Игра в реверси — «Личная жизнь» Кодзи Фукады
29 июня творческое объединение Arthouse выпускает в российский прокат «Личную жизнь» Кодзи Фукады. Чем интересна эта мелодрама о горе и человеческих связях, рассказывает Карина Назарова. Перед просмотром рекомендуется поиграть в реверси.
Так бывает, что одна песня может застрять в голове на долгие годы. Поп-хит двадцатилетней давности, песня Акико Яно «Love Life», звучала в голове японского режиссера театра и кино Кодзи Фукады так часто, что он решил пропеть ее строчка за строчкой в своем одноименном фильме. И приглашает зрителя присоединиться.
Вместе с нежно панорамирующей камерой мы гуляем по солнечному городу, проходим по гладким и лучистым тропинкам в уютный парк, где работница соцслужбы Таеко (Фумино Кимура) помогает нуждающимся. В маленькой, но светлой квартире типовой, но уютной многоэтажки ее ждут муж Дзиро (Кенто Нагаяма) и сын от первого брака Кейта (Тэтта Симада). Мальчик победил в городском чемпионате по реверси и вместе с родителями готовится к приходу гостей. Постепенно в сцены их быта проникает незримое предчувствие семейного разлада, или чего похуже. В блеске оберега у окошка, в шуме взрослого праздника, в веселом караоке с монашками вряд ли может почудиться что-то неладное. Смерть ступает на порог незаметно, не мешая торжеству.
Молчаливые герои раскрываются через взаимодействие друг с другом
Теплота дома Таеко, как фишка в любимой игре сына, оборачивается другой стороной. Здесь становится душно, тесно, невыносимо. Это место и раньше ей не принадлежало: квартиру подарили не сумевшие принять женщину с ребенком в свою семью и даже в горе не готовые стать более сердечными родители Дзиро. А теперь дом превратился в очаг утраты. Близость не достигается и в любовных отношениях — проведя больше года в браке, Таеко и Дзиро так и не успели найти один язык любви на двоих. И даже общее горе оттолкнуло супругов еще дальше друг от друга.
Игривость становится формальной стратегией
Внезапно объявляется давно пропавший отец мальчика, Парк (Атом Сунада), и Таеко, то ли на правах бывшей жены, то ли по-матерински вызывается помочь ему уладить жизненные трудности, а их немало, учитывая, что он — глухонемой мигрант из Кореи. А Дзиро в момент кризиса обращается к бывшей невесте Ямадзаки (Хирона Ямадзаки) за спасительным поцелуем. Сюжет разбивает героев по разным парам, но не дает сложиться типичному любовному треугольнику. Между Таеко и Парком попросту нет химии, только общие чувства вины и одиночества, а Ямадзаки так и не смогла простить Дзиро холод его сердца. Молчаливые герои раскрываются через взаимодействие друг с другом. Выразительная визуальность жестового диалога Таеко и Парка позволяет нам прочесть и увидеть все недосказанное (и дело совсем не в субтитрах, появляющихся во время их немых диалогов). С Дзиро слова не достигали адресата, а с Парком они становятся осязаемыми, проживаются на ощупь. Ревнуя непонятному ему языку бывших супругов, Дзиро обучается чуткости, наблюдательности, попросту чувствам. В возвращении к прошлому герои искали близость, которой им не хватало в настоящем, но нашли нечто иное — обратный путь к друг другу.
Приятная странность «Личной жизни» в ее зыбкой жанровой материи. История, в пересказе кажущаяся фабулой дорамы (которой свойственна перегруженность событиями, резкие жанровые повороты, предельно заостренные любовные треугольники), на экране производит впечатление чего-то трогательно узнаваемого, как будто смотришь на хорошо знакомых тебе людей, а не героев мелодрамы про утрату и возвращение к прошлому.
Любовная история тут уступает место размышлению о непростых человеческих связях. Фукада испытывает героев игрой в реверси (советуем, если не поиграть в нее перед просмотром, то хотя бы прочитать ее правила: так образная система фильма раскроется для вас полнее), переворачивая черты их отношений с одной стороны на другую — с теплой привязанности на разрыв, с обиды на принятие. Игривость становится формальной стратегией: фильм состоит из грустных травм и милых жизненных неурядиц, которые могут разрешаться комично для одних и трагично для других. «В один и тот же момент мы можем быть счастливы, и тут же у кого-то может произойти главная трагедия в жизни. И одно не исключает другого, не делает его менее ценным. Мне хотелось передать единовременность жизненных событий», — говорил режиссер во время онлайн-дискуссии со зрителями на российской премьере.
Укол реальности здесь не ядовит
Кодзи Фукада в своем кино обычно ловит призраков — не тех, которые славятся зловещей порчей жизни, а тех, которые заходят в настоящее, бесшумно переставляют предметы в доме и меняют привычки его жителей. Некто из прошлого приходит на порог дома «Фисгармонии» (2016) и меняет весь его быт, как и молчаливый японец, принесенный цунами к берегам Индонезии в «Пришедшем из море» (2018). Герои режиссера, бывает, находятся на полпути к призрачному ускользанию, как в детективе «Пропавшая» (2019). А может исчезнуть и целый мир — в фильме «Прощай» (2015) Япония не переживает второй ядерный взрыв, и оставшиеся в живых разбредаются по разным странам, теряя свою национальную идентичность.
Личные и глобальные катастрофы, пропажи и гибель людей, возвращение гостей из полузабытого в памяти времени приводят персонажей Фукады к истинам их личной жизни, учат принимать все решения судьбы, трагические или комические. В ослепляющей светом постановке «Личной жизни» режиссер обращается к тем же призракам и катастрофам, но обыгрывает их на новый лад — укол реальности здесь не ядовит. Утрата здесь кажется необходимой платой для того, чтобы наладить контакт с действительно близким человеком. Звучит страшно? Но фильм утешает. В парадоксально светлом мире этого кино за болью обнаруживается нежность, забота и теплота надежды — хочется верить, что разрушенный горем хрупкий внутренний мир можно отстроить заново, даже если фишек на игровом поле уже не осталось.
Читайте также
-
Цена объятий — «Память» Мишеля Франко
-
Цивилизация сосновой иглы — «Зло не существует» Рюсукэ Хамагути
-
Молчание вещей — «Пришелец» Ивана Соснина
-
Мой друг Фридрих Эрмлер — «Улыбнись!» Марианны Киреевой
-
Мы идем в тишине — «Падение империи» Алекса Гарленда
-
Под тенью умерших в саду — «Белое пластиковое небо» Баноцки и Сабо