Другие голоса, другие комнаты
Знаете ли вы «Белые Столбы»? О, вы не знаете «Белых Столбов»! От московских высот до подмосковных окраин — час дороги. И вот — уже бескрайние снега, тяжелые ворота, охрана из служебных собак да белые столбики берез. А раз в год ворота открываются, чтобы показать сокровища, не драконовы — нашего Госфильмофонда. То не просто фестиваль, но коллекция диковинок, кунсткамера, если угодно. И пропустить ничего нельзя. Эти-то фильмы не выйдут в прокат, залягут на полках архивов усладой для исследователей и профессионалов. Владимир Юрьевич Дмитриев учил свою супругу: «Другого кино не будет. Ты привыкай, это смотри». Мы и привыкаем. От первого заседания Государственной думы до советского стереокино («Робинзон Крузо» Андриевского). Смотрим «Фитили» и немецкую хронику. Что запомнится? Идеалы мои однообразны и постоянны.
![](/wp-content/uploads/2014/03/a3.jpg)
Это было в Донбассе. Реж. Леонид Луков, Владимир Сухобоков. 1945
Люблю красивых девушек и злых собак, прямо по слову немецкого молодчика из фильма «Это было в Донбассе» (1945). Где Луков опять гнет про свое родное, шахтерское, где «комсомол есть союз отчаянных людей» и Татьяна Окуневская (сразу в двух ролях, она мать и дочь) — лучший политик. «Когда девушке 22 года, и она одинока, она должна быть большим политиком». Артист Мосоха рванет на матросской груди толстую цепь и пойдет под пули, как многие прежде. Предательское кровавое пятно проступит на девичьей кофточке, как на ключах Синей Бороды; папаша помашет интеллигентским зонтиком на прощание. Мятежная Маруся устроит пожар в немецкой комендатуре. Поджигай, Марсель! То ли Гражданская война, то ли Великая Отечественная. И кажется, что мир уже никогда не будет прежним. Но нет, все повторится. Чудесный прейскурант любви и смертей. Миллионы убитых задешево во французском фильме о Первой мировой («Забытые люди», 1935), поющая Дина Дурбин, которая разыгрывает сказку про Золушку в декорациях Нью-Йорка тридцатых («Первая любовь», 1939), обаятельный убийца Мадзини, который уничтожит всю семью, чтобы получить заветный титул (“Добрые сердца и короны«,1949).
![](/wp-content/uploads/2014/03/a4.jpg)
Это было в Донбассе. Реж. Леонид Луков, Владимир Сухобоков. 1945
В рубрике «Архивные находки» чего только не увидишь. От немецкого фильма Протазанова («Паломничество любви», 1922) до красот Северного полюса, воссозданных на пустырях под Ленинградом («Покоренный полюс», 1940). И каждый искатель сам представит свой экспонат. Будь то Евгений Марголит, представляющий фильм «Белая смерть» Михаила Капчинского. Мол, фильм плохой, но жутко любопытный. А может ли быть плохим фильм про мальчишек и море? (Вспомним «Белеет парус одинокий».) Кажется, может, Марголит не соврет. Не спасает ни дымная поволока (комментарий из задних рядов: «Тогда все курили, оператор просил всех курить»), ни корабль со странным названием Sara Bernhardt, ни довженковские мальчишки, пляшущие на соленом одесском причале.
![](/wp-content/uploads/2014/03/a1.jpg)
Первая любовь. Реж. Генри Костер, 1939
Или Артем Сопин, сотрудник Музея кино, который очень хотел найти «Дуэль» Шпиковского (1934) и вот — нашел. Того самого Шпиковского, что снимал вместе с Пудовкиным «Шахматную горячку» (1925). А его «Шкурника» (1929) сегодня вспоминают во многом потому, что когда-то о нем писал Мандельштам: «Нет погибели на Ваньку-встаньку, нет покрышки на Тартарена, нет извода верблюжьему шпигуну». Его «Дуэль» тоже о какой-то высшей форме демократии. Нет погибели на этих ванек-встанек, и нет на них политики. Немедленный разгон качелей, в самом движении которых есть что-то глубоко чувственное, силуэты на белом фоне, простейшие авиамодели. Значок «АМО»: то ли латинское «люблю», то ли советский автомобиль (прям по Дзиге Вертову, «я боюсь сказать слово „влюблен“ этому заводу»). Эти мальчики не боятся, да девушка выбрать не может. Здесь все песня, песня: и жирный блеск ботинка, и ажурная решетка лифта. И учеба — песня! «Куда идешь? (пам-пам) Спешу на лекцию. А ты куда? (пам-пам) Сдавать зачет». То не про любовь. То про любовь к миру. Потому и не выбрать. Один стрельнет себе в висок (осечка), другой бросит обидное слово. А кого выбрать — это, в принципе, неважно. Важен изгиб лестницы, латинский словарь, критика буржуазных пережитков? Нет, гимн не полу, а роду. В стилистике этого фильма, в его вычурной белизне, есть что-то от «Строгого юноши» Абрама Роома. Тот же безбытный мир белых маек и высоких помыслов. Равенства нет, но есть соревнование. Счастья нет, но есть покой и воля.
![](/wp-content/uploads/2014/03/a2.jpg)
Шкурник. Реж. Николай Шпиковский, 1929
Было «Дитя Госцирка», был неизвестный Протазанов («Обнаружение новых фильмов Протазанова каждые два-три года. Поскольку он снял более ста фильмов, это не очень трудно»), был медведкинский «Кинопоезд». Единственный — снятый им самим. Но что останется навечно, что вынесешь из зала на радужной оболочке? Коротко промелькнувший в кадре знакомый профиль в летном шлеме, с еще не седой головой. Пусть спит спокойно последний большевик, покуда над его головой прошумят все составы, все кинопоезда. Пусть не агитгроб, так агитпроп встанет в свой черед у его могилы. Словами Алексея Германа из передачи «Фильмы моей жизни» (правда, про Бергмана): «Я нашел в нем старшего товарища, который озабочен тем же, чем и я. И я от этого подпрыгиваю». Подпрыгну и я. И зависну в прыжке до следующего фестиваля.