Любовь Борисова: «Мы свирепо хватаемся за жизнь — в этом наша философия»
26 января в российский прокат выходит «Не хороните меня без Ивана» Любови Борисовой — история о дружбе художника и этнографа Ивана Попова с якутским батраком Степаном Бересековым, время от времени впадающим в летаргический сон. О фильме, его героях и нежелании делать «обычное фестивальное кино» с режиссером поговорила Ная Гусева.
«Не хороните меня без Ивана» уже объездил десятки фестивалей. Как фильм принимают зрители?
Я сама была на фестивале «Зимний» в Москве и потом в Казахстане, а еще на Арктическом международном фестивале «Золотой ворон» на Чукотке. В Казахстане встретили хорошо: зал был небольшой, половина якутян. Так что хорошо встретили, как еще.
Как думаете, до массового зрителя якутское кино тоже скоро доберется?
Мы хотим, чтобы оно стало массовым, но для этого еще нужно время. Произойти может что угодно, но не думаю, что это случится в ближайшее время. Это активный живой процесс.
Якутское кино во многих смыслах особенное. Для кого-то оно все еще остается непонятным, зачастую из-за исторического контекста. Что мы должны знать о «Не хороните меня без Ивана» перед просмотром?
Мне кажется, можно смотреть и неподготовленным. Не нужно понимать все. Разве что после фильма покопаться, изучить контекст. Якутский зритель тоже не все понимает — подзабыли эту историю, да и Попова тоже. Но после фильма знаю, что начинают интересоваться, искать дополнительную информацию. Многие пересматривают уже после того, как почитают что-то — много моих знакомых сходили повторно, чтобы посмотреть другими глазами.
А почему вы решили взять именно историю Попова?
Я ее давно читала в интернете и как-то запомнила. Когда искала идею для фильма, вспомнила об этой истории, рассказала коллеге как байку, а потом забыла. Недели через две был показ фильма «Надо мною солнце не садится» в селе Ой, и местный режиссер, мой хороший коллега, показал мне на человека со словами: «Смотрите, какой типаж, его только в кино снимать!» Я смотрю, а там вылитый Степан Бересеков — как будто на фотографию смотрю. У меня сразу озарение пришло. Когда я возвращалась домой, уже знала, что история должна сложиться.
Важно было не переборщить, но помнить, что мы видим мир глазами художника
Работа над фильмом велась два с половиной года. Как в целом проходил процесс?
Почти три года, если считать с зарождения идеи и до воплощения сценария. Мы с моим соавтором Юлией Клименко отправили в московскую студию первый вариант сценария. Он мне изначально не нравился, был громоздким, но мы решили попробовать. Так у нас появился со-продюсер Иван Болотников, мы все вместе нашли общий язык и решили, что вторая часть сценария вообще не нужна, будем работать с первой. Долго писали, редактировали, выкидывали, подготовили вариант для питчинга, с которым выиграли. Но потом все равно много исправляли. Финальный вариант появился у нас прямо перед съемками.
Изначально фильм предназначался для якутского зрителя, им-то про себя не нужно ничего рассказывать
Сложно ли было найти необходимый реквизит? Это вообще подлинные вещи?
Это история про этнографа, который собирал коллекцию для музеев, так что работа была обширная. Сложная, но интересная. Мы использовали каталог с экспонатами германских музеев, где хранятся якутские коллекции. Попов был одним из нескольких подобных «агентов», которые работали через посредников. Они ездили по всей России, пересылали это в Петербург, а потом в Германию — запутанная, в общем, схема.
К счастью, наш художественный музей издает каталоги. В них много качественных цветных фотографий, подписаны размеры. Я заказывала реквизит, опираясь на них — делали копии, максимально близкие к эпохе. Над реквизитом работали и театральные художники, и ювелиры, мы консультировались с учеными. Самая большая работа шла над начельником — серебряным аксессуаром на голову. У нас было много бутафории, и часто решали добавить что-то прямо перед съемкой. Я просто говорила нашей художнице: «Аня, надо добавить», и за ночь делали что-то новое практически из ничего.
Впечатляет, как подлинное и художественное сплетаются здесь воедино…
Мы с командой сразу договорились, что эстетика фильма будет чуть выше документального кино, но не слишком. Важно было не переборщить, но помнить, что мы видим мир глазами художника: и композиционно, и в костюмах люди должны выглядеть по-особенному. Я, если честно, просто сказала художникам-постановщикам: «Делаем чуть-чуть красивее, чем обычно». Пейзажи тоже стали отдельной частью фильма.
Там нет денег и власти, единственная ценность — красота
Это еще и своего рода роуд-муви. Можно ли считать обращение к элементам этого жанра способом познакомить зрителя с разными сторонами Якутии?
Изначально фильм предназначался для якутского зрителя, им-то про себя не нужно ничего рассказывать. Я решила обратиться к роуд-муви, потому что хотелось показать как можно больше фотографий Попова с персонажами: вот нищенка, вот дети, вот бабушка с маслом. Чтобы их всех соединить, такой формат очень удобен. Это маленькие новеллы, сплетенные вместе. Каждая фотография очень характерная, Попов как будто уловил на каждой из них суть людей.
А у вас есть любимая фотография его авторства?
Сложно сказать. Я поэтому и решила как можно больше их показать, чтобы не выбирать одну единственную.
Фильм очень светлый не только по смыслу, но и по своей визуальной составляющей. Что для вас эта картина значит?
Когда я ездила по зарубежным фестивалям, заметила такую особенность: все фестивальные фильмы очень мрачные, депрессивные. Не важно, из какой страны: все страдают и плачут. А потом включается наш фильм: страшные развалины-хижины, голые камни, на них сидят два мужика, но какие счастливые! Это был такой контраст, что я задумалась: откуда он вообще?
Нашим людям не надо много комфорта. То есть, он нужен, конечно, но и без него мы можем радоваться жизни. Я начала думать, в чем заключается якутское счастье? Постепенно пришла к выводу, что в красоте, в близости к природе. Вся наша культура в этом. Ее апогей — эпос Олонхо, литературный памятник. Там подробное описание сотворения трех миров, их красоты. Все вокруг красоты вертится. Там нет денег и власти, единственная ценность — красота. Даже ту девушку, облику которой посвящены целые главы, демоны крадут для того, чтобы у них было немного красоты. Наши предки длинными зимними вечерами рассказывали о красоте, о лете. Все всегда ждут лета, когда она наступает — празднуют. Это бесконечный бурный цикл, в котором нужно успеть пожить. Мы свирепо хватаемся за жизнь, в этом наша философия.
Зрители говорят, что фильм вышел очень вовремя, в такие темные времена. Мне кажется неслучайным, что премьера выпала на 22 декабря, самый короткий световой день в году, день зимнего солнцестояния. Именно светом мы боремся с тьмой, если говорить пафосно. Давайте и дальше бороться.
Читайте также
-
Самурай в Петербурге — Роза Орынбасарова о «Жертве для императора»
-
«Если подумаешь об увиденном, то тут же забудешь» — Разговор с Геннадием Карюком
-
Денис Прытков: «Однажды рамок станет меньше»
-
Передать безвременье — Николай Ларионов о «Вечной зиме»
-
«Травма руководит, пока она невидима» — Александра Крецан о «Привет, пап!»
-
Юрий Норштейн: «Чувства начинают метаться. И умирают»