4
Я думаю, что говорить о религиозности применительно к художникам, даже таким, как Тарковский или Бергман, — всегда сомнительно. Сомнительно, потому что это всегда определение того знака, который возникает в художественном пространстве и совершенно не зависит от веры, а зависит от цельности самого художественного высказывания. Если получается художественное «да», то, соответственно, возникает ощущение «да» религиозного, а на самом деле они, разумеется, не тождественны. Скажем, фильм «Причастие», со своей исключительной гармонией, дает «да», но это «да» — художественное. В «Молчании» определенно возникает «нет», Бог молчит. Этот молчащий Бог — скорее художественная незаконченность, недосказанность «Молчания». При этом подлинные, реальные «да» и “нет ” присутствуют в Бергмане обеих картин, но в «Причастии» “да ” очевиднее за счет того, что очевиднее художественный результат. К сожалению, это обстоятельство, с которым критики как правило не считаются, а ведь художник все-таки слишком лукавое существо, чтобы искать в его произведениях однозначные «да» и «нет»… В Бергмане для Тарковского наиболее притягательным было прямое обращение к Богу, которое предпринимается, минуя все то, что для любого художника составляет необходимые условия высказывания и без чего вообще никакое художественное высказывание невозможно. В какой-то мере балансирование на грани внехудожественного в апелляции к Богу. Именно этому и пытался на свой манер соответствовать Тарковский и в «Рублеве», и в «Сталкере», и в «Ностальгии», и в «Жертвоприношении».
Читайте также
-
«Учиться воздуху» — О последней мастерской Сергея Соловьева
-
Айаал Адамов: «Наш мир — это вихри ветра или треск костра»
-
Сесиль де Франс: «Сниматься — настоящий подарок судьбы»
-
Кто есть Америка? — «Нежный восток» Шона Прайса Уильямса
-
«Я хотел понять свое поколение» — Иван Власов о фильме «Дивный мир»
-
«Одинокий Джокер на Голливудском бульваре» — Влад Козлов о фильме «Немая жизнь»