«Ленинград в борьбе»: Фильм блокадного города
Впервые блокада была запечатлена в ленте «Ленинград в борьбе» (1942). Фильм был загублен чиновниками, и силами перемонтажа и досъемок оскоплен, превращен в агитку. Однако и в таком виде он содержит пронзительные сцены, которые позднее назовут «смертными кадрами», а без тех материалов, что были сняты для «Ленинграда в борьбе», мы не увидели бы жизни блокадного города в страшную зиму 1942 года.
В 2005 году Сергей Лозница, тогда еще только документалист, а сегодня участник каннского «Особого взгляда», сделал безжалостный монтажный фильм «Блокада». Некоторые сцены оттуда — материал первой блокадной ленты «Ленинград в борьбе», сделанной усилиями 22 операторов, оставшихся в блокадном городе. Тогда борьба шла и против этого фильма: по мнению чиновников, он не передавал единения духа, заостряя внимания на невзгодах. Не был показательным. «Слишком много покойников». Прибывший в город Роман Кармен был призван «помочь товарищам». Однако в результате фильм был превращен в агитационное кино, многие кадры выпали из него при перемонтаже.
Оригинальная версия хранится в архиве кинофотодокументов в Красногорске. Широкому зрителю она не доступна.
***
«Ленинград в борьбе» — первый полнометражный фильм о блокаде, который сняли и показали в блокадном Ленинграде в 1942 году. Время действия — от 22 июня 1941 года до апреля 1942 года, первой передышки, наступившей с открытием «Дороги жизни».
Картину снимали оставшиеся в блокированном городе сотрудники кинохроники и студии научно-популярных фильмов (Лентехфильм), а также не эвакуированные операторы Ленфильма. Волей судьбы Ленфильм успели вывезти в Алма-Ату буквально в последний момент: 8-го сентября ушел последний эшелон, а вскоре нацисты перекрыли железнодорожные пути[1]. Реэвакуация коллектива начинается только с июля 1944 года[2].
На экранах до Ленинграда
Еще в августе 1941 года по предложению Ленфильма Главное управление кинохроники запустило в производство так называемые «боевые киносборники». Это были игровые агитационные короткометражки, состоявшие из пяти сюжетов длительностью приблизительно по пять минут. Назидательные и даже карикатурные сюжеты этих пятиминуток напоминали серии «Боевого карандаша». Так, во втором сборнике, вышедшем 11 августа, показана няня[3], которая разоблачает своего бывшего подопечного, оказавшегося немецким шпионом, и «Наполеон», который предупреждает Гитлера об опасности вторжения в Россию[4].
Кино и блокада. Список жертв
Сюжеты БКС отражают общие пропагандистские настроения 40-х: в конце июня 1941 информсводки молчат о любых людских потерях — в информации ТАСС от 29 июня 1941 года говорится: «…Молниеносная победа, на которую рассчитывало немецкое командование, провалилась, взаимодействие германских фронтов сорвано[5]». Хотя 28 июня Минск уже был взят.
Образ войны на экране приближается к реальности по мере продвижения нацистов вглубь страны. Меняется характер лозунгов, с которых, как правило, начинаются выпуски Союзкиножурнала. Лозунг «На удар врага ответим тройным сокрушительным ударом[6]» и призывы «фашистская свора будет уничтожена[7]» к 1942 году сменяются лаконичным «Вперед к победе!»
Преступления нацистов на оккупированной советской территории впервые были показаны в кино в январе 1942 еще до ленинградского репортажа — это Багеровский ров в хронике «Город Керчь»[8], выпущенной на экраны после того, как советские войска впервые оттеснили гитлеровцев от города. Но это касалось оккупации. А вот то, как человек переносил обстрелы, голод и потери, впервые показал фильм «Ленинград в борьбе». Об этом писали исследователи Владимир Михайлов и Валерий Фомин, сравнивая фильмы «Ленинград в борьбе» и «Разгром немецко-фашистских войск под Москвой».
«Ленинградские кинооператоры сразу стали снимать войну как трагедию — впервые в истории фронтовой кинохроники… операторы, совершенно независимо друг от друга, пытались показать, как человек сопротивляется страшным мукам голода, холода и отчаяния… до сих пор в кино и в литературе она изображалась без крови и потерь. Даже в московском кинорепортаже, передавшем на экране ощущение смертельной опасности, нависшей над советской землей, война изображалась несколько облегченно[9]».
Блокада: Ленинградская объединенная киностудия
«Разгром немецко-фашистских войск под Москвой» вышел на экраны 23 февраля 1942 года, и «Ленинград в борьбе» схож с ним по структуре: город — мобилизация — работа на заводах — бои в разных частях — победы — война продолжается. Это и понятно: заказ был на съемки второго «Разгрома под Москвой», в котором человеческие потери занимают не более минуты экранного времени из общих 66-ти минут. Но в 70-ти минутах фильма про Ленинград среди «героических» и «рабочих» кадров нашлось больше места людскому горю. Именно в этом фильме впервые показаны пять минут реальности блокады, которые потом назовут «смертными кадрами»: выдача 125 граммов хлеба, бредущие по замерзшим улицам люди за скважинной водой люди, и другие.
Снимать блокаду
Первые кадры, которые впоследствии вошли в фильм, были сняты 22 июня 1941 года. По заданию студии Ленкинохроники Ефим Учитель, к тому времени уже опытный оператор, снимавший стройку Беломорканала, войну с Финляндией, корреспондент Ленинградской хроники в Эстонии, и только-только приехавший со съемок из Таллинна, снимает сюжет о городском празднике выпускников школ. А уже на следующий день — мобилизационный пункт на Марсовом поле и последствия первого обстрела города. Затем — строительство Лужского рубежа, минирование кораблей Балтфлота и другие события, связанные с блокадой. Впоследствии он возглавил группу авиасъемок.
Кинооператоры Ленинградской студии кинохроники[10] были разделены на фронтовые киногруппы, таким образом, чтобы каждая снимала какой-то срез жизни города или фронта. В Северной группе (Объединенной Ленинградской и Северо-Западной группе) с начала войны работал 21 человек. Руководил фронтовой группой опытнейший документалист Иосиф Хмельницкий. Большинство кадров про городскую жизнь снято Ансельмом Богоровом и Владимиром Страдиным. Богоров, в частности, снимал знаменитые кадры работы Публичной библиотеки в блокадную зиму, выдачу нормы хлеба, ремонта танка в неотапливаемом цехе, пожар на Бадаевских складах. К Балтийскому флоту был прикреплен Сергей Фомин. На Карельском перешейке, пока это было возможно, снимали Ефим Учитель, Григорий Донец, Георгий Симонов, Филипп Печул. Попытки прорыва блокады на Невском пятачке снимал Анатолий Погорелый.
Операторы снимали бомбежки, работу пожарных, показывали жертв обстрелов, словом, то, что происходило в городе, который фактически стал «горячей точкой». Сам собой режим съемки перешел из городского во фронтовой.
В октябре-ноябре 1941 года, когда в Москве была паника, связь ленинградской кинохроники с Москвой ослабилась: комитет по кинематографии не спустил студии план на 1942-й год и не принял отчет 1941-го[11]. Ленкинохроника замедлила темп съемок, пленки не хватало. Частично последнюю проблему удалось решить за счет запасов на ленинградских предприятиях и остатках пленки на Ленфильме, однако в декабре 1941 в городе без электричества проявлять ее стало негде. Операторы фактически работали «в стол». В отсутствие горючего и электричества документалисты отправлялись на съемки пешком, не зная, будет ли проявлена пленка или нет. Спали операторы тут же, на студии, чтобы держать связь друг с другом[12].
С 15 декабря 1941 (последний день, когда Ленкинохронике дают электричество[13]) по первую неделю января 1942 жизнь на студии замирает. Операторы, разобравшие камеры и пленку по домам, продолжают снимать. Во многом благодаря таким кадрам, снятым «вслепую», мы можем сейчас увидеть хотя бы тени той гуманитарной катастрофы, каковой была блокада Ленинграда. Ансельм Богоров пишет о том, что кинооператоры почти потеряли связь друг с другом.
«Мы, кинооператоры, очень мало знаем друг о друге… я жил один в холодной квартире. Окна плотно закрыты шторами из черной бумаги. В углу печка-буржуйка, я топил ее мебелью. Выпиваю кружку кипятку с крохотным кусочком хлеба и начинаю готовиться к походу. За пазухой Аймо[14], в руках ведро для воды, детские саночки. Груз очень велик, невыносим для меня, но все это необходимо…»[15]
Далее он описывает то, как снимает труп, завернутый в простыню на улице, ленинградцев у проруби, а потом и сам подходит с ведром набрать воды.
«Студии практически не существует, связей с сотрудниками нет. Даже не знаю, все ли живы, но все равно каждое утро собираясь в поход за водой я беру с собой камеру»[16].
Его воспоминания похожи на сценарий неснятого фильма — Богоров описывает больше, чем ему удалось снять.
Вот как пишет о съемках этого времени Ефим Учитель:
«Одним из наших жестоких врагов был голод. После скудного пайка хлеба камера казалась неимоверно тяжелой. Для того, чтобы передвигаться с ней, пришлось приспособить санки сына. Однажды возле решетки Летнего сада я увидел умирающего человека. Я ничем не мог ему помочь. Но я запечатлел этот эпизод на пленку, чтобы он стал грозным напоминанием фашизму…»[17]
Этот эпизод — один из редких случаев, когда удалось идентифицировать кадры, большинство же материала, снятого 22 операторами для фильма «Ленинград в борьбе», еще требует атрибуции.
В январе 1942 года Ленинградским обкомом принято решение начать производство фильма об обороне Ленинграда. Всех оставшихся во время блокады в Ленинграде кинематографистов собрали в Смольном, чтобы обсудить план действий. Сначала документалистам дают более-менее отапливаемое помещение законсервированного кинотеатра КРАМ на пересечении Садовой и Невского. С марта 1942 реанимируют студию Лентехфильма на Глухоозерской, 4[18], где специально запускают оборудование для проявки и печати пленки. Позже, в апреле, с приездом Кармена это объединение Ленинградской кинохроники и Ленинградской кинофабрики научно-учебных и технических фильмов «Лентехфильм», а также не эвакуированных ленфильмовцев закреплено официально. Новая студия получила название Ленинградской объединенной киностудии научно-технических и хронико-документальных фильмов. Официально она начинает существовать с 30 апреля 1942 года[19].
Приезд Романа Кармена
Роман Кармен (к этому времени самый «статусный» документалист в СССР) приезжает из Москвы 16 апреля 1942 года. Вместе с ассистентом Борисом Шером[20] он привозит в блокадный город полуторку продуктов. Это было немаловажно для голодных операторов, которым только с решением о создании Объединенной студии стали выдавать военный паек. Надо ли объяснять, в каком физическом состоянии были операторы и техника в блокадную зиму, да к тому же работая из последних сил над фильмом «Ленинград в борьбе»…[21]
Прославленный к тому моменту оператор, снимавший в Испании, на Московском фронте, участник первого автопробега Москва — Каракумы, направляется буквально спасать ситуацию в Ленинграде, откуда всю зиму не поступало сюжетов для Союзкиножурнала[22]. Комитет по кино передает указание о создании новой студии во главе с возглавлявшим съемки Северной группы Хмельницким, который должен был заменить бывшего главу Ленкинохроники Халипова[23]. Последнего в основном упрекали в том, что он не посылает материал в Москву, и «там вообще не знают, что снимают в Ленинграде»[24].
Кармен везет через Ладогу в Ленинград задание снять фильм про оборону Ленинграда, но попадает фактически уже на просмотр фильма в Смольный. В Смольном проводится совещание с его участием — принимается решение о перемонтаже и досъемках под руководством Кармена.
«Какой день нет бомбежки?»
Вот как вспоминает о приезде друживший с Романом Карменом с довоенных лет Ефим Учитель:
«Помню, в день приезда Романа Лазаревича, едва он успел обнять товарищей, началась бомбежка. Схватив кинокамеры, мы с ним поднялись на крышу. Тогда впервые и заговорили о фильме, посвященном блокадному Ленинграду. Кармен подтвердил, что такой фильм ждет сейчас вся страна. И очень удивился, когда я сказал ему, что первый вариант его уже готов. Операторы нашей студии снимали в городе и на фронте буквально с первых часов войны. В тот же вечер состоялся просмотр отснятых кадров. „Потрясающий материал“ — воскликнул Кармен. В дальнейшем в съемки он включился немедленно, работал днем и ночью»[25].
Стенограмма[26] того исторического просмотра в Смольном полностью опубликована, и ее часто цитируют как образчик цензуры военного времени.
Слишком много покойников
Если резюмировать совещание, которое состоялось в Смольном[27] 17 апреля 1942 года и в котором участвовали Жданов, Попков, Кузнецов и генерал Тюркин[28], то фильм не устраивал руководство общей идеей: нужен был пафос народной борьбы, а показали голод и потери отдельных людей.
Вот второй абзац стенограммы совещания с репликами Попкова[29]:
«…Насчет покойников. Куда их везут? Причем их очень много показано. Впечатление удручающее. Часть эпизодов с гробами надо будет изъять. Я считаю, что много не нужно показывать. Зачем вереница?.. Промышленность, энтузиазм города совсем не показаны[30]».
Энтузиазм и борьба — это, по мнению членов комиссии, «действительность и правда». Вот, что говорит по этому поводу Кузнецов:
«…картина не отражает действительного положения вещей. Она не в тон действительности и борьбы нет, и в таком виде картину выпустить на экраны страны нельзя… Направление взято неправильное. Показываются мрачные стороны жизни, а действительная жизнь, борьба с трудностями, борьба за то, чтобы сохранить город, не показана…[31]».
В неправдивости фильм упрекает и Жданов:
«В картине переборщен упадок! Вплоть до торчащих машин! Выходит, все рухнуло. Показаны композитор, художник, писатель и прочее. Это еще не все. На этом же фоне надо показать, что Ленинград жил вместе с фронтом… Люди говорили, что голодаем, но живем надеждой на нашу победу. Правда заключается не в том, что люди жили, а в том, что они не теряли веру. В картине и в седьмой части не показано, что люди в создавшейся обстановке не теряли веру»[32].
Интересно, что из всех членов комиссии только Жданов, возглавлявший до 1940 года Агитпроп, четко обрисовал, какие эпизоды нужно вырезать из фильма. Среди них такие:
«…показана старуха, в садике сидит. Это вещь неудачная, словом, старуху нужно исключить»;
«показан митинг: оратор из кожи вон лезет, а публика никак не реагирует. Неправильно»;
«…седьмая часть — очистка города… между прочим там показаны двое, которые бросают по льдинке. Нехорошо! Лучше в следующем кадре, где бросают лед на машину, там видно, что работа идет»[33].
Комиссия особо отметила небольшое количество «фронтовых» эпизодов. Генерал Тюркин настаивал на том, что недостаточно показаны действия пехоты, истребительного движения и вообще «в боевом отношении» картина его не устраивала. Этот упрек часто встречаем в переписке студии с комитетом по кино.
В город входит смерть
Переделать фильм с учетом всех поправок решено было тут же на заседании, и «помочь товарищам» должен был Роман Кармен. То малое количество планов, показывающее личное горе, как например, оставленный в картине кадр со старухой, сидящей у своего скарба, или крупные планы людей после бомбежек отрешенно смотрящих в камеру, идут вразрез с обсуждением в Смольном. Их наличие в фильме — недосмотр «цензоров». Так же, как и крупные планы обычных «негеройских» горожан, «проскочивших» в фильм.
Возможно, уступить пришлось просто потому, что все, в том числе и власти, на самом деле понимали действительное положение вещей в городе. Так, например, на заседании Ленгорисполкома 7 января 1942 года отмечалось, что:
«на кладбище разбросаны трупы, хоронят где и как кому вздумается, никакие санитарные нормы не соблюдаются… С рытьем траншей ни один райсовет не справился. Под угрозой суда ревтрибунала в течение ближайших дней навести в этом деле порядок»[34].
Какие именно планы пришлось изъять, и какой была первая версия, можно отчасти узнать из архивных документов фондов Ефима Учителя[35] и драматурга Всеволода Вишневского[36]. Последний отсмотрел пятнадцать тысяч метров пленки блокадных кадров (около семи часов)[37] и написал шесть вариантов литературного сценария фильма. Вишневский хотел сделать патетическую кинопоэму. Автор сценария к фильмам «Испания» и «Мы из Кронштадта» так видел картину:
«Это должен быть фильм острейшего международного звучания! Вызов Англии и США: Вот как надо драться! Все Ваши жертвы не идут ни в какое сравнение с жертвами России и Ленинграда… Стиль — патетика. Размер — эпиграф. Можно как обращение к ленинградцам, своего рода посвящение фильма-дневника…»[38]
Драматург предполагал использовать музыку Прокофьева и Шостаковича, стихи Ольги Берггольц.
Ничего из задуманного Вишневским, кроме названия «Ленинград в борьбе» и ритмической организации фильма в итоговую версию фильма не вошло[39].
В архивном фонде Ефима Учителя есть два документа с разными вариантами сценарного плана фильма[40] Похоже, что оба документа — ступени развития сценария первоначальной версии фильма. Из них понимаем, что самая большая победа при перемонтаже — это повторяемые затем из фильма в фильм пять минут «смертных» кадров, оставленных в финальной версии фильма, поскольку даже их могли бы не оставить.
Окончательная версия фильма, для которой досняли партизан и весенние кадры очистки города, была принята Смольным в ночь с 29 на 30 апреля. Под руководством Кармена фильм был перемонтирован, и трагическая поэма превратилась в лаконичный сборник сюжетов, подобный выпуску киножурнала.
Затем съемочная группа в составе режиссеров фильма Кармена, Учителя, Соловцова, Комаревцева вместе с секретарем Обкома Шумиловым вылетели в Москву для окончательной приемки фильма и записи музыки с оркестром. Там в картину вставили выступление Сталина: «Вперед к победе!», затем фильм был отсмотрен и одобрен Верховным главнокомандующим, который просматривал каждый полнометражный фильм перед выходом на экраны.
«Ленинград в борьбе», изуродованный, оскопленный, «стерилизованный», вышел в союзный прокат 9 июля 1942 года[41].
В 1943 съемочной группе фильма была присуждена Сталинская премия первой степени. Съемочная группа написала Сталину благодарственное коллективное письмо и сообщила, что все деньги будут направлены на строительство танка «Жданов»[42].
[1] Часть ленфильмовского оборудования перевести так и не успели. Об оставшемся эшелоне Ленфильма, откуда операторы брали пленку, вспоминает Натан Любошиц. «Век Петербургского кино. Сборник научных трудов под ред. Н.Б.Вольман», СПб, 2007, с. 245
[2] ЦГАЛИ, ф. 257, оп. 16, д. 1229
[3] «У старой няни», реж. Евгений Червяков
[4] «Cлучай на телеграфе», реж. Козинцев и Лео Арнштам, Ленфильм
[5] Цыпин В. «Город Пушкин в годы войны», СПб, Genio Loci 2010, с. 16
[6] «Союзкиножурнал», № 60, 29 июня 1941
[7] Лозунг СКЖ (Союзкиножурнала), документальной хроники событий на фронте 1941
[8] В репортаже «Город Керчь» (оператор Михаил Ошкурков, 1944) впервые показаны «зверства фашистов». Съемки результатов расправы близ поселка Багерово (в Багеровском рву обнаружено более 7 тысяч убитых нацистами евреев). Окончательно город освободили в 1944 году
[9] «Цена кадра. Каждый второй — ранен, каждый четвертый — убит. Советская фронтовая кинохроника 1941-1945 гг.: документы и свидетельства», НИИ Киноискусства авт.-сост. В. П. Михайлов, В. И. Фомин, М, Канон,2010, С.165
[10] 243 фронтовых оператора в монографии Михайлова «Фронтовой кинорепортаж», по другим источникам — около 250
[11] ЦГАЛИ, Фонд 356, оп.1, дело 8
[12] Вольман Н.Б. «Ефим Учитель», Ленинград, Искусство, 1976, с. 26
[13] Родионов О.А., Оператор — кинодокументалист — фильм, Москва, ВГИК, 1970, с. 8
[14] Американская портативная камера, появившаяся у операторов с 1942 года. Широко использовался ее советский аналог KS-4
[15] Богоров А.Л., Записки кинохроникера, Лениздат, 1973, с. 168
[16] Там же
[17] ЦГАЛИ, Ф. 562, оп.1, дело 52. По цензурным соображениям кадр так и не вошел в фильм «Ленинград в борьбе». Первый фильм, в котором можно его увидеть —совместная картина Ефима Учителя и Романа Кармена 1947 года «Ленинград» о послевоенном городе.
[18] После 1952 года Глухоозерская улица переименована в Мельничную улицу
[19] Приказ комитета по кинематографии о создании Ленинградской Объединенной киностудии с 30 апреля 1942: ЦГАЛИ, Ф.243, оп.2, д.189, с. 11
[20] Ханеев О., «Лед и пламень», Москва, Союз кинематографистов СССР, 1975, с. 28
[21] В этом же ключе вспоминает объяснения операторов о недостаточной отправке материала в Москву Роман Кармен в книге «Но пассаран!» (М., 1972) Источник: http://militera.lib.ru/memo/russian/karmen_rl/06.html
[22] См., например, телеграмму о том, что не высланы обещанные 5 000 метров материала, заснятого в Ленинграде, от 28 марта 1942. РГАЛИ ф. 2451, оп.1, д.100, л. 5
[23] Халипова впоследствии назначат руководителем Воентехфильмом
[24] Письмо руководителя фронтовых групп при Главке кинохроники Романа Кацмана (Гигорьева) с направлением Кармена, который должен был «наладить работу по кинохронике и провести все реформы» : РГАЛИ, ф. 2451, оп.1, д.100, л. 2
[25] Вечерний Ленинград 30 ноября 1981 в ЦГАЛИ, Ф. 562, Оп.1, д. 5
[26] РГАСПИ Ф.77, Оп.1, Д.770, Л 1-10 опубликовано в сборнике документов «Кино на войне». Документы и свидетельства, М., Материк, 2005, с. 210
[27] Совещание состоялось в Военном совете, высшем органе руководства городом в годы блокады
[28] Алексей Кузнецов, секретарь ЦК ВКП(б), второй секретарь ленинградского Горкома. Петр Попков, председатель исполкома Ленгорсовета. Андрей Жданов — первый секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКПб, секретарь ЦК ВКПб. Петр Андреевич Тюркин — начальник Политуправления Ленфронта. Все трое осуждены по «Ленинградскому делу» в 1949 — 1950, в 1954 реабилитированы посмертно
[29] Первый абзац — это упреки Попкова в плохой структуре фильма, в том, что все «разбросано»
[30] РГАСПИ Ф.77, Оп.1, Д.770, Л 1-10
[31] РГАСПИ Ф.77, Оп.1, Д.770, Л 1-10
[32] Там же
[33] РГАСПИ Ф.77, Оп.1, Д.770, Л 1-10
[34] Карасев А.В. «Ленинградцы во время блокады 1941 — 1943», М. 1959, с. 189
[35] ЦГАЛИ, ф. 562, оп.1, д. 5
[36] Отрывки из архива Вишневского, посвященного работам для кино, публикуются в журнале «Искусство кино» 1958, № 4
[37] Там же
[38] Там же.
[39] Однако, драматург все же поставил радиопьесу «У стен Ленинграда», и написал закадровый текст к фильму Учителя и Кармена «Ленинград», 1947 года
[40] ЦГАЛИ ф.562, оп.1, д. 2
[41] Ханеев О.П., Лед и пламень, Москва, Союз кинематографистов СССР, 1975, с. 29
[42] ЦГАЛИ, ф.293, оп.2, д. 894
