Не надо стесняться — «Чики» в окружении других
«Чики» — самый увлекательный сериал карантинного времени. Почему его так интересно смотреть, и как типичные вроде бы темы и герои дискомфортного фестивального арткино переплавляются в актуальный и популярный многосерийный формат? Своими версиями делится Василий Степанов.
Когда-то секс-работница по имени Жанна (Ирина Горбачева) бросила точку на южной трассе и усвистала в Москву строить любовь, и вот теперь возвращается в родную станицу на алом, как платье Кармен, «мини-купере». Столичная любовь приходит и уходит, а малая родина всегда ждет с распростертыми объятиями.
Коллеги по придорожному кафе «Колизей» и оборотистый сутенер Валера (Виталий Кищенко) в недоумении: что еще забыла кармен в их дыре? Даже предлагают вернуться в строй. Но у Жанны другие планы, ее «мини-купер», ставший недавно звездой Facebook, благодаря одиозной социальной рекламе, разгоняет маховик перемен в условиях патриархального российского юга, где, казалось бы, не меняется от века ничего — только «комбинат закрыли кабельный, щебеночный завод вот-вот закроют», а в остальном тишь, да гладь. Поп да кадило, менты да сабли. Здесь, среди подсолнухов, дыма шашлычных и казачьих усов, Жанна собралась открывать фитнес-клуб с солярием, фитобаром и беговыми дорожками. Подружки — Людка, Маринка, Светка — тоже хотят в долю.
Увлекательно читать критику на этот сериал. В каждой статье удивление. Одна коллега констатирует (прямо в заголовке), что «нас к такому не готовили», другая сравнивает сериал «Чики» с немецким феноменом Heimatfilm. Но и то, и другое, кажется, все-таки мимо.
Самые радикальные концепты внедряются в сознание и адаптируются пока на территории легких жанров.
Если начать с конца, то стоит констатировать, что к слащавой прелести Heimatfilm «Чики» точно отношения не имеют. Скорей уж какой-нибудь «Крымский мост» — вот оно типичное сентиментальное возвращение в родную гавань (Тигран Кеосаян начал разрабатывать отечественную вариацию этого субжанра, когда это еще не было модно). А «Чики» слишком уж социально остренькие и тревожные, не стараются мягко стелить даже в кабардино-балкарской станице.
Что же касается «нас к такому не готовили», то как же не готовили? Так может утверждать только человек, сознательно игнорирующий все, что происходит в местном сериальном производстве последние годы. Готовили месяц за месяцем, год за годом.
А что такого собственно происходит?
Стриминг в эпоху золотой лихорадки
Вряд ли кто-то станет отрицать, что сегодня сериалы в России гораздо ближе к зрителю, чем большое кино. Причин этому много, особенно когда речь заходит о новинках, сделанных по заказу стрим-платформ. Стриминги, умышленно или по недосмотру, но не так строго регулируются законодательством, как прочие способы доставки контента (тут тебе и лексика соответствующая, и темы табуированные), а из-за специфики производства и реализации контента связь со зрителем ощущается производителем острее (фактически каждый зритель посчитан и проанализирован — ведь он уже и не зритель вовсе, а подписчик).
Нищета, безысходность, церковь, семейный вопрос.
Конечно, структурно сериальные нарративы устроены проще, чем кинофильмы. Они не так свободны, так как развиваются и существуют в жесткой борьбе с пультом дистанционного управления и идеей тотального зрительского контроля. Несмотря на все разговоры о сверхсложной науке сторителлинга и другом типе драматургии, а отчасти и благодаря им, сериал с драматургической точки зрения представляет собой довольно механистичный феномен. Он практически полностью выстраивается из стереотипов, попыток прочитать и приручить общественное бессознательное (об этом справедливо и точно писала в «Сеансе» Алена Солнцева). Чтобы оставаться интересным, сериал в среднем должен давать человеку ответы на волнующие его вопросы. Именно те ответы, которые зрителю хотелось бы услышать, но почему-то не пришло в голову произнести. Так телекино работает на эмансипацию зрителя — дает ему слова для разговора о самом себе. Поэтому даже «Зулейха» кому-то неожиданно открывает глаза (поразительно, что этот архаичный телепродукт вдруг стал предметов изматывающих споров), или жанровая «Эпидемия» с ее фантастическими допущениями вроде расстрелов зараженных воспринимается с такой остротой — прямо как социальное высказывание.
«Домашний арест»: Наша Russia
Сериальному продакшну для успеха в смысловом плане нужно совсем немного: стоит чуть отрегулировать стереотипическое восприятие, сделать его чуть более критическим, повысить детализацию, перейти с общего плана на крупный, и клише станут чувствительнее к реальности — а зрителя будет не оторвать от экранов. Самые радикальные концепты внедряются в сознание и адаптируются пока на территории легких жанров. Самые прорывные, эмансипирующие зрителя сериалы в современной России, — комедийные. «Домашний арест», «Ольга», из последних мой личный любимец — «Патриот», который лихо деконструирует зрительские представления о провинциальной России и «простом человеке». С условно серьезными форматами, как показывает опыт «Шторма», «Звоните Ди Каприо», «Обычной женщины» или десятка других больших сериалов, которые при всех «за» трудно назвать на сто процентов удачными, чуть сложнее, поэтому думаю, что острые, расширяющие пространство телевизионных стереотипов высказывания у нас будут и дальше стараться упаковать в паракомедийные, вроде бы не соответствующие предмету описания формы.
Каждый достоин, если не счастья, то хотя бы того, чтобы его внимательно выслушали и рассмотрели на танцполе этой жизни.
Скажем, недавний «Мир, дружба, жвачка», в котором рассказывается о коллизиях семейной жизни в 1990-х. Вроде бы на экране есть все предсказуемые штампы — бандитизм с приятным лицом Юрия Борисова, перманентный экономический кризис; стремительная девальвация советских ценностей и прочее, — но увлекателен сериал прежде всего тем, что привычный угол зрения смещается. Чернушно-лихая эпоха, увиденная глазами подростка, превращается в цветастое время соблазнов юности, приключений, драм и мечтаний, равно опасных и вызывающих улыбку. Пубертатных героев наделяют голосом: это они двигают историю, они смотрят на то, что случилось с поколениями старших. Раньше мы их не слышали. Такое укрупнение — симптоматично для поколения работающих в кино 30-летних, которые еще долго будут снимать свою «Тесноту» — и оно срабатывает. По крайней мере для меня. 90-е в данном контексте оказываются манком для публики, брендом, который обещая рассказать о кошмарах прошлого, предъявляет зрителю не эпоху с ее перегибами, но его самого — продукт этой эпохи. Без особого ужаса и восторга, но с усмешкой.
Похожая ситуация и с сериалом «Чики», который существует в привычной системе координат российского арткино. Но смещает оптику. Типичная отечественная провинциальная реднек-стихия, в которой вынуждены жить маргинализованные героини, увидена в «Чиках» не глазами рафинированного столичного режиссера, который собрался демонстрировать ее столь же рафинированному залу аккредитованных журналистов. Основополагающие феномены местной жизни — нищета, безысходность, церковь, семейный вопрос — увидены без оторопи, порицания или нравоучительного самолюбования, а с живым интересом. Поэтому так влюбляют в себя и балканская красочность пейзажей с кавказскими горами на горизонте, и эти «найки» на местном батюшке (вчерашнем раздолбае), и аппликатор из телемагазина, который везет своей не встающей от телика маме видный сутенер Валера. Одними сантиментами, впрочем, дело не ограничивается, центральному автору этой истории Эдуарду Оганесяну удается смотреть на своих героинь и героев без особого снисхождения.
Тема мяса и тех, кто превращает жизнь в мясо, прошивает весь фильм.
Станичный мир — прекрасен и жесток. И не только для героинь, которые, как Мюнгхаузен, тянут себя из подчинения и кабалы туда, где сами начнут нести ответственность за свою жизнь. А для всех: для их родителей и бабушек с дедушками, для местных ментов, для детей. Все несчастны, как в опере «Кармен», всех обуревают чувства. Подсолнухи растут из земли, пропитанной кровью и каждодневным угнетением. Феноменально жутким вышел казак-разбойник Сергея Гилева, племянник сутенера Валеры, человек с колючими и затравленными глазами: в титрах первой же серии ему комично протыкают ногу шашкой, но дальше смеяться над ним не приходится.
От мира «Чик» веет опасностью, которая может ощериться на героинь в любой момент. Стоит только отклониться от намеченного им средой курса — в данном случае: перестать стоять на трассе, перестать быть наравне с тушами, которые везет в кузове пьяный дальнобойщик. Со сцены такой дикой поездки героинь в мясной фуре и начинается сериал. А дальше тема мяса и тех, кто перерабатывает жизнь в мясо, прошивает весь фильм.
Но жизнь — не мясо. Она и сама готова разорвать в клочья, она полна неожиданностей. Боюсь, что параллели с «Кармен» не случайны, и нам готовят кровавый финал. Но не стоит стесняться этой жизни. Не надо стесняться, как призывает в одной из своих песенок Иван Дорн, чьи задорные куплеты («Дай всем счастьечка! Дай здоровьечка! Дай им, Боженька, дай немножечко!») стали главной темой сериала. Каждый достоин, если не счастья, то хотя бы того, чтобы его внимательно выслушали и рассмотрели на танцполе этой жизни.
Трансформация и право на выбор — Эдуард Оганесян о сериале «Чики»
Эдуард Оганесян успешно занимается как раз этим — разглядыванием. Складывает мозаику из второстепенных и эпизодических героев: от уже упомянутого батюшки, его попадьи и детишек, чуть что повторяющих «видит Бог!» (РПЦ вдруг лишается в «Чиках» присущего ей казенного лоска), до местных бандитов, работников полиции и школы. Так вышло, что лучи авторского внимания пронизывают все слои маленького сообщества, в котором разворачивается действие сериала. Куда приведет сюжет каждого из участников этого российского микрокосмоса, говорить пока еще рано. Рано и утверждать, что китчевые, дерзкие, совсем не стеснительные «Чики» — сериал, состоящий исключительно из удач. Однако наблюдать за развитием событий любопытно, и хочется, чтобы мы делали это вместе.
Читайте также
-
Обладать и мимикрировать — «Рипли» Стивена Зеллиана
-
Альтернативная традиция — «Звуковой ландшафт»
-
«Когда возник Петербург, всё сложилось» — Дарья Грацевич и Карен Оганесян о «Черном облаке»
-
Страх съедает Сашу — Разговор с Александром Яценко
-
«Ковбой из Копенгагена» Николаса Виндинга Рефна — Wanna Fight?
-
Все (не) напрасно — «Королевство: Исход» Ларса фон Триера