии в конкурсе было шесть фильмов. Главный приз жюри, самый известный участник которого — лауреат прошлогоднего Берлинале Адина Пинтилие, вручило руандскому фильму Мбабази Шарангабо I Got My Things and Left. Стилистически он близок к тому, что делает румынская режиссерка. Это 22-минутная лента, меняющая регистр рассказа от дневникового к перформативному и поэтически отстраненному, строится вокруг поминок молодого писателя, на которых его друзья обсуждают свое отношение к смерти, Богу, политике, жизни, танцуют, исполняют фольклорные песни, пьют и молча слушают Aphex Twin. Своеобразное посвящение одному из ключевых африканских писателей последних десятилетий — Дамбудзо Маречера; меланхоличная и в то же время возвышающая медитация на тему близости, потери и поисков внутренней свободы — достойная, но далеко не революционная ни по своей форме, ни по теме.
I Got My Things and Left. Реж. Мбабази Шарангабо. 2019
Второй приз получил фильм ZOMBIES режиссера Балоджи из Конго — красиво снятая и качественно спродюсированная смесь фэшн-видео, музыкального клипа и критического высказывания на тему цифрового зомбирования и зависимости от социальных сетей (данная проблематика почему-то особенно популярна среди конкурсных африканских фильмов этого года). Ярко, музыкально, талантливо, но, кажется, это тоже не то кино, которое раздвигает границы привычного. Куда свободней и неожиданнее был фильм немки Майи Швейцер L’Étoile de mer, получивший третий по значимости приз e-flux, спонсируемый одноименным критическим онлайн-журналом об искусстве. Это небольшое личное философское эссе о памяти и изображении, близости и дистанции, устроенное по коллажному принципу. Самым неочевидным образом оно соединяет в своей структуре аудио и видеофрагменты многочисленных кинофильмов с подводными съемками. Среди благодарностей в титрах этого фильма — Елена Вогман, исследовательница Эйзенштейна из Берлина, чью статью мы публиковали в сборнике «Кино / капитал» и на сайте «Сеанса».
Было в конкурсе и два фильма из России, они попадают сюда почти каждый год: в прошлом, например, приз e-flux достался «Гимнам Московии» выпускника Школы Родченко Дмитрия Венкова. Фильм IO, получивший денежный приз от министерства культуры региона и специальное упоминание основного жюри, был снят бывшими студентами Санкт-Петербургской школы нового кино буквально за два дня, во время школьного интенсива. То, что коллективом молодых авторов (Анастасия Брайко, Анастасия Вебер, Егор Севастьянов — они предпочитают называть себя арт-группой «Мармелад») задумывалось всего лишь как актерские пробы, было отмечено жюри за изобретательную работу с киноязыком. Отчасти эта работа вписывается в пестуемый МШНК и СПбШНК канон пост-дарденновского «затылочно-расфокусного» кино с брутальными героями в спортштанах. Сюжет коротко можно охарактеризовать как историю отношений набожной молодой девушки с витальным гопником, персонажем в духе Татарина из клипа АИГЕЛ — внешне грубым, но не лишенным нежности, проявляющейся на свой особый лад. Из общего ряда похожих школьных произведений «ИО» выделяет смелая работа с мизансценами и организацией повествования, а один эпизод и вовсе приближает его к экспериментальному кино: в кульминационный момент мы видим, как за героем наблюдают уже зрители внутри фильма — на экране просмотрового зала киношколы, куда он с битой в руках врывается из диегезиса фильма и под всеобщие аплодисменты забирает с кинопоказа свою возлюбленную. Несмотря на эту сцену, «ИО» все-таки можно назвать одним из самых традиционных фильмов в конкурсе. Он ближе прочих к конвенциональному игровому кино. И его успех — награды в Оберхаузене и последующие приглашения на другие фестивали, например, FILMADRID, говорят о том, что эксперименты внутри этого поля все еще возможны и востребованы.
IO. Реж. Анастасия Брайко, Анастасия Вебер, Егор Севастьянов. 2019
Без призов остался другой российский фильм в программе — «Он придет», режиссерский дебют актрисы Алины Насибуллиной, исполнившей главную роль в «Хрустале» Дарьи Жук. Это качественно спродюсированное и хорошо написанное (второй сценарист фильма — Очнева Наталина) размышление о женской идентичности: 10 девушек заперто на вокзале в бесконечном ожидании поезда (читай «мужчины»), который должен увезти их на большую землю — навстречу будущему и семейной жизни. Очень условное и театрализованное аллегорическое видео с диалогами в духе Беккета, обыгрывающими фантазии женщин, занимающих подчиненное положение в патриархальном обществе, неплохо бы смотрелось в галерейном контексте, но для кинотеатра выглядит слишком формально и правильно.
Были в конкурсе и другие работы, заслуживающие особого упоминания — в диапазоне от политической документалистики (например, «Цвет фасада: синий» — активистский фильм украинского художника и режиссера Алексея Радинского о борьбе с девелоперами за шедевр модернистской архитектуры Флориана Юрьева и вообще о судьбе модернистского наследия в постсоветской ситуации — или Pithole боливийского режиссера Мигеля Хилари о прошлом, настоящем и будущем небольшого колониального шахтерского городка и его обитателей) до критического found footage (Elvis: Strung Out Марка Оливера — своего рода короткометражный Vox Lux: медитация о цене успеха, проявляющая мрачную изнанку института звезд с помощью перемонтажа изображения и звука известного выступления Элвиса Пресли).
Elvis: Strung Out. Реж. Марк Оливер. 2019
Но ни один фестиваль не равен сумме показанных на нем отдельно взятх фильмов. Фестиваль — это единое целое, это пространство диалога, в котором находятся разные голоса и разные эпохи. Какие из этих линий окажутся более продуктивными и жизнеспособными, определяет не только и не столько выбор жюри (часто субъективный), не только логика рынка, но и логика истории. Именно для того, чтобы распознать ее, нужны такие институции, как фестиваль в Оберхаузене, который существует на государственные средства, но в то же время способен сохранять известную долю автономности и трансформироваться в соответствии с запросами времени и общества. Возможно, именно в этом сегодня заключается его главная на сегодняшний день функция — образовательная. Нам, действительно, есть, чему у него поучиться.
1 В момент основания фестиваль в Оберхаузене позиционировался как «Первый Западногерманский образовательный кинофестиваль»Назад к тексту.
