Если Мережковский был прав и Петр действительно убил Алексея, то для воплощения подобной версии Шекспир был нужен, и никак не меньше. Трагедию невозможно перевести на язык исторической беллетристики. Даже авторы толстых романов из жизни русской истории не польстились на этот сюжет-загадку: спрямления ходов здесь не работают, а любое психологическое объяснение рушит сюжет. Как ни странно, Владимира Петрова с его Петром Первым конца тридцатых спасла могучая идеологическая подтасовка — ничтожность отцовских чувств перед интересами государственными. И заимствованный сюжет «отец — сын — жертва во имя» был к тому же сыгран великими театральными актерами. Концепция добротного фильма Виталия Мельникова имеет тот недостаток, что слишком вежлива и отстранена от русской истории, с которой в близкие отношения не вступает.
