Мика Таанила — сны футуриста
В Петербург со своими фильмами и музыкой приезжал Мика Таанила. Публикуем грандиозный текст Бориса Нелепо о финском режиссёре для тех, кто пропустил показы.
В Москве и Петербурге показывают фильмы Мики Таанилы, финского режиссера, художника и музыканта. Его гибридное кино — уникальный сплав музыки, пленки и эксперимента — приглашает посмотреть Борис Нелепо. Читайте его невероятный текст о том, что вы, скорее всего, не видели.
Вид сверху: посередине кадра то ли на столе, то ли на тумбе расположен загадочный прибор. Он похож на проигрыватель с вращающейся виниловой пластинкой, только вместо звукоснимателя — нечто молоткообразное, тоже крутится. Механизм приводит в движение огромное кольцо вокруг стола, оно сжимается и разжимается. Точнее описать увиденное не могу: я не знаю, что происходит в кадре. Не знает этого и режиссёр фильма «Физическое кольцо» (A Physical Ring, 2002) Мика Таанила.
Случайно обнаруженная в финском Киноархиве бобина с плёнкой стала его реди-мейдом и инсталляцией. Ученые-физики засняли в Финляндии в сороковые годы этот кинетический эксперимент. Его цель, природу, наконец, точную датировку — во время войны? после войны? — скрыло время. Очень материальный, предметный, демонстрируемый с 35-мм плёнки фильм — первый ключ для знакомства со вселенной этого удивительного, уклоняющегося от любых определений режиссера.
Родившийся в 1965 году Таанила отсчитывает фильмографию с 1997 года, но к тому времени он уже сформировал целый корпус работ, ставших фундаментом для дальнейших картин. Даже если придерживаться «официальной» фильмографии, Таанила — автор более десятка лент, но полнометражных среди них всего две — «Возвращение атома» (Return of the Atom, 2015) и «Тектоническая плита» (Tectonic Plate, 2016). Короткий метр не был разминкой перед «настоящим кино», поскольку разветвленный мир Таанилы — со своей мифологией, героями, приёмами, набором тем, перекличками — сформировался уже там. И вряд ли «Futuro — новая установка на завтра» (Futuro — A New Stance for Tomorrow, 1998) или «РобоКубок99» (RoboCup99, 2000) чем-то уступают более продолжительным фильмам. Добавим теперь, что Таанила — успешный художник, чьи инсталляции и работы демонстрировались на Венецианской биеннале, Documenta, Manifesta; они в свою очередь зачастую оказываются ответвлениями и развитием его режиссёрской практики. Наконец, есть отдельный неисследованный материк работ «миниатюрных», среди них — музыкальные клипы. Театральные опыты и живые выступления, пожалуй, оставим за пределами нашего разговора.
Итак: ещё в школе вместе с музыкантом Антоном Никкиля они основали постпанк-группу Swissair, которой подписан их первый фильм «Swissair: Гермафродиты» (1979-1984) — полиэкранное исследование городских ландшафтов и парков Хельсинки, снятое на 8-мм. В 1993 году Таанила уже опытный и востребованный клипмейкер: за один только этот год он снимает клипы для Никкиля, рок-группы 22-Pistepirkko и пост-краут коллектива Circle; все они — составляют «физическое кольцо» постоянных соратников режиссера. Добавим сюда музыканта-экспериментатора Мику Вайнио, сочинявшего музыку для фильмов Таанилы в трех ипостасях — сольно, в рамках Pan Sonic и Ø, и Юсси Ээролу — со времен совместной учебы в киношколе постоянного оператора, порой продюсера, однажды сорежиссёра. В том же 1993 году наступает кульминация «неофициального» музыкального периода, первый шедевр — среднеметражные «Записки из подполья — российская индустриальная музыка и low-tech-клипы» (The Double — Russian industrial music and low tech videos, 1993).
Это и диджей-сет, и кропотливая документация, и первый реди-мейд-фильм Таанилы и Никкиля, скромно называющих себя здесь «компиляторами». Они срежиссировали десятиминутное документальное вступление, преимущественно состоящее из интервью с музыкальным критиком Артемием Троицким, а также из бесед с музыкантами групп «Ночной проспект» и «Стук бамбука в XI часов». Концертные фрагменты и разговоры перемежаются драгоценными артефактами прошлого, подлинными свидетелями того времени — телевизионной рекламой начала девяностых; например, «Чекового инвестиционного фонда» в Ханты-Мансийске. Основная часть фильма — клипы и видео одиннадцати российских андерграундных групп без какого-либо постороннего вмешательства. Оно не нужно: Таанила и Никкиля сами здесь выступают как первые, завороженные зрители. Среди исполнителей — Currents of Death, «Пуск», Игорь Веричев, а среди постановщиков клипов — Сергей Шутов, Кирилл Преображенский и Алексей ещё не ставший Гинтовтом Беляев в рамках группы «Лаборатория мерзлоты» для «пиратского телевидения».
Зрители-«компиляторы» спасают от забвения увиденное, как и в «Физическом кольце». Немногие сегодня вспомнят некоторых из этих музыкантов и их клипы, как и авторов того странного эксперимента. В YouTube их музыку можно найти в первую очередь в виде вырезанных фрагментов из «Записок из подполья». Начитавшись книг «Формейшен. История одной сцены» Феликса Сандалова и «Песни в пустоту» Александра Горбачева, я не раз мечтал о том, какой удивительный found-footage-фильм мог бы получиться из смонтированных ангерграундных записей девяностых. Мика Таанила и Антон Никкиля сняли такое кино уже в 1993 году. Год спустя другой финский режиссер Петер фон Баг завершил расследовательский «Человек в тени» (Mies Varjossa, 1994) — формально историю загадочного и противоречивого Отто Вилле Куусинена, на деле — самый точный и подробный портрет России после крушения Советского Союза.
В «Записках из подполья» — или всё же «Двойнике», как гласит оригинальное англоязычное, не до конца мне понятное название — уже очевидно, что Таанилу и Никкиля притягивают «излучения странного». Их взгляд преображает реальность. Для них Россия девяностых — это фантастическое место, где в Ижевске живет международный чемпион по шашкам, страстный меломан. Из поездок он привозит новые индастриал-записи, благодаря чему возникает в городе соответствующая музыкальная сцена. Открывает фильм монолог некоего Амура Павловича Мишарина: «Я автор экспериментального фильма, работаю на предприятии тепловых сетей, кинолюбитель». Это первый из героев в тщательно собранном Таанилой пантеоне мечтателей-техноцентриков.
● ● ●
Фильмографию Мики Таанилы остроумно открывает документальный «дебют» — «Спасибо за музыку: Фильм о muzak» (Thank You for The Music — A Film about Muzak, 1997, сценарий Никкиля) — о сочинителях так называемого muzak, функциональный музыки для лифтов и магазинов. «Futuro — новая установка на завтра» (1998) уже в полной мере раскрывает метод Таанилы. В 1968 году, в эпоху грёз о космосе, архитектор Матти Сууронен придумал пластиковый дом в форме летающей тарелки — «бабочку на паучьих ножках» по его эксцентричному определению. Советское бюро молодежного туризма «Спутник» мечтало заставить горные склоны этими домами для лыжников. Японцы приветствовали «Футуро» синтоистскими церемониями. Шведский эротический журнал организвал в нём фотоссесию. Таанила продолжает находить фантастическое в повседневном. Эти дома объездили несколько континентов, побывав в Аргентине и Африке, но бесславно завершили свои дни под конец двадцатого века в Эстонии на рождественском празднике: Санта-Клаусы высаживались из НЛО перед ошеломлёнными детьми.
Этот фильм — как и «Записки из подполья» — экранизация находок, археология образов. Новостные хроники, рекламные ролики, газетные вырезки — все эти физические объекты стали медиумами прошлого, причем странного прошлого, мечтающего о будущем. Не только о космосе, но и другом социальном устройстве — идеологи «Футуро» представляли себе восьмидесятые как время отдыха и развлечений. Рассказ о «Футуро» и отдельная история искусства, где эхом отзывается поп-арт (не случайно рекламные ролики дома так похожи на научно-фантастический фильм Элио Петри «Десятая жертва»). Коллаж собранных Таанилой материалов — сценарий, открывающий перед нами множество разных дорог. Социология общества, политическая история, музыкальная летопись, наконец, история искусства: дома-тарелки заворачивал Кристо, их посещали королевские семьи, Энди Уорхол в них фотографировался вместе с создателем Playboy.
Но будущее можно искать не только в прошлом: в своей третьей картине «РобоКубок99» Таанила отправился на третий чемпионат мира по футболу среди роботов. Это фильм-репортаж или, как указывает сам режиссер, спортивный фильм, соблюдающие обязательные конвенции жанра: замедленные повторы голов, снятые с нескольких точек пенальти, отображаемый на экране счет. Как и в «Футуро», двигатель повествования, макгаффин, если угодно, — это мечта. Приехавшие на чемпионат специалисты по искусственному интеллекту из десятков стран готовят плацдарм для дальнейшего развития автономного функционирования роботов. На футбольном стадионе будущего нет места политическим предрассудкам и склокам: ведёт игру и побеждает иранская сборная.
РобоКубок99» — наверное, первый опыт Таанилы в мета-высказывании о кино и роли камеры. Изображение и его материальность для него всегда играли первостепенную роль — см. состаренные и снятые на плёнку интервью в «Futuro». Для «РобоКубка99» также используются в том числе «заёмные материалы» — например, снятые самими роботами. Но программисты здесь объясняют прямым текстом, что их профессия — видение, обработка образов и кадров. Успех робота-футболиста зависит исключительно от анализа поступающей информации, возможности видеть — мяч, поле, — иными словами, от камеры. Чем тогда отличается от робота кинорежиссер? Быть может, несовершенством своего зрения и камеры? Закономерно тогда, что шестнадцать лет спустя Таанила сделает полнометражный фильм «Тектоническая плита» без камеры. В «РобоКубке99» говорится, что роботы принимают все решения, основываясь на информации; значит, её должно быть больше. В «Тектонической плите» мы видим, а точнее ощущаем, что происходит с человеком, захлебнувшимся в безграничной информации — то есть со всеми нами сегодня.
Говорят, в домах «Футуро» кошки сходили с ума. Стоило им оказаться в пластиковом НЛО, как они начинали бегать по кругу, не в силах найти себе места. Что бы сделал на их место робот? Трилогию о депривации сна замыкает озвученный музыкой Circle «Шестидневный забег» (Six Day Run, 2015) об одноименном марафоне по кольцевой дорожке длиной в милю. Как и программисты из «РобоКубка», атлеты перестали спать. Только они пошли ещё дальше: сами превратились в роботов и с лёгкостью отдирают после многокилометровой пробежки собственные ногти на ногах. Кольцо сжимается и разжимается.
● ● ●
Film Reader — называется одна из инсталляций Мики Таанилы. Он коллекционирует и перерабатывает найденные им объекты: будь то передачи финского телевидения, архивные хроники, рекламные фильмы и компьютерные модели. Рекламными компьютерными моделями был заворожен и Харун Фароки в поздней работе «Новый продукт» (Ein Neues Produkt, 2012) — быть может, один из немногих режиссёров, столь же увлеченных техникой и технологиями, что и Таанила (если, конечно, не учитывать редкие, шуточные экспедиции Люка Мулле навстречу компьютерам и автоматам).
Я продолжаю думать о том, что каждый фильм Мики Таанилы — шкатулка с сокровищами, перепись неизвестных мне феноменов, энциклопедия нового. При кажущейся отстраненности, «документальности» все его фильмы — личные. Они могут отражать краткосрочные интересы — например, увлечение digital-hardcore музыкой, пришедшееся на съемки «РобоКубка99». Оттуда можно узнать имена многих музыкантов; изучая их биографии, я узнал, что некоторые умерли очень молодыми. Другие интересы Таанилы проходят пунктиром через годы, иногда десятилетия. Мелькнувший в «Futuro» шведский эротический журнал отозвался неожиданным эхом — крошечной выставкой на фестивале Олафа Мёллера Viva Erotica в 2018 году. Ещё одно подтверждении о заранее обреченной попытке составить полную картографию вселенной Таанилы: эта выставка не упомянута на его сайте, как и составленный им уникальный сеанс порнографического авангарда.
Думая о методе Таанилы, неожиданных находках и приобретениях в его фильмах, я не могу не вспомнить лучший (один из двух лучших) российский фильм этого года «Тиннитус» Даниила Зинченко, вроде бы рассказывающий о фрязинской андерграундной индустриальной сцене, но своим предметом сделавший понятие русской смерти. Это «двойник» «Записок из подполья». Зинченко записал интервью с автором книги Viva Italia, музыкальным писателем и энтузиастом Дмитрием Васильевым, который вскоре трагически погиб. Их беседа — упомянутые в ней имена, концерты, события — стали сценарием фильма, то есть набором маршрутов, по которым последовал в своем фильме-путешествии Зинченко. Почему-то я думаю, что Васильев мог бы подружиться с Таанилой, стать частью его вселенной. Прощание с Васильевым состоялось в клубе «Дом». Там же в Москве пройдут концерты Мики Таанилы и Антона Никкиля, с ними будет выступать Алексей Борисов, игравший и на прощании. Эти миры хотя бы немного совпали.
● ● ●
Находки, собирательство, любовь к отдельным объектам и предметам закономерно привели к созданию последнего на сегодняшний день полного метра Таанилы «Тектоническая плита» (2016). Ему предшествовал «Оптический звук» (Optical Sound, 2005), где режиссёр наложил фотокопированием партитуру «Второй симфонии для матричных принтеров» группы [The User] прямо на 35-мм плёнку. «Тектоническая плита» — первый повествовательный, художественный фильм режиссёра. Мы не знаем, кем является его герой. Это путешественник (-ца), прилетевший из Токио в Хельсинки; он(а) томится в гостинице. Не может спать, боится перелётов, думает о смерти. Быть может, это тот дом «Футуро», побывавший в двадцати четырёх странах, включая Японию? «Я могу быть мыслью или воспоминанием человека».
Полнометражная продолжительность фильма обусловлена желанием Мики Таанилы воспроизвести в точности время, которое пассажир примерно проводит в предполётных досмотрах. «Тектоническая плита» кажется абстрактным фильмом, но это иллюзия: в кадре практически не возникает ни одного непредметного образа. Режиссёр экспонировал на плёнку инструкции по безопасности, посадочные талоны, рекламные проспекты. Коллективная работа: помимо композитора Мики Вайнио, полноправным соавтором стал поэт Харри Салменниеми, написавший весь появляющийся на экране титрами текст. Это леттристский фильм, отталкивающийся от экспериментов Ги Дебора в той же степени, что и от «Света мотылька» (Mothlight, 1963) Стена Брекиджа, клеившего мотыльков на плёнку.
Салменниеми в одном из интервью говорит, что сочетание предельной точности и абстракции — черта значительной поэзии. «Тектоническая плита» пронизана паранойей; возможно, это самый тёмный, мрачный фильм Таанилы, он наполнен страхом смерти. Всполохи сознания, потерявшего ориентацию в пространстве и времени. У меня не выходят из головы черно-белые снимки людей с повязками на глазах, словно у пойманных преступников или революционеров в одном из миров будущего. Источник этого кадра — японский модный журнал, реклама парфюмерии, где желающие вслепую дегустируют запахи и выбирают наиболее понравившийся.
Другой загадочный образ: маленький принц смотрит на Луну? Человек — на приближающуюся смерть? Ученый — на физическое кольцо? Глаз в небе? Нет, обыкновенная фигурка просто глядит в иллюминатор; летая, мы всегда видим эти изображения в проспекте, вложенном в сиденье впередистоящего кресла. (Голоса стюардесс на звуковой дорожке напоминают об их роботоподобной профессии). Таанила продолжает преображать реальность, на этот раз в регистре ночного кошмара.
Похожий на стробоскоп моргание, ритм смены изображений, пульсирующие точки — примерно так же у меня всё кружится перед глазами, когда я борюсь со своей бессонницей и пытаюсь заснуть. Падение в сон может пугать не меньше возможного падения самолета.
● ● ●
В «РобоКубке99» Мика Таанила особенное внимание уделяет рукотворным деталям работы роботоинженеров. Он подробно снимает, как они что-то паяют, склеивают. Шуруповёрты, материнские платы, скотч, разобранные роботы. Повторимся: его кинематограф — предметный, материальный. В то же время он страстный синефил, знаток кинематографа, автор «Аутсайдеров седьмого искусства» — краткой истории финского экспериментального кино. Даже в его видеоинсталляциях есть отдельная киноманская линия: «Земля, которая упала на человека» и «Моя тишина» — это перемонтированные фильмы, соответственно, Николаса Роуга «Человек, который упал на Землю» (1976) и Луи Маля «Мой ужин с Андре» (1981). В предметных инсталляциях — уничтоженные видеокассеты из коллекции Эдит Скоб («Кассеты без глаз») и вырезанные диалоги в фотокопиях сценария того же «Моего ужина с Андре». Иногда Таанила упоминает в интервью Алена Рене, столь же вольного обращавшегося со временем, умевшего путешествовать по времени. И все же откуда вести режиссёрскую генеалогию Таанилы?
«Умел с редкой прозорливостью соединять в своих фильмах две сферы жизни, обычно несочетаемые: человеческое и технологическое. Уже в его ранних работах подчёркиваются базовые элементы — цвет, ритм, форма, движение» — писал Петер фон Баг в книге «Дрейфующие тени». Не о Тааниле, а о финском классике Ристо Ярве (1934–1977), инженере по образованию. Ныне активный электронный дуэт Таанилы Pakasteet («Замороженные продукты») назван в честь одноименной короткометражки Ярвы 1968 года. Снятый Таанилой в 1998 году клип для 22-Pistepirkko на песню Boardroom Walk использует кадры из другой корокометражки Ярвы «Компьютер служит» (Tietokoneet palvelevat, 1968). Впоследствии они вошли в среднеметражный документальный фильм «Будущее уже не то, что прежде» (The Future Is Not What It Used To Be, 2002) о ещё одном каноническом герое Таанилы — Эркки Куренниеми, физике-ядерщике, изобретателе и, как Амур Павлович, «кинолюбителе».
Мишарин, Сууронен, Куренниеми… На подобный пантеон отдельных личностей, из которых складывалась воссозданная Финляндия, можно разделить фильмографию Петера фон Бага; режиссёра, изменившего мой взгляд на кино; я не могу не упоминать его в своих текстах. С Таанилой их связывает не так много. Впрочем, нельзя забыть, что вообще-то почти не работавший в игровом кино фон Баг писал сценарии трёх фильмов Ристо Ярвы: «Время роз» (Ruusujen aika, 1969), «Бензин в крови» (Bensaa suonissa, 1970) и «Когда обрушились небеса…» (Kun taivas putoaa…, 1972). Наверное, разница в том, что темой фон Бага в первую очередь стала Финляндия, которая им придумывалась через портреты отдельных людей. Мику Таанилу же притягивают феномены, отклонения, пунктирные направления мечты, одновременное существование в разных временах (будущее в прошлом). И уже отсюда он набредает в своих поисках на людей, которые конструируют пространства утопии. Люди — растерянные мечтатели в этом техноцентричном мире.
Кроме того, для фон Бага есть определенное «первичное событие»: Вторая мировая война. В фильмы Мики Таанилы тоже иногда просачиваются бедствия и катастрофы: причиной фиаско «Футуро» в США стала война во Вьетнаме. В Америке попросту не осталось вертолетов, способных перемещать летающие тарелки; они улетели кружить под Вагнера. Учитывая особые отношения Таанилы со временем, интересно составить каталог его «путешествий во времени» в прошлое. Реальное время действия «Futuro» — 1968 год, то есть непосредственное детство режиссера. В «РобоКубке99» возникает фрагмент Чемпионата мира по футболу 1970-го года, то есть первого чемпионата, который мог отпечататься в памяти Таанилы. Хельсинки навсегда: если «Swissair: Гермафродиты» — сегодня уже сам по себе ставшем артефактом из прошлого, контейнером памяти о столице Финляндии в 80-х, — изображения идут рядом друг с другом в полиэкране, то в анаглифическом 3D-фильме «Ветви» (Branches, 2015) накладываются друг на друга видовые кадры города из киножурналов пятидесятых. Год рождения Мики, 1965 — выход на экраны «Гамеры: Гигантского монстра»: сраженная армией огромная черепаха падает на ядерный реактор. Кажется, пока что это единственный использованный им фрагмент из художественного фильма.
Другой трёхмерный фильм «Задержка игры» (Delay of Game, 2015) — обработанный found-footage ночной хоккейной игры в 1954 году в Хельсинки. Теперь нам пора перенестись в настоящее будущее: действие «Возвращения атома» (2015) происходит в Эурайоки, одном из самых маленьких городов мира со своим хоккейным стадионом.
● ● ●
«Возвращение атома» (Return of the Atom, сорежиссер Юсси Ээрола, 2015) — одна из вершин кинематографа десятых годов и при этом идеальный ускользающий объект, который на первый поверхностный взгляд может произвести обманчивое впечатление обыкновенной документалистики.
На острове Олкилуото (входящем в состав коммуны Эурайоки с населением меньше десяти тысяч человек) расположена крупнейшая атомная электростанция, два энергоблока которой были построены и введены в эксплуатацию на рубеже 70-80-х годов. После Чернобыльской катастрофы Финляндия стала первой страной, одобрившей строительство новой станции — третьего реактора «Олкилуото-3», который к 2009 году за пять лет должна была построить корпорация Areva. Таанила и Ээрола начали съёмки в октябре 2004 года, планируя задокументировать строительство в «самом электрифицированном городе Финляндии». Остановились семь лет спустя после катастрофы на Фукусиме. К тому времени реактор так и не открыли. Более того: по состоянию на сегодняшний день ввод в эксплуатацию запланирован в 2020 году, с одиннадцатилетней задержкой.
Нет, кажется, более подходящего в мире места для Мики Таанилы. Нас сразу встречает леттристский парад аббревиатур: TVO строит OL3. Это почти так же ласкает глаз, как названия команд в «РобоКубке99»: CE, CMUnited99, Polytech100. Таанила чуток к такой поэзии. Вспомним свихнувшиеся буквы в «Тектонической плите», математические формулы на доске в «Futuro», бесконечный ряд значков @@@@@@ в «Оптическом звуке». Котлованы — возможность, наконец, снять собственную симфонию строительных кранов под музыку Pan Sonic. Образы ускоренной в рапиде строительной техники продолжают пейзажные индустриальные клипы для Circle. Наконец, есть здесь и свой muzak, забивающий обычно в проходом документальном кино говорящие головы. Отдельная ирония Таанилы: эти фрагменты сочинены неким Оливье Х. Маркажем (Olivier H. Marecage); разумеется, псевдоним и шуточная игра. В общем, нужно быть начеку, хотя, казалось, что перед нами «просто» документальное кино.
И что же здесь всё-таки происходит? Попробую пересказать происходящее в кадре.
По замыслу «Олкилуото-3» — самый безопасный и продуманный объект такого типа, над которым трудилось восемьсот дизайнеров и архитекторов. Через пару лет активной работы выясняется, что в плане забыли учесть базовые строительные детали.
Менеджеры управляющей компании TVO в ответ на жалобы об изменении экосистемы, пропаже рыбы из водоёмов сражают скептиков неопровержимым аргументом: остров станет раем для любителей наблюдать за птицами.
Французские топ-менеджеры считают решение Финляндии развивать ядерную промышленность примером европейской демократии, а стройку реактора сравнивают с Эйфелевой башней или возводимым сотню лет собором. Несмотря на наполеоновские планы, они регулярно сменяются, отправляясь в другие страны (улетающие самолеты — сквозной мотив фильма).
Много лет прослуживший на станции электрик перестает ходить на работу и посвящает себя борьбе с ядерной индустрией; за годы съемок его теория заговора становится всё более изощренной (или он прав?!). Вместе с профессором палеогеофизики и геодинамики они бродят по лесу, словно в некрореалистическом фильме, разглядывая узоры на скалах. При малейшем намёке на подтверждение возможности самого страшного из возможных сценариев, они испытывают эйфорию (такой радости я не припомню даже у иранской команды, победившей на РобоКубке…). Подтверждается ли конспирологическая теория — понять невозможно.
На вечер-корпоратив, посвященном утилизации ядерных отходов, градоначальники и управляющая компания приглашают человека на ходулях и огненное шоу. Несколькими годами ранее они раздавали шоколадные конфеты в форме реактора.
Когда окончательно становится понятно, что планы по завершению реактора в срок окончательно сорваны, международные корпорации выходят из проекта, а их юристы затевают многолетнюю судебную тяжбу, которая продлится не меньше стройки, мэрия города обсуждает разработку плана строительства четвертого реактора.
Священник сравнивает польских рабочих с Иисусом, который тоже, как и они, оставил дом, много путешествовал и работал.
Очень сложно остановиться. Увиденное вызывает изумление: все-таки что здесь вообще происходит? Это лучший пример deadpan-юмора Мики Таанилы. Впрочем, он не был бы собой (то есть: нашим великим современником), если бы его интересовала только парадоксальное, патафизическое измерение происходящего. «Возвращение атома» бесконечно далеко от карикатуры. Это, действительно, фильм, где сошлись все векторы его интересов. «Олкилуото-3» — отражение личной завороженности Мики Таанилы, многолетнего проекта всего его кинематографа. Задача по строительству третьего реактора — ровно такая странная мечта, где прошлое и будущее преломляются друг в друге. Атомная индустрия умерла после Чернобыля. Исчезла технология, ушло ремесло, закрылись поставщики; сверхсовременная промышленность вдруг стала ретро. Это то, о чем нам постоянно рассказывает его фильмы и то что Таанила практикует сам в своих работах: возвращение исчезнувшего; то, как легко всё забывается и исчезает; удивленный взгляд в прошлое. В этом смысле технологи «Олкилуото-3» встают в один рядом с физиками-экспериментаторами из «Физического кольца» или архитекторами домов «Футуро».
Этот фильм — возвращение атомного нарратива в документалистику. Канон составляют «Плогоф, камни против винтовок» (Plogoff, des pierres contre des fusils, Николь Лё Гаррек, 1980), «Умитори: украденное море у полуострова Симокита» (Umitori — The Stolen Sea at the Shimokita Peninsula, Цучимото Нориаки, 1984), «Путешествие» (Resan, Питер Уоткинс, 1987). Отличие «Возвращения атома» от этих фильмов заключается в том, что Таанила далек от активизма. Есть любопытство и честное незнание: в атоме есть что-то завораживающее, но Таанила здесь не готов и не хочет выбирать стороны, быть за или против.
Мика Таанила — Совершенное будущее
Замечательный американский режиссер Джон Джианвито, представляя в этом году в Генте на фестивале Courtisane ретроспективу японского мастера Цучимото Нориаки, снявшего цикл фильмов о борьбе рыбаков с атомными электростанциями, говорил о том, что фильм о радиации — особенный вызов, поскольку радиацию невозможно запечатлеть на камеру; она невидима, мы знаем, что она есть и несёт смерть, но это нельзя показать. Идея загрязнения, заражения таким образом дополнена нашим взглядом, который параноидально пытается выискать знаки смерти и боли в кадрах, которые в другом контексте выглядели бы мирно, буднично. То, что увидел Мика Таанила в Эурайоки — не годаровская «смерть за работой», а «постоянная тревога за работой» по выражению режиссера. Религия приобретает новое значение, радиация с атомом в чем-то подобны Богу: их не увидеть.
Умение Таанилы находить фантастическое в повседневном, удивительное в знакомом мире, в этом фильме достигает уже какого-то невозможного мастерства. «Возвращение атома» можно назвать научно-фантастической комедией, а можно и вовсе прочитать как повествование о столкновении сверхсил, причудливую дистопию. Опишем ещё раз этот мир. Замкнутое островное государство в государстве. Новый ядерный реактор — шестой по дороговизне отдельный объект в мире. Само название идеально подошло бы картине из супергеройской франшизы. Атом вернулся! Его сверхспособность — невидимость взгляду. У него есть противник — электрик-одиночка по имени (нарочно не придумаешь!) Арто. Он предводитель подполья, ведущего борьбу с системой. Заговор довольных финнов: шесть тысяч человек, «привыкших к его присутствию». Церковь, где технотеологи возносят хвалу Господу за мирный нрав Атома (Технотеологический мотив возникает и в «Тектонической плите», завершающейся разъятой на знаки цитатой из Ветхого завета). Жестко разделенное на страты и касты общество. Французские трикстеры-визионеры, финские потомственные строители, польские иммигранты-рабочие. Технопроповедники, технонигилисты, техноопозиция. Советский мультфильм «Здравствуй, атом!» определяет атом как «рукотворное солнце». Увиденное Микой Таанилой разве не могло бы оказаться одним из тех странных миров, по которым после аварии на протонно-лучевом дефлекторе «Мегатрон» путешествуют герои романа Филиппа К. Дика «Око небесное»?
Американский физик-теоретик Роберт Оппенгеймер, «отец атомной бомбы», в цикле своих лекций «Наука и взаимопонимание» говорил: «Мы ещё не вошли в контакт с предельной реальностью. Будущее может только быть радикальнее, может быть только более странным, а не более знакомым». Вошедшие в научно-образовательный фильм «Три-два-один-ноль» (Three-two-one-zero, 1954) эти слова звучат в «Возвращении атома» и могли бы стать эпиграфом к любому из фильмов Мики Таанилы.
Билеты на ретроспективу в Москве здесь, на ретроспективу в Санкт-Петербурге и другие города — здесь.
