![](/wp-content/uploads/2017/02/haartman6-500x376.jpg)
«Высшая победа». Реж. Карл фон Хартман. 1929
Пожалуй, сегодня я не буду, вопреки обыкновению, сетовать на то, что фильм, о котором пойдет речь, совсем-де забыт и за пределами Финляндии неизвестен, да и в самой-то Финляндии известен только историкам кино. Может, по гамбургскому счёту, оно и правильно; может, ничего такого изумительно выдающегося в нем и нет. Зато с исторической точки зрения он настолько любопытен, а то и важен, что никакой гамбургский счет не отменит необходимости время от времени показывать его тем, кому интересна история кинематографа.
Финское немое кино — само по себе малоизвестный феномен, и не от лености или скупости финских архивистов; игровых полнометражных фильмов от него сохранилось, насколько мне известно, пара дюжин. Отчасти мне доводилось уже касаться этой темы — на самой-самой первой встрече этого цикла, больше двух лет назад, когда я показывал «Беспокойную кровь» Теуво Тулио; хоть сам фильм был 1946 года, но и Тулио, и его закадычный друг Валентин Ваала начинали работать в кино именно в конце немой эпохи. Они-то как раз делали фильмы (и тогда, и позже), чью изобретательность и энергию впору было судить отнюдь не по национальным меркам, а куда шире. Молодые, увлеченные, амбициозные энтузиасты; богемная элита, так сказать. На фоне их ярких, броских, вызывающих фильмов сделанное в кинематографе фон Хартманом и разглядишь-то не сразу.
Фон Хартман — довольно редкий (пусть и не единственный) в истории пример режиссера, который приходит в кино не просто не в юные годы, не просто не из какой-нибудь сопредельной области (то есть из какого-нибудь другого искусства), но и вовсе — из армии. Карл фон Хартман, если смотреть на его жизнь в целом, — в первую очередь военный. Причем сделавший очень неплохую карьеру, намного более интересную и насыщенную, нежели его творческий путь.
В отличие от других режиссеров-«фонов», будь то фон Штрогейм или вообще фон Триер, фон Хартман — «фон» настоящий и принадлежит к весьма старинному финско-шведскому дворянскому роду. Первое образование он получил ещё вполне мирное, по сельскохозяйственной части. Но год рождения у него 1897-ой, так что воинский опыт ему предначертан: в 1918-м году он идёт в армию, именно — в кавалерию, и попадает в очень славный драгунский полк, Второй, где постепенно продвигается от одного звания к другому. Элитный, можно сказать, полк. Не только на родине действует, где то гражданская война, то междоусобная, после распада империи, — но и, к примеру, в Персидском заливе. Не каждого, знаете ли, финского драгуна туда пошлют.
Бывал ли там лично фон Хартман или как-то разминулся с ближневосточной экспедицией, о том мне неизвестно; летом 1919 года он уже выходит в отставку в унтер-офицерской должности, в 1921-м — едет в Италию доучиваться в военную академию до офицерского патента, а затем возвращается и пару лет преспокойно живёт в родительском доме в чине отставного капитана. Поди плохо. Но он молод, он не очень понимает, чем он хочет заниматься в жизни, вообще — хочет ли хоть чем-нибудь; одним словом, спокойствие заканчивается, начинается хандра и маета. По мнению его родителей, подобная нерешительность юному дворянину не подобает, попросту сказать — поперек горла им его шатания да метания, и они принимают довольно радикальное решение — отправить сына в Америку. Не просто дать ему «соприкоснуться» с реальной жизнью, а перебросить на другую сторону земного шара, с минимальной поддержкой из родительского дома, чтоб он там пообтесался, пребывая с этой самой реальной жизнью в самом что ни на есть непосредственном контакте.
![](/wp-content/uploads/2017/02/haartman1-500x373.jpg)
«Высшая победа». Реж. Карл фон Хартман. 1929
Попав в Америку в 1925 году, фон Хартман, строго согласно американским представлениям о «школе жизни», пробует и сменяет несколько специальностей, перебираясь из одного места в другое, пока наконец, года через полтора-два, не доезжает до Лос-Анджелеса. А там как раз сущий расцвет кинематографа, даже по лос-анджелесским меркам, там один за одним выпускаются на экраны последние шедевры немой эпохи — и еще там только что, после «Большого парада» Кинга Видора, воцарилась большая мода на фильмы на тему Первой мировой. Америка же, конечно, и сама в Первой мировой участвовала, так что в местных ребятах, понюхавших пороху и иприту на европейских полях, вроде бы недостатка нет, — но всё же в особо ответственных случаях в Голливуде предпочитают прибегать к помощи военных специалистов из Европы. А тут как раз некий капитан фон Хартман приехал. Экая удача.
Судя по всему, фон Хартман попадает в киноиндустрию по совершенной случайности; буквально — «просто мимо проходил». Но так уж складывается, что мимо проходивший фон Хартман назначается военным консультантом не куда-нибудь, а на фильм Уильяма Уэллмана «Крылья». Тот, что вскоре получит первого в истории «Оскара» за лучший фильм. Тот, в котором сцены воздушных боев останутся непревзойдёнными на протяжении, без преувеличения, нескольких десятилетий. С точки зрения голливудских карьерных нормативов участие в работе над таким проектом — верная гарантия: обрывать телефон тебе будут, как минимум, год.
И правда: после «Крыльев» фон Хартман нарасхват. Он снимается еще в нескольких фильмах в эпизодических ролях военных — в частности, в «Свадебном марше» фон Штрогейма и в «Ангелах ада» Говарда Хьюза. Но не то он наконец-то почувствовал, что понял, чем хочет заниматься на самом деле, и уверился в своих силах, не то в буйной и сумасбродной Америке ему, гордому финскому дворянину, не очень комфортно, — только в 1929 году Карл фон Хартман возвращается в Финляндию. С очень определённым планом на жизнь: он будет снимать кино.
![](/wp-content/uploads/2017/02/haartman3-500x377.jpg)
«Высшая победа». Реж. Карл фон Хартман. 1929
Понятно, что финская кинематография, в целом глубоко провинциальная, принимает человека с голливудской выучкой с распростёртыми объятиями. Фильм, который вы сегодня увидите, «Высшая победа» — это режиссёрский дебют фон Хартмана, и снимает он его в чрезвычайно свободных финансовых условиях. Все ресурсы, какие ни на есть у финской киноиндустрии, в полном его распоряжении; с голливудскими, конечно, не сравнить, но и сама по себе полная творческая свобода тоже ведь дорогого стоит.
Впрочем, до самых последних эпизодов фильма, когда в кадре замелькает самолетик, вы вправе недоумевать: а при чем тут, собственно, военное прошлое фон Хартмана — и как капитана в отставке, и как киноконсультанта. Потому что, судя по фильму, фон Хартман учился не столько у Уэллмана или Хьюза, сколько у фон Штрогейма. Это касается и проработки персонажей: главную роль, барона фон Хагена, играет он сам — и квитается с принятыми на родине фанабериями, из-за которых его когда-то в Америку сослали, конечно, с меньшей отвязностью, чем это делал фон Штрогейм в «Свадебном марше», но тоже, мягко говоря, без лицеприятия. Это же касается и кинематографической техники: таких проездов камеры и даже таких портретных планов еще не знала не то что финская, а, пожалуй, и вообще скандинавская. О финской-то что и толковать; если бы не дебютанты Ваала да фон Хартман, она в конце 20-х годов находилась бы в совсем плачевном положении. Как и норвежская кинематография, финская на всем протяжении немой эпохи пребывала в тени шведской и датской; «в тени» — в том сугубо кинематографическом смысле, который означает «под влиянием». Но датская кинематография начала увядать уже к концу 10-х годов, шведская — в середине 20-х, и без этой культурной подпитки от соседей и финская, и норвежская к концу 20-х погружаются не просто в провинциальность, а в провинциальность дремучую. Как и положено «малым народам», они, разумеется, «продают» свой фольклор; едва ли не самый распространённый жанр в финском кино 20-х — деревенский хоррор: про ведьмаков, оборотней и прочую отечественную нечисть. Еще они, разумеется, «продают» свои пейзажи; навскидку и не припомнишь финский немой фильм, где действие бы происходило летом, — ведь нужны снега, следы санных полозьев меж сугробов, бревенчатые срубы, девственные леса, озера… Как сейчас говорится, «вот это вот все».
![](/wp-content/uploads/2017/02/haartman5-500x370.jpg)
«Высшая победа». Реж. Карл фон Хартман. 1929
Фон Хартман аккуратно отдаст дань этим аутентично-местечковым пейзажам. В «Высшей победе» вас ждёт полный комплект: и бревенчатые срубы, и снега, и леса, — и даже полудокументальная сцена охоты на тюленей. (Если в зале есть представители «Гринписа», предупреждаю сразу: вам будет тяжело, тюлени очень милые. Пусть это и не так страшно, как охота на кроликов в «Правилах игры», но по нежным нервам бьет нешутя.) И все же дебют фон Хартмана — фильм, в котором важнее всего лоск выделки; вообще — лощеный фильм. Съемки, по большей части, интерьерные, камерность здесь от стильности, а не от бедности, пластика кадра, образованная декорациями, мизансценами и светом, проработана кропотливо. Родными же просторами автор «Высшей победы» приторговывает со вкусом, без базарной простоватости и лишь по обязанности. В общем, по-видимому, хлебнувший Голливуда фон Хартман собирается резко переменить вялый курс национального кино и обустроить внутри финской кинематографии голливудскую секцию. «Давайте попробуем работать так, как это делают большие».
После «Высшей победы» режиссёр Карл фон Хартман снимет еще один фильм — на следующий год. И все.
Приход ли звука тому виной? Или попросту оказывается, что вывезенного энтузиастом-неофитом из Голливуда, — будь то умение или желание — хватает ненадолго? Вспоминается знаменитая и безжалостная фраза, сказанная Эйзенштейном, когда он посмотрел «Светлый путь» Григория Александрова: «У Гриши кончился голливудский блокнот». Так или иначе, в начале 30-х фон Хартман иногда еще помогает — чисто технически — на чужих съемках, а затем окончательно ретируется из кинематографа и следующие года четыре живет на фамильные деньги плюс пенсию драгунского капитана в отставке… И вот тут-то в его жизни и начинается самое интересное.
![](/wp-content/uploads/2017/02/haartman2-500x375.jpg)
«Высшая победа». Реж. Карл фон Хартман. 1929
Потому что в 1936-ом в Испании разражается Гражданская война, и капитан фон Хартман немедленно отправляется туда воевать — на стороне Франко. И делает это, безо всякой иронии говоря, так успешно, что быстро становится командиром батальона. Заодно осваивая — хотя кавалерия в тех краях все еще в чести — и авиационную технику (это ему после «Крыльев» несложно), и танковую. В конце 1937-го он возвращается в Финляндию, уже в чине майора; не то чтобы ему не понравилось в Испании или на войне, но у него личная трагедия: молодая, нежно любимая жена умирает от скоротечной болезни. Фон Хартман вновь запирается в родительском доме — однако 30-е засидеться не дадут, начинается Зимняя война, фон Хартман опять в строю, и он уже подполковник, и опять — сплошные успехи: что на Зимней войне, что на Второй мировой, — и он быстро-быстро продвигается вверх по военной лестнице, пока, наконец, в 1943-м… Мы доподлинно не знаем, что там случилось. В документах, сопровождающих увольнение Карла фон Хартмана из вооруженных сил, значится официальная формулировка: «слабая политическая подготовка». Можно лишь гадать, что это значит. По-видимому, финско-шведский дворянин был не вполне доволен тем, что ему приходится воевать на благо спятившего ефрейтора. И его недовольство оказалось слишком уж заметно.
Никаких дополнительных карательных санкций к нему, впрочем, не применяют; напротив — отправляют в его любимую Испанию военным атташе при финском посольстве. Там он себе и живет, год за годом, тихо и спокойно. После Второй мировой войны еще несколько раз съездив на родину, в 1954-м Карл фон Хартман окончательно переселяется в Мадрид, — где мирно скончается в возрасте 90 лет в 1987 году. И я отчего-то сомневаюсь, что на склоне лет он часто вспоминал, как когда-то принимал участие в съемках первого оскароносного фильма и как потом даже сам в родной Финляндии поставил пару фильмов.
…Вот такой человек — не знаю, смог ли я сделать его для вас хоть отчасти понятным, — снял фильм «Высшая победа», который вы сейчас увидите. Он сделал его в те годы, которые можно считать скорее исключением из его, в общем-то, совсем неартистической биографии. В тот краткий период своей жизни он словно бы существовал в некоем драйве: оказывается, он, Карл фон Хартман, может ставить фильмы; оказывается, ему есть, что сказать, и есть, как построить кадр; оказывается, он понимает про это больше, чем кто бы то ни было из окружающих… Драйв этот продлился года три-четыре и испарился так же внезапно, как и возник. Тем интереснее посмотреть, что же может поставить полулюбитель, чья органика и интересы лежат в совершенной другой области, если просто за год подзарядится, как из розетки, от голливудской лихорадки Золотого века и — пусть ненадолго — обретет дар получать удовольствие от владения ремеслом.