Уильям Фридкин: «Не знаю, что меня остановило»
СЕАНС – 61
Я рос в однокомнатной квартире, но не знал, что беден, пока не закончил школу. Телевизор был чудом. Меня год задирали в школе, а потом я вдруг понял, что больше не буду это сносить. Бросил обидчика через голову, прямо на асфальт — так делали крутые парни по телевизору. Помню, каким сильным было желание его убить. Не знаю, что меня остановило.
Майкл Манн предлагал мне сыграть Ганнибала Лектора в «Охотнике на людей» (1986). Я спросил: «Ты считаешь меня Лектором?» Он ответил: «Я считаю тебя Лектором. Ты не похож на психопата, но ты психопат».
С тех пор как я начал соображать, меня не покидает мысль о том, что человек может выйти из дома и мгновенно стать жертвой урагана, или землетрясения, или предмета, который просто упадет с крыши. Меня не покидает мысль о том, что наши судьба, рождение и смерть нам неподконтрольны.
Мои фильмы всегда были посвящены человеку в его крайних проявлениях. Они не рассчитаны на молодежь, они обращены ко взрослым людям. Где граница, которую я не могу перейти? Попробуйте задать тот же вопрос Джеймсу Джойсу или Генри Миллеру.
«Экзорцист» был для меня фильмом о таинстве веры, и я старался показать это таинство настолько реалистично, насколько возможно. Я изучал в иезуитских архивах случай экзорцизма, который произошел в Америке в 1949 году и послужил источником и для книги Билла Блэтти. Поищите в Google, о деле писали на первой полосе The Washington Post. Общаясь с ректором иезуитского университета, я понял, что эта история лежит за пределами нашего обычного понимания психической болезни и способов ее исцеления. Это не просто страшная сказка — это явление сверхъестественного в естественном мире. С подобными мыслями я приступил к работе над фильмом. Агностик — тот, кто верит в непознаваемость Бога, и это как раз моя позиция. Я верю в Бога, и я верю в душу. Может быть, когда-нибудь мы узнаем, что на самом деле случилось с тем юношей, но в тот момент единственным способом исцеления для него стал экзорцизм.
Франко спросил: «Что там было?» Я ответил: «Чистая порнуха».
Даже те, кто называет себя атеистами и считает религию чушью, все равно заворожены идеей веры. Я, хоть и не католик, всегда был под впечатлением от того, что тридцатидвухлетний человек, живший в отдаленной точке мира и не написавший своей рукой ни строчки, так повлиял на жизни миллионов людей.
Мне кажется, в «Экзорцисте» содержится ответ на вопрос, почему плохие вещи происходят с хорошими людьми.
На одном телешоу я встретился с Джеймсом Кэгни, он сказал: «Молодой человек, за вами должок! Я тридцать пять лет стригся у одного парикмахера, он был лучшим. Но после вашего фильма он бросил цирюльню и ушел в священники».
Это я придумал снимать погоню, не перекрывая улиц, на «Французском связном». Никогда, никогда больше не стану делать ничего подобного.
Многие назовут «Улисса» или «Тропик рака» порнографией. Я не верю в героев и злодеев, особенно в драме. А зачем мне в фильме то, во что я не верю? Во «Французском связном» полицейский еще хуже, чем французский наркоторговец. Человеческую природу не уложить в клише.
Я никогда не считал «Разыскивающего» и «Оркестрантов» «гей-фильмами, снятыми гетеросексуальным режиссером». Мне тяжело это слышать, потому что я считаю, что в каждом из нас есть как гетеро-, так и гомосексуальное. Просто люди по-разному это проявляют. Я не могу определить себя как гея и не могу определить себя как не гея.
Кажется, у Макконахи после этого фильма действительно изменилась профессиональная жизнь.
Джеймс Франко звонил мне [когда снимал «Интерьер: Садо-мазо-гей-бар»]. Я понятия не имел, что он делает и почему. Мы никогда не встречались лично, но я слышал, что он замышляет что-то вроде оммажа «Разыскивающему». Знаю, что он пытался получить права на ремейк, но в итоге получилось по мотивам. И еще я слышал, что он интересуется вырезанным из фильма сорокаминутным куском. Франко спросил: «Что там было?» Я ответил: «Чистая порнуха».
Я записывал свои романы, одноразовые свидания — исписал сотни страниц молескина. Но не стал включать эти записки в свои мемуары — все-таки мемуары о кино. А мы говорим о живых людях. Со многими мне было хорошо, другие оказались подлецами.
Как и у многих других, моя жизнь делится на два этапа: до Пруста и после Пруста. У него можно найти столько параллелей с собственной жизнью, что раз прочитав — ты весь его.
Я не видел ни одной романтической комедии, которыми прославился Мэттью Макконахи. Знал, что он звезда, но увидел его по телевизору, во время интервью. Это был интересный парень с мягким восточно-техасским акцентом. Для «Убийцы Джо» я искал угрюмого актера, вроде Томми Ли Джонса или Билли Боба Торнтона, но потом подумал: а почему бы герою не быть снаружи милым, а внутри жутким? Кажется, у Макконахи после этого фильма действительно изменилась профессиональная жизнь.
Я не скучаю по целлулоиду. Он как виниловая пластинка против CD — на пластинке всегда оставались царапины, а поставив диск, ты слушаешь чистый звук, в первозданном виде.
Самый прекрасный пейзаж на земле — полное дерьмо по сравнению с крупным планом Стива Маккуина.
