Направление — к чуду
Я тоже хочу (реж. Алексей Балабанов)
Эпизод первый. «Я тоже хочу» Алексея Балабанова
Первый же кадр, в котором нехороший человек (по титрам — Бандит) расстреливает в заброшенной промзоне четверых, — ставит «Я тоже хочу» на привычную балабановскую колею. У Балабанова убивают, у Балабанова ходят. Наматывают километры: долгим проходом по Васильевскому острову представляют хорошего человека (по титрам — Музыкант). Колею хорошенько утаптывают. Это действительно чистейшей воды балабановское кино, сложенное из привычных вроде бы кубиков: роуд-муви с кружением по пустынному Питеру, а потом прогулка по зимней тьме к смерти и чуду.
Герои-маски «Я тоже хочу» столь же условны, как и локации, где разворачивается действие: Бандит, Друг бандита, Старик, Музыкант, Проститутка оказываются по очереди в Церкви, Бане, Больнице, на Дороге. В глухой русской деревушке, где, накренившись, стоит полуразрушенная Колокольня, из которой забирают Туда, где счастье. Название как эхо: «Я тоже хочу» — это про тех, кому «не больно», потому что мозоли уже натерлись.
Новый фильм раскладывает сложный авторский язык Балабанова на отдельные буквы и звуки. Зима как театральный задник, апокалипсис как условность. Но в эту искусственную вселенную вживлены настоящие люди, которые следуют по сюжетному пунктиру: все роли исполнены непрофессионалами, в числе которых и сам режиссер, напоминающий с экрана, что он член Европейской киноакадемии. Кастинговое решение производит болезненный эффект: так живые посещают загробный мир, спотыкаясь в интонациях и движениях.
Я тоже хочу (реж. Алексей Балабанов)
Жизнь пробивается сквозь мертвенные пейзажи самым неожиданным образом: как будто случайно вылетевшей на повороте машиной; удивленными пассажирами остановившегося прямо перед камерой трамвая; купленным за горсть мелочи в аптеке пихтовым маслом (это для бани, в которую сам режиссер ходит).
Метафорическую суть картины разгадать не сложно: меланхолия заводит автора в зону персонального конца света, туда, где на землю ложится смертельный, кармадонский, смешанный с землей и камнем лед, где небеса не дают ответов, а если и дают, то не те, которых ждал.
Критики поторопились сказать о какой-то особой свежести фильма. Что ж, если и так, то свежесть эта заключается в простодушии, с которым Балабанов на сей раз формулирует важнейшие для него вопросы. Да и не вопросы даже, а запросы, восклицание: «Я тоже хочу». По-детски обиженно и уязвленyо эти три слова произносит каждый герой.
Я тоже хочу (реж. Алексей Балабанов)
В Венеции, где Балабанов представлял свой фильм в рамках «Горизонтов», «Я тоже хочу» странным образом срифмовался с высказываниями авторов, сближение которых с Алексеем Октябриновичем доселе казалось невозможным. Простоте балабановского запроса ответил зашиканный изощренными зрителями фильм Терренса Малика, который, в общем, тоже вместо сюжета просто заявляет направление — «К чуду». А балабановской бескомпромиссности в достижении этого чуда — Хармони Корин со своими «Отвязными каникулами». Все три фильма сходятся в осознанном отрицании традиционных повествовательных схем, отдаваясь во власть изысканного кружения под бесконечный саундтрек. Безмолвные Аффлек и Куриленко у Малика играют даже меньше, чем непрофессиональные актеры Мосин, Матвеев, Гаркуша и Шитикова у Балабанова; девочки Корина танцуют перед камерой балет пуль. Сложносочиненная хореография подменяет собой па повествования.
Эпизод второй. «К чуду» Терренса Малика
«Что такое любовь? Где искать любовь? Как продлить любовь?» — раздражающей наивностью дышат вопросы Терренса Малика: взрослый и умный вроде бы человек бубнит за кадром с обреченностью потерявшегося в гормональных лабиринтах подростка. А камера выхватывает солнечные лучи и облака, шарит восхищенным взглядом по изумрудным газонам и Ольге Куриленко. Центр фильма — пара влюбленных: американец в исполнении Бена Аффлека и француженка русского происхождения (соответственно — Куриленко). Они знакомятся в Париже, романтично ездят на машине в Нормандию, удивляются приливу, держатся за руки и беспрерывно снимают друг друга на мобильные телефоны. В конце концов, в надежде на светлое будущее она складывает чемодан и перебирается к нему за океан, в Оклахому. Счастья хочет.
А вопросы Малика продолжают звучать за кадром. Вынуждая своих возлюбленных пережить хрестоматийные стадии любовной болезни — от романтического влечения до охлаждения и расставания — рифмуя любовь человека к человеку с любовью человека к Богу и Бога к человеку, режиссер привычно удивляется разнообразию мира. А камеру раскачивает от невыносимой красоты, да под классическую музыку.
К чуду (реж. Терренс Малик)
Технология драматургического буриме, примененная в ходе создания «К чуду» (считается, что Малик обошелся без сценария, скроив фильм на монтажном столе из обильно отснятого материала — в результате в мусорную корзину полетели кадры с многочисленными голливудскими звездами) превращает обыкновенную мелодраматическую историю в бунт против повествовательного кинематографа. «К чуду» — это, в общем, бесстыдный, как клипы Ланы Дель Рей, предельно эмоциональный визуальный поток, доказательство божественной природы мира, от лицезрения которого можно в любую секунду просто напросто разреветься. Меня эта участь постигла в самый неподходящий момент: на экране почтенное американское семейство раскладывало по тарелкам ужин: отбивные в сухарях, картофельное пюре, горошек. А я плакал.
Они, конечно, стилистически антонимичны. Балабанов лапидарен и молчалив — он заставляет своих героев, каждый из которых отчасти и есть он сам, на разные лады повторять свое «я тоже хочу», как будто очищая речь, редуцируя сложное, чтобы добраться до живого (например, до рассказа о черном соляном озере и белых ботинках). Малик напротив беспрерывно охает и ахает, не боясь показаться чрезмерным (после «Древа жизни» сложно этого бояться). Но странным образом в его жизнелюбивой «песне песней» с морскими черепахами и малиновыми закатами, как и в фильме Балабанова, слышатся эсхатологические нотки. Это, в конце концов, кино о затухании большого чувства. Об изгнании Адама и Евы из рая. А, значит, о смерти. По слухам рабочим названием фильма было The Burial — «Захоронение».
Не случайно, желания и страхи приводят героев обоих фильмов в оставленные Богом храмы. Но если в России из церквей пока еще забирают куда-то Туда, то обосновавшаяся в Америке героиня Куриленко вынуждена плакать о своей доле священнику в исполнении Хавьера Бардема, который и сам мается в поисках Всевышнего.
Отвязные каникулы (реж. Хармони Корин)
Эпизод третий. «Отвязные каникулы» Хармони Корина
В фильме Хармони Корина церквей не было. Зато были девочки в разноцветных балаклавах, от лицезрения которых у русскоязычных критиков приятно ныло в животе.
Выписывая свою — простейшую в сущности — историю и заполняя свежими девичьими телами просторный американский автомобиль, Корин, как и его старшие товарищи, едет в сторону счастья. Студенческая поездка за солнцем, морем, сексом и выпивкой становится ритуальным прощанием с эпохой детства и американской мечты. В финале девчонки позвонят мамам, уверяя, что затянувшиеся каникулы (они грабили наркодельцов, угорали в бассейнах и познакомились с чудным парнем (Джеймсом Франко)) научили их ответственности; так в Америке взрослеют. На глазах вчерашние школьницы перерождаются в «сильных, красивых и плодовитых самок». Важно, что ироничный Корин запряг в свою повозку взросления настоящих бэмби: роли розовощеких див исполнили молодые диснеевские звезды.
В своем фильме он, как и Балабанов с Маликом, пренебрегает сюжетными перипетиями, его занимает не драматическое действие, а пространство, вибрирующее музыкой и танцем. У белого рояля, обняв никелированные стволы, квартет в бикини исполняет ласковые хиты Бритни Спирс. И солнце петляет в такт этому порнографическому танцу жизни: падение небесного светила в шипящий океан запечатлено, наверно, раз десять.
Отвязные каникулы (реж. Хармони Корин)
Корин выступает изысканным стилистом, противопоставляя гламурную стилистику фэшн-съемки собственным «Трахателям мусорных бачков». Тот фильм в соответствии с заявленной темой был снят на трэшевом носителе VHS, а в «Отвязных каникулах» натертые автозагаром тела героинь колышутся в такт пышному саундтреку; рапиды и лупы разрушают понятие времени, а, значит, и всякую надежду на линейное повествование. «Отвязные каникулы» можно смотреть вечно, ставя на автоповтор, а можно оборвать в любой момент. Так, переходя из окна в окно, начиная и завершая сюжеты на полуслове, смотрят ролики в Youtube.
Отвязные каникулы (реж. Хармони Корин)
Три непохожих друг на друга фильма фиксируют очередной — на сей раз спровоцированный новыми медийными обстоятельствами — слом в истории кино: переход от точных драматургических систем (с началом, серединой, концом), к аморфным, но живым, автономно формирующимся произведениям. Сегодня мы по-другому смотрим кино, и правила изложения изменились. Эти три фильма, конечно, очень разные. Балабанов снимает предельно личную историю с актерами-непрофессионалами, впуская импровизацию в фильм, где от сюжета только две точки маршрута: «А» и «Б». Да и то вторая лишь мерещится. А фильмы Малика и Корина сложены так, словно могут спокойно лишиться каких-то эпизодов и тут же прирасти другими. Нет ничего обязательного или стабильного. Время, место, результат не имеют значения. Важно только направление движения — к чуду.
Материалы по теме:
Все о моих отцах
Антон тут рядом
Из Венеции без смс
Достаточно взгляда
