«Белые Столбы»-2019. Открытие и открытия
Открытие фестиваля. Фото Насти Владиславлевой © Госфильмофонд
Территория Госфильмофонда заметена снегом. Гости перетекают из одного здания в другое по заранее намеченным и ухоженным дорожкам. Дорожка, впрочем, всего одна, стометровка между корпусом, где разместили гостей, и киноцентром. «Белые Столбы» не дают поводов отвлечься от кино.
Открытие и открытия
Но это для зрителя дорога к находкам — прямая и короткая. За каждым открытием — титаническая работа, стартующая из положения безнадежности. Часто это сотворчество нескольких организаций, самая плодотворная для киноведов и реставраторов ситуация. Например, реставрация «Обломка империи» осуществлена на основе девяти копий, рассеянных по мировым архивам. Документальная картина с полочной судьбой «Оглянись, товарищ!» — результат совместной работы Госфильмофонда и архива кинофотодокументов в Красногорске. Они реставрировали материал, обнаруженный и предоставленный Музеем кино. Немая «Псиша, танцовщица Екатерины», занимательный образец русского эмигрантского кино, отыскался в музее Джорджа Истмена в Рочестере. И так далее.
«Обесчещенная». Реж. Джозеф фон Штернберг. 1931 © Из коллекции Госфильмофонда
Таких уникальных находок — много. Программа фестиваля расчерчена плотно, показы длятся до четырех часов кряду, и в каждом все жаль пропустить. Известные картины были только в день открытия, когда показали два фильма-ровесника: «Обесчещенную» Джозефа фон Штернберга (1931) и «Обломок империи» Фридриха Эрмлера (1929).
«Обесчещенная» с Дитрих в роли пианистки Мари открывала одну из самых интересных программ этого года, «Пианино и пианисты». В роскошном каталоге фестиваля (120 страниц метких попаданий — полноценное киноведческое издание, которое гораздо шире своей сопроводительной функции) читаем текст Ирины Марголиной:
«Звуковое кино использовало умения актрисы по максимуму. В первых двух картинах она исправно пела (и будет петь в последующих), в «Обесчещенной» — третьей совместной картине Штернберга и Дитрих — играет на фортепиано. Более того, фортепиано — важнейший атрибут героини, почти самостоятельный персонаж (важнее только кошка, которую Мэри таскает повсюду с собой и которая однажды разоблачает ее во время выполнения одного из заданий). <…>
Рефрен какой-нибудь незатейливой мелодии может стать решающей деталью в сюжете, как у Ланга в «М» (1931), может — второстепенной шуткой, как у Хичкока в «Леди исчезает» (1938), но в «Обесчещенной» музыка — иное. Мелодия-шифр, которую своим соратникам по памяти сыграет Мэри, будет сложной: атональной, экспрессивной, если не экспрессионистской. Мелодией войны»[1].
Дальше в этой секции покажут «Руки Орлака» Вине, «Разбойничью симфонию» Фейера, «Осеннюю сонату» Бергмана и «Пять легких пьес»; в России фильм Рейфелсона с Николсоном-пианистом известен еще и под нелепым названием «Пять легких фортепианных кусочков» (всему виной слово pieces). Я уточнил — в хранилище ГФФ он действительно изначально был занесен под этим именем.
● ● ●
Петр Багров. Фото Насти Владиславлевой © Госфильмофонд
Церемонию открытия вел художественный руководитель фестиваля, киновед Петр Багров. Специалист, за сохранение которого в ГФФ год с небольшим назад боролось киносообщество, «Новая газета» и «Сеанс», покидает Фонд. Победили другие.
Но в речи Багрова этих других не было — как будто и не существовало. Было кино. Находки, которые двигают вперед наше знание об истории кинематографа. А значит, и сам кинематограф. Без прошлого нет будущего.
И была в речи Багрова Наталия Яковлева. Самый опытный сотрудник ГФФ, она ушла из жизни за три дня до фестиваля. Написала несколько замечательных текстов в фестивальный каталог; как отметил Багров, «сдала их раньше, чем молодые и здоровые сотрудники». Подготовила выставку плакатов кинохудожника Леонида Богданова. Но самое главное: все эти, и последние, самые тяжелые времена поддерживала госфильмофондовскую атмосферу научного поиска, личного неравнодушия и профессиональной ответственности. Нам остается лишь надеяться, что никакие перемены в судьбе Фонда не помешают сохранить эту атмосферу, без которой научному отделу уготовано увядание — и без которой невозможны будут последующие «Столбы». Этот фестиваль впервые проходит без Наталии Викторовны.
● ● ●
Открытие «Столбов» — и тут уместны оба фестивальных значения — «Обломок империи». Это первый показ в России реставрированной и дополненной копии картины. «Дело в том, что та копия, которую весь мир смотрел до этого, была смонтирована Эрмлером для деревни», отметил Петр Багров. Фильм неожиданно решил представить Николай Малаков, новый гендиректор Фонда, назначенный на эту должность в полдень того же дня. Прежде он занимался финансовыми вопросами в Минкульте, к кино не привлекался. Малаков особо напирал на складское значение Фонда: «будем сохранять и множить коллекцию».
Николай Малаков. Фото Насти Владиславлевой © Госфильмофонд
Также Николай Малаков решил высказаться о фильме Эрмлера. Он аккуратно перечислил: столько-то фильмов, столько-то сценариев, столько-то сталинских премий.
Когда Эрмлера сосчитали, к сцене вышел симфонический оркестр «Таврический» под управлением Михаила Голикова — показ сопровождался исполнением оригинальной партитуры Владимира Дешевова, композитора картины, восстановленной в полноте специально для фестиваля:
«Попытки адаптировать музыку Дешевова к изрезанной копии „Обломка империи“ проводились дважды: первый раз в 1967 году, когда на экран был выпущен озвученный вариант (по непонятной причине оркестровое сопровождение здесь чередовалось с фортепианным), второй раз — два года назад в Мариинском театре (со скоростью проекции 24 к/с, почти в полтора раза быстрее, чем следует). Для нашего показа помимо партитуры, восстановленной дирижером Михаилом Голиковым, мы пользовались и клавиром — личным экземпляром композитора, снабженным множеством помет: это позволило добиться полной синхронности», — из текста Петра Багрова в каталоге фестиваля.
День второй
Самые жаркие кулуарные споры второго дня развернулись после показа картины «Оранжевый джаз» Александра Исупова (1993). Невзирая на название и на то, что один из героев этой картины, Ричард — пианист, фильм попал в секцию «Архивные находки», поскольку считался прежде доступным лишь в сыплющейся «бетакам»-копии. В прошлом году его обнаружили в Пермском кинофонде.
«Оранжевый джаз». Реж. Александр Исупов. 1993 © Из коллекции Госфильмофонда
В 2007 году Евгений Марголит писал о нем в сборнике статей «90-е. Кино, которое мы потеряли» — кадр из фильма украсил тогда обложку. В каталоге «Столбов» он обновил впечатления о картине:
«„Оранжевый джаз“ во всех смыслах оказался типичным детищем вольницы „лихих 1990-х“, когда кино снимали все, кому удавалось найти деньги (а их, как правило, удавалось найти всем, кто этого хотел), и сам процесс интересовал создателей и продюсеров куда больше, чем конечный результат».
«Оранжевый джаз» — полулюбительское кино, снятое в Перми театральным режиссером Исуповым с неизвестными молодыми артистами. Это эксцентрическая комедия о четырех друзьях в провинции, которые спасаются — музыкой, дебошем, бытовым трюкачеством — от угрюмого хода местной жизни. «Оранжевый джаз» ершист, амплитуда киноприемов в нем колеблется от немой комической с замедленной съемкой (как у Эйрамджана) — до подмечания мельчайших сдвигов в человеческой коммуникации (как, простите, у Кассаветиса). Это уже другая степень свободы пластического существования («Джаз» вообще очень полагается на пластические возможности артистов), и в то же время абсолютная размытость эстетических ориентиров, характерная для начала 1990-х. Хотя на мой вкус «Оранжевый джаз» скорее представляет собой именно локальную «диковинку», в этом колебании эстетики спустя четверть века безошибочно опознается дух того лихого времени.
● ● ●
Другой архивной находкой, впрочем, уже в «Реставрациях», стала документальная картина Юза Герштейна «Оглянись, товарищ!» (1967). У фильма своя приключенческая, сложная история. Режиссеру Герштейну была заказана картина о становлении в Киргизии советского строя. Получилось авторское кино с использованием полиэкрана, синхронной записью звука и многочисленными интервью киргизских публицистов, педагогов, интеллектуалов. Но если формальную смелость картины киргизский ЦК худо-бедно мог снести, то вот появление «нетипичных» для экрана спикеров уже никак. Картина попала в опалу из-за того, что революция в фильме, по словам его участников, была необходимой жестокостью — как и последующие репрессии, как и насильное «обрусение» союзной республики. Наконец, как отмечает в каталоге фестиваля киновед Александр Дерябин,
«…особенно крамольным показалось товарищу Усубалиеву упоминание о М.Л. Белоцком, одном из первых руководителей советской Киргизии. (В 2000-е годы Усубалиев посвятил „развенчанию“ Белоцкого пространную статью, в которой подробно перечислил мыслимые и немыслимые грехи этой жертвы сталинского террора.)»
На протяжении долгих лет Герштейн пытался воскресить картину, имели место и полуподпольные показы — реакция кинематографического круга на фильм была ошеломляющей, но формально ничего не изменилось. Поэтому Дерябин охарактеризовал посетителей «Белых столбов» «первыми „вторыми“ зрителями этого необычного фильма». Сама история его поисков тоже стала приключением. Когда Петр Багров взялся отыскать сведения об этом фильме, он попросил своего брата в Израиле найти мемуары режиссера, который, по данным Багрова, умер несколько лет назад. Брат встретился с дочерью режиссера и передал слова Герштейна: приезжайте, забирайте у меня мемуары. «Но он же умер». — «Нет, он жив». — «Ну как так жив, если я читал, что он скончался в 2013-м году?» — «Наверное, его дочери виднее, жив он или нет».
Выяснилось, что Юза Герштейна спутали с Изей, его братом, тоже киргизским кинематографистом. (Представляя фильм, Багров рассказал киноведческий анекдот про то, как пионерами киргизского кино стали Юз Герштейн, Изя Герштейн, Леонид Гуревич и Альгимантас Видугирис.) Юз Герштейн реставрации не дождался — он умер прошлой осенью в возрасте 99 лет. Однако он знал, что его кино будет восстановлено и показано на фестивале — найдет своего первого «второго» зрителя.
● ● ●
«Случай из следственной практики». Реж. Леонид Агранович. 1968 © Из коллекции Госфильмофонда
Вечером второго дня на фестивале выступил Геннадий Карюк, оператор фильма «Случай из следственной практики» (Леонид Агранович, 1968) — его показали в программе «Шестидесятые». Мы публикуем фрагмент этого выступления:
«Случай…» интересен тем, как оператор способен стать в полной мере соавтором замысла картины. Известно, что Агранович всегда являлся в большей степени драматургом, чем кинематографистом. И сам фильм, имеющий крепкую сценарную выправку, виртуозно расписанный артистами (Любовь Стриженова в роли следователя Ольги Сухаревой, Алексей Ковалев — заключенный Макарцев, Геннадий Кочкожаров в роли бортрадиста Кличко), мог бы оказаться ровно выполненной детективной наррацией. Однако ухищрения Карюка, тем более впечатляющие, если учесть слабые исходные технические возможности, превратили «Случай…» в кинематограф мирового уровня.
● ● ●
«Разбойничья симфония». Реж. Фридрих Фейер. 1936 © Из коллекции Госфильмофонда
На исходе второго дня я застал возле своего номера двух гостей фестиваля. Они обсуждали длиннофокусные объективы и работу оператора на картине «Разбойничья симфония» 1936 года. Я пригляделся, и понял, что это были режиссер «Трех дней Виктора Чернышева» Марк Осепьян и оператор Геннадий Карюк. Бьюсь об заклад, подобный диалог невозможно услышать где-либо еще, кроме как в Белых Столбах.
Читайте также
-
Близкие контакты — Итоги XXII «Духа огня»
-
Айаал Адамов: «Наш мир — это вихри ветра или треск костра»
-
«Идите в задницу» — Кураторы и режиссеры о петербургском независимом кино
-
«Сначала неудачник, потом куратор» — О фестивале невидимого кино
-
Высшие формы-2023 — Зрительское голосование
-
Фестиваль «Внутри»: «Мы учимся шизофрении и доверию»