Юность мира
![](/img/blog/2013.12/as_01.jpg)
Простые люди. Реж. Григорий Козинцев, Леонид Трауберг, 1945
Давным-давно, очень давно, однажды осенью… Предание о том, как выкатывали самолёт из ангара, и как ложился свет в проемы окон, как повесть о горе-злосчастье становилась историей военной поры. Для Козинцева и Трауберга гений места, косицы узбекских девочек опять важнее исторических реалий. Они черпают из бездонного колодца, из мифического сознания. Что сказано в Библии расскажет седая старуха, заправив за уши дужки очков. Вифлеемская звездочка восходила рано для идущих сквозь огонь и воду. Советское военное роуд-муви по дороге в Ташкент. Завод имени Шапкина, завод имени Чкалова, завод, где директором товарищ Еремин. Воронин — Еремин — Воронин. Смешаются имена, словно во сне, в горячке, в буре азиатских степей. Скрипнет на зубах горячая песчинка и тогда, может быть, проснешься. И наяву эти мокрые кожаные куртки, колючие глаза спецов, блеснут нездешним, ленинградских холодком. В 1931-м фэксы забросили на Алтай свою советскую учительницу («Одна»), там конская шкура, растянутая на ветру, становилась реальнее советского флага. А здесь, на войне, молчат заводские трубы, поет карнай. И социальное опять отступает. Где борьба четырех стихий, там не место партийной, пятой.
![](/img/blog/2013.12/as_02.jpg)
Простые люди. Реж. Григорий Козинцев, Леонид Трауберг, 1945
Рядовой директор авиационного завода Еремин, враз становится героем мифа, когда степной ветер завывает в ушах, а товарищ прикуривает папиросу от тлеющей головешки. «Это лихо, лихо в доме», — тут уж не скроешь. И привычные законы родины и труда звучат иначе. Самолеты нужны как хлеб, нужны как воздух. Они и становятся манной небесной, раем обетованным, единственным домом. Каким для беженцев стал поезд. Дом на колесах. Там советская мадонна с детским лицом, там сирота, сбежавший от немцев. Там Джульетта прячется на третьей полке плацкартного вагона. Всем миром, всем светом, все святы. И лица их, прежде неразличимые, проступают отчетливей на плоскости пейзажа. Этот ковчег выплывет раньше, не пройдет и сорока дней. А какой сегодня? Уже не вспомнишь без подсказки. Для живых, вероятно, каждый день как новое летоисчисление. Здесь светское и религиозное мирно сочетаются. Как иначе. Во время войны каждый — одной ногой на том свете, чувствуя близость потустороннего.
![](/img/blog/2013.12/as_03.jpg)
Простые люди. Реж. Григорий Козинцев, Леонид Трауберг, 1945
В знаменитом постановлении ЦК от 4 сентября 1946 фильм пойдет по одному разряду с «порочными и ошибочными» (вторая серия «Ивана Грозного», «Адмирал Нахимов»). Запретили, вышел лишь в 1956 году. Отсюда и дальше — вся история с Козинцевым — история одного преступления. Снятое в молодости («Чертово колесо», «Шинель», «С.В.Д». — такое можно снять только в двадцать два) — за давностью лет позабылось, и в условно «официальную» историю кино он входит как автор «Гамлета», «Короля Лира». Даже в 70-е энциклопедии снисходительны: «Простые люди», мол, ошибка большого мастера, можно простить… А что такое Гамлет по сравнению с каким-нибудь морячком с «Авроры»? Тьфу, тварь дрожащая. Козинцев и сам это отлично понимал: «Все свои постановки (кажется, только кроме ранних лет) я заканчиваю либо с ощущением острой, непереносимой боли от того, что «не так», «не то» (неверный звук, фальшивое движение, грязный переход…), либо — это все же легче — тупого тоскливого неудовлетворения. Только профессиональная привычка, выработанная годами, заставляет меня упорно добиваться хоть какого-то улучшения». В «Простых людях» этого тупого тоскливого неудовлетворения счастливо не чувствуется. Картина продукт той первой, военной оттепели. И последняя картина, которую Козинцев делает вместе с Траубергом. Снятая в эвакуации, возвращенная (хоть на миг) молодость. Юность выживших, прошедших огонь и воду.
![](/img/blog/2013.12/as_05.jpg)
Простые люди. Реж. Григорий Козинцев, Леонид Трауберг, 1945
Фильм, посвященный строительству завода, логичным образом прорастает в иную реальность, оперируя категориями не социальными, а общечеловеческими: есть труд и жизнь, есть смерть и память. Человек становится шире своей биографии, не помещается в скудную анкету «одна награда, два взыскания, женат, детей нет». Здесь нет героев второго плана, каждый живет с народом, как будто памятуя платоновское «без меня мир не полон». Даже домашняя хозяйка, героиня Татьяны Пельтцер, повторяющая как заклинание: «Я счастливая, я счастливая. Во-первых…, и во- вторых…, нет третьего еще нет», не может сидеть дома и просит устроить ее на завод. Завод, которого еще нет. Стены будут возводить вокруг станков. Седьмой день творения мира. И увидел он, что это хорошо.
![](/img/blog/2013.12/as_04.jpg)
Простые люди. Реж. Григорий Козинцев, Леонид Трауберг, 1945
«А где все хорошо, там мне делать нечего», — как сказал секретарь обкома, усаживаясь в свой черный «ЗиС». И постепенно отступает все: и грохот минных полей, и дождь, и память. Раздвинув шторы, подобно лучу света, войдет Она с букетом цветов. Ляжет у ног любимого, который не спал два месяца, чтобы охранять его покой. Каждый получит по кусочку сияния. И товарищ Еремин тоже.
Читайте также: