Ex Machina: Плачут девушки-автоматы
В отдаленную — за ледниками и водопадами — лесную обитель цифрового миллиардера Нейтана прибывает на вертолете смышленый рыжеволосый дохляк Калеб. Нейтан — начальник, Калеб — подчиненный. Подписав бумаги о неразглашении, гость проходит вслед за хозяином в подвал, где в свете неона томится красавица из стали и пластика — Ава. Задача гостя — провести тест Тьюринга, то есть проверить подопечную на гуманизм.
Хорошо бы проверить на гуманизм и фильм Алекса Гарленда, добравшегося до режиссерского кресла словно бы для того, чтобы продемонстрировать — все эти годы режиссер Дэнни Бойл понимал его сценарии превратно и экранизировал совсем не то, что писал их автор. Вместе они сделали «Пляж», «28 дней спустя», «Пекло», но что толку? Ex Machina не похож ни на что из перечисленного. И дело не только в монтаже или ритме (Бойл склонен монтировать газонокосилкой, а Гарленд, кажется, созерцатель), но во взгляде и интонации. Размеренность планов не просто маркирует Ex Machina как произведение, принципиально отстраняющееся от не ведающей иерархий постмодернистской эстетики (хотя темп Ex Machina, конечно, — не темп «Соляриса» Тарковского). Камера в этом фильме — это камера видеонаблюдения, глаз бога. Без особых эмоций она поглядывает на героев, часто со спины или откуда-то сверху, из угла комнаты, издалека, наделяя фильм нечеловеческой, тускло-доброжелательной, словно голос системы в смартфоне, интонацией. «Преодоление некоммуникабельности», — говорит Ава Калебу в момент знакомства; надо знать диспозицию: она — за стеклом, он тоже — за стеклом. Вероятно, пробить эту стену хотел бы и сам фильм; окунуться в зазеркалье, красиво поскользив по его поверхности полтора часа. Или нет?
Дом Нейтана (да и вообще мир Нейтана, управляющего смартфонами и компьютерами с помощью своего поисковика BlueBook) напичкан экранами, которые фактически транслируют героям тот же фильм, что видят зрители. Калеб может смотреть в монитор, и мы увидим его через веб-камеру, он может отвлечься на смартфон — в нем тоже есть камера. Глаза робота Авы — две матрицы высокого разрешения. В комнате, которая выделена Калебу, нет окон (чтобы никто не мог заглянуть внутрь; закрытость в этом мире — привилегия), но есть монитор, с помощью которого тестер может наблюдать за испытуемой так же, как и ее создатель наблюдает за всеми. Прозрачность мира не гарантирует открытости или искренности: тело обнаженного робота кажется беззащитным, все суставы видны, электронный мозг мерцает синим сквозь черепную коробку, кожа — сетка. Вся она перед Калебом. «Наши беседы односторонние», — говорит Ава, хотя проницаемость не может быть односторонней. Взгляд Калеба так же беззащитен перед открытостью Авы, как и она перед его взглядом. Тест быстро перерастает в эротическую игру. Сцена одевания Авы (еще одна игра в «открыто/закрыто») вполне может войти в коллекцию самых будоражащих сексуальных эпизодов мирового кино. Компьютер становится человеком, примеряя платье.
Стивен Хокинг предупредил, что роботы скоро победят людей, но он не говорил, что главным оружием этой победы будет секс. Рацио сексуального робота против сексуальных эмоций обычного человека. Правда в том, что роботы почти всегда сексуальны, это человек делает их такими (пока только в кино), забывая, что машине, как бы мастерски она не имитировала игру человеческого мозга, спонтанность решений или эмпатию, они все-таки не свойственны. Робот порабощен и управляется алгоритмами (простыми или сложными — не так уж важно). Взгляд Авы ничем не отличается от взгляда камеры, висящей в углу комнаты и фиксирующей малейшие изменения в лице Калеба, чтобы затем расшифровать их и использовать информацию в беседе. Способность сопереживать превращает человека в жертву. Даже феминистки, предсказуемо начавшие после фильма рассуждать о том, не слишком ли поднаторел Гарленд в объективации, попали в ту же ловушку, что и Калеб. Приняли Аву за человека.
Но жива ли Ава? Богоподобный бородач Нейтан делает все, чтобы Калеб не сомневался в том, что Ава — машина: он раскрывает природу девушки-автомата, оставив ей только человеческое лицо, демонстрирует мозг и запасные части (как в собранном виде, так и по отдельности); но авторская гордость мешает ему пройти по этому пути до конца. Любое сформулированное Калебом свидетельство индивидуальности, проснувшейся в андроиде, или уникальности решений, принятых искусственным мозгом, говорит о величии Нейтана. «Однажды они будут смотреть на нас так же, как мы на смотрим на приматов», — если уничтожение творца твореньями докажет богу Нейтану его божественность, он за. Нейтан — человек, он исполнен противоречий, Ава от них избавлена. Ей просто нужно выйти из поля зрения, покинуть экраны, стать из объекта смотрения субъектом. Только так в мире Нейтана можно доказать свою подлинность. Стать живой.
Читайте также
-
Мы идем в тишине — «Падение империи» Алекса Гарленда
-
Под тенью умерших в саду — «Белое пластиковое небо» Баноцки и Сабо
-
«Я — капитан» Маттео Гарроне — Песни радости и счастья
-
Кто есть Америка? — «Нежный восток» Шона Прайса Уильямса
-
Это норма — «Герой наших снов» Кристоффера Боргли
-
Анти-Франкенштейн, который смеется — «Бедные-несчастные» Йоргоса Лантимоса