Вамп и кэмп
СЕАНС – 61
Строго говоря, история полуночных фильмов ведет свой отсчет с телевизионных показов 1950-х годов, когда американские региональные каналы заполняли ночные эфиры недорогими фильмами категории B. И без того неуверенные картины сопровождались ироничными комментариями женщины-вамп. Самое популярное из подобных шоу с симптоматичным названием The Vampira Show шло в Лос-Анжелесе в 1954 году. Его ведущая — Майла Нурми — ничем не уступала героиням своих передач: она выплывала из тумана в готическом платье под музыку Белы Бартока, чтобы представить фильм, а в финале желала зрителям страшных снов. Как и актриса немого кино Теда Бара, Нурми с легкостью переносила телевизионный образ в жизнь, разве только не признавалась в каннибализме. Она стала прототипом Малефисенты для Диснея, а в 1959-м сама снялась в sci-fi хорроре, который теперь считается культовым. «План 9 из открытого космоса» с одним из главных вампиров всех времен, Белой Лугоши, и детскими игрушками вместо космических кораблей был снят Эдом Вудом на деньги Южной баптистской церкви при условии крещения всей съемочной группы (как снимал этот фильм «самый непутевый режиссер Голливуда», можно увидеть в «Эде Вуде» Тима Бертона).
Сеанс приравнивался к полуночной мессе, трипу, а в трипе наркотическом пребывало немало зрителей полуночных сеансов.
Однако расцвет полуночных фильмов пришелся на конец семидесятых, когда классическая голливудская система дистрибьюции была уже разрушена, а эффективный менеджмент мультиплексов еще не народился. Зато такие нью-йоркские кинотеатры как Elgin, St. Marks, Waverly, Bijou, Olympia могли позволить себе держать картину в ночном прокате не один месяц, пока молва о «Драгуле», «Голове-ластике» или «Гарольде и Мод» собирала в залы толпы сочувствующих студентов. Поход на полуночный фильм всегда был событием социальным.
За семь лет, с 1970 по 1977 год, в американский прокат выходит целый ряд картин, объединенных маленькими бюджетами, цинизмом, желанием эпатировать и полуночными показами — эти фильмы были недостаточно конвенциональны, чтобы однозальные кинотеатры пускали их в дневное время, но достаточно созвучны времени, чтобы привлекать по ночам прогрессивную публику.
И если первопроходцем течения считается «Крот» (1970) Ходоровски, то кинотеатром- пионером можно назвать манхэттенский Elgin. Директор Elgin назовет «Крота» дзен-буддистским спагетти-вестерном. Люди ходили смотреть его по двадцать раз; сеанс приравнивался к полуночной мессе, трипу, а в трипе наркотическом пребывало немало зрителей полуночных сеансов. «Крот» был не просто жестоким вестерном, в котором бутафорская кровь лилась в три ручья, а ценности фронтира доводились до абсурда. Ходоровски скажет: «Там все на таком пределе, что над этим можно только смеяться». Обращать серьезное во фривольное — классический признак кэмпа, сформулированный Сьюзен Зонтаг за пару лет до первого триумфа полуночных фильмов. Долг, месть, маскулинность — сложно в семидесятые говорить об этом всерьез, если только ты не задумал «Крестного отца». В «Кроте» как раз все чересчур, а его герои — ковбои, злодеи и красавицы — находятся в состоянии постоянного пылания.
После бешеного успеха кинотеатры стали искать нового «Крота» — и нашли его. Сначала в «Уродцах» Тода Броунинга — табуированном хорроре 1930-х годов с настоящими цирковыми уродами, а потоми в современных релизах. «Моей миссией было сделать дурной вкус чуть более веселым», — признается Джон Уотерс. В 1972-м его «Розовые фламинго» стали культовым полуночным фильмом. До отвращения гротескное кино открывалось титрами на фоне типичного садового украшения провинциальной Америки 1970-х годов: розовые фламинго были символом дурного вкуса. Фильм о соревновании двух ненормальных семейств поражал изобретательностью и включал все возможные сцены перверсий, которые еще просто не догадались запретить.
Бурлеск происходящего на экране передавался зрителям, и они приходили в костюмах любимых героев, вставали с включенными зажигалками, подпевали…
Как кэмп может появиться лишь в условиях изобилия, так и полуночные фильмы стали логическим следствием своей эпохи. Гротеск, анархия, абсурд и сексуальность были присущи в равной степени полуночникам и режиссерам Нового Голливуда: Аллену, Скорсезе, Де Пальме и в особенности Бобу Фоссу. В конце концов, музыкальные номера в «Шоу ужасов Рокки Хоррора» Джима Шармена так же отличаются водевильным юмором, ломаными странными танцами и радикальными углами съемки, как и «Милая Чарити» Фосса. В то же время финальный номер «Шоу» исполняется на фоне декораций — заставки студии RKO, и вряд ли это можно расценить как пляску на костях классического Голливуда (студия была одним из мейджоров, но разорилась еще в 1959-м). Ведь именно низкобюджетные хорроры, снятые RKO под предводительством Вэла Льютона, во многом определили чувствительность полуночных фильмов.
Перенося место действия в современную обстановку, Жак Турнер, Марк Робсон, Роберт Уайз сохраняли готику как символ столкновения с мистическим, пугающим и необъяснимым.
Кэмповая чувствительность во многом определила феномен полуночных фильмов. Эти показы объединяли вокруг себя маргинальные городские сообщества, становились знаком отличия, и в этом их эзотеричность, как и кэмпа. В нью-йоркские кинотеатры шли по ночам денди — далеко не такие рафинированные, как во времена Уайльда, но такие же искушенные и протестующие против буржуазной банальщины, будь то стиль преппи или Вьетнамская война.
Неудивительно, что объектом насмешек в «Шоу ужасов Рокки Хоррора» становятся молодожены умеренных политических и сексуальных взглядов, которые случайно оказываются на шабаше у экзальтированного Франкенштейна и быстро подпадают под его обаяние. Рок-мюзикл стал для американцев таким же культовым, как для нас — «Ирония судьбы»: его знают наизусть, пересматривают каждый год и цитируют в «Симпсонах» (впрочем, «Ночь живых мертвецов», другой хит полуночного кино, также появлялся в мультике — в одном из выпусков на Хэллоуин). «Шоу ужасов Рокки Хоррора» стало одним из первых случаев удивительного вовлечения публики: бурлеск происходящего на экране передавался зрителям, и они приходили в костюмах любимых героев, вставали с включенными зажигалками, подпевали… Годами позже вырастут креативные поклонники «Звездных войн», «Властелина колец» и «Гарри Поттера».
Полуночные фильмы сошли на нет с распространением видеокассет: «Не могу представить себе более скучного занятия, чем просмотр «Розовых фламинго» в одиночку» — усмехнется Роджер Эберт. А та самая смесь из травестии, фантастичности и наивности стала мейнстримом еще в восьмидесятые и остается им по сей день.
