Ф как Фауст. Импровизация
Филиппу Лаку-Лабарту
Довольно читать — смотри!
Довольно смотреть — иди!
Целан
Ф как Фабрика
Образ, дивно расчлененный,
пропадает навсегда.
Гете
Прежде всего надо сказать, что когда Клод Моне хотел написать поле пшеницы, он платил крестьянину за урожай и просил не собирать его. Клод Моне был деловой человек.
Еще он писал картину «Пруд с кувшинками». Много лет, много раз. Один и тот же пруд, с одного и того же ракурса, но при разном освещении и в разное время года. Пруд с кувшинками менялся. Из остановленных мгновений Клод Моне собирал фильм. Основа мгновенных впечатлений текуча. Они покрывают время, как кадры — пленку, а кувшинки — пруд.
Все исчезает внезапно,
стираются все очертанья,
гаснет и солнце во мгле.
Гельдерлин
Находился этот пруд в поместье Клода Моне, Живерни. Клод Моне был зажиточный человек. Буржуа. Он умел заключать сделки и, когда хотел, писал несжатый урожай.
Чтобы буржуа мог ничего не делать, он должен быть в безопасности.
Если предложить буржуа остановить мгновение, он откажется. У него все пущено в оборот, все приносит доход. Земля, недвижимость, фабрики. Доход поступает регулярно, год за годом. Если остановить время, дохода не будет, не будет и буржуа. Он живет впечатлениями. Рента с жизни. Серия «Пруд с кувшинками» называется циклом.
Порядок неважен. За утром вечер, за вечером утро, то же и с временами года. Земля вертится вокруг собственной оси и вокруг Солнца. Открытия Галилея и возникновение фабрик начали Новое время. Буржуазную эпоху. Время как колесо фабричного станка.
Ах! пред ними вечность без возврата,
И косу переломил Сатурн.
Шиллер
Чтобы буржуа мог ничего не делать, он должен быть в безопасности. После революции 1848 года барон Осман сносит старый Париж и прокладывает широкие бульвары, которые нельзя перекрыть баррикадами. По бульварам гуляют буржуа и читают бульварную прессу. Романы выходят с продолжениями, став из хобби профессией.
Вскоре начался импрессионизм, и друг Моне Камиль Писсарро написал гуляющих по бульвару буржуа с верхнего ракурса. Рантье, домовладельцы, акционеры, фабриканты.
Молча по миру идешь ты, победитель его.
Шиллер
Потом владельцы лионской фабрики Луи и Огюст Люмьер показали свой аппарат «кинематограф» на бульваре Капуцинок. Фильм про то, как рабочие выходят с их фабрики. Фильм произвел впечатление.
Персонажей у Люмьеров не было. Как и у Моне, и у Писсарро.
На обложке Cahiers du cinéma за январь 2011 года — смешные картинки про самые ожидаемые премьеры сезона. Человек с большими усами — Жорж Мельес, ему сто пятьдесят, и Скорсезе снимает про него байопик. Человек с петушиным пером — Мефистофель из фильма Александра Сокурова «Фауст».
Первый персонаж в кино — Жорж Мельес в костюме Мефистофеля с петушиным пером. Друзья звали его Мефистомельес.
В кинематографе Мельеса лопаются головы, по небу скачут лошадиные скелеты, в основании колодцев живут змеи, Луна поедает астрономов. Мефистофель в обнимку с Фаустом пролетает сквозь кадр, очертания смазаны. Все превращается во все. Основа трюка — остановленная пленка. Зыбкий, текучий мир. Большой успех на парижских бульварах.
Остроголовый, веющий желтыми волосами,
он проходит над крышами — колдун.
Гейм
Ф как Фотография
Твой свет для обреченных
слишком ярок.
Гельдерлин
Сюжет сомнителен, декорации мнимы, титры утеряны; время неколебимо. Человек на экране занимается тем, что стареет — и умирает с финалом фильма. Пока мгновения не остановятся, фильм будет длиться. Сделка с дьяволом — договор о вечной молодости. Нет фотографий, кроме как на могильном постаменте. Зафиксируйте старика, и пусть молодые несутся себе, как пленка сквозь аппарат.
Циклично.
«Великий диктатор». Реж. Чарли Чаплин. 1940
«Фауст». Реж. Фридрих Вильгельм Мурнау. 1926
И пусть себе даже он шею свернет,
Он бега сдержать не захочет.
Гейне
Оскар Уайльд: стар портрет Дориана Грея, но вечно молод Дориан, и нескончаемы соблазны лондонских трущоб.
Нино Оксилия: была стара графиня Альба, и молода была ее скульптура в холле замка; но вот из своей обители — картинной рамы — сошел пурпурный дьявол, перевернул песочные часы: и вот графиня вновь юна, а за окном весна с качелями и хороводами. Так и будет, пока графиня не полюбит.
Фридрих Вильгельм Мурнау: в кармане плаща Мефистофеля — портрет прекрасного юноши; и стал тем юношей старец Фауст, а облик старца заточен в рамку портрета и спрятан в складках адского плаща. Так и будет, пока Фауст не полюбит.
Изгнанный из Англии, Уайльд умирает в Париже: 46 лет. Мобилизованный на фронт Первой мировой, Оксилия убит разрывом гранаты: 28 лет. Переехавший в Голливуд, Мурнау погибает в автокатастрофе: 42 года.
Его веко омыто огнем,
слеза его пар.
Целан
Стоп-кадр заканчивает фильм и убивает героев.
А пока они вечно молоды, незаметно стареют зрители в зале. Стареют на хронометраж. Погребальный венок из кувшинок.
Плата за впечатления. За любовь зрителей к кино.
Цена входного билета: два часа жизни.
И Фауст заключает сделку с дьяволом — до тех пор,
пока не прозвучит команда: «Остановись, мгновение!»
«Снято!»
Все бренно на земле. Я знаю, что умру.
Но как же к вечности примкнуть себя заставить?
Грифиус
Не то Рене Клер, он — долгожитель. Его Мефистофель молод и прекрасен. И подменяет обличье Фауста — собственным. Сам стареет. Ему можно, он вечен.
Заметим также: когда Трильби перед смертью увидела фотографию Свенгали, то начала петь. Так вдохновенно и искусно, как не пел никто и никогда. Потом врач сказал, что в это время она уже была мертва. Умерла, как только их взгляды встретились: Трильби в агонии и Свенгали на фотографии. И запела. Плата за видение. Великое искусство, приходящее как смерть.
Время, проведенное на договоре с дьяволом — на сцене, в тюрьме, на экране, — Бог не засчитывает.
«Простите, прекрасная госпожа,
Мне тайну смерть предписала».
Она смеется: «Открой лицо,
Иль ты не выйдешь из зала».
Гейне
Ф как Фюрер
Я — сам бессмертие наперекор судьбе;
Я в Боге зрю себя и Бога зрю в себе.
Силезиус
«Фауст» выдавался обязательным пайком воинам Третьего рейха, как только они приносили присягу фюреру. Всегда в заплечном мешке. (Вместе с Библией Лютера, антисемита, и «Волей к власти» Ницше, шурина антисемита.) Фабричное производство: «Гете, Крупп и К°».
«Все выше, и выше, и выше» — правильный перевод фашистского марша на советский. Взгляд Фауста на мир: верхний ракурс. «Сверху видно все, ты так и знай», как не пел Мефистофель Фаусту в фильме Мурнау во время легендарного пролета над миром, который стал макетом. (Рядом незримо сияли мельесовские светила и скакал по небу лошадиный скелет.) Писсарро тоже знал, куда поставить мольберт. Барон Осман тоже знал, как завоевать жизненное пространство. Диктатура мелких лавочников.
Гордые люди оставляют поле несжатым.
«И ничего на целом свете благословить он не хотел»: исчерпывающее описание любого духа изгнанья. Фауст всем пресыщен наперед, полет над миром непрерывен: взгляни — и мимо. Странник над морем тумана.
Плащом огня тебя я возвеличил.
Мейер
Взгляд мира на Фауста: нижний ракурс, заклейменный Годаром как фашистский. Изобретен Орсоном Уэллсом для Чарльза Фостера (Фаустера?) Кейна, год 1941-й. И для всех последующих своих сверхлюдей. Включая Гарри Лайма, смотревшего на людей с колеса обозрения, Хэнка Куинлена («Он был человеком, каких мало», — скажет дочь немецкого полковника Марлен Дитрих) и мистера Аркадина, пропавшего где-то в облаках. «В мире нет места для таких богов, как вы», — скажет шабролевский профессор герою Уэллса по имени Тео. Мир был мал и для дельца Аркадина, который вечно летал над ним, и для Лайма, свободно перемещавшегося между оккупационными зонами: сначала на правах предпринимателя, потом — на правах мертвеца. Они тоже пеклись о жизненном пространстве — для себя и для фильмов. И повергали его себе под ноги. Не пейзаж — поле деятельности. Гордые люди оставляют поле несжатым. Так Кейн даже не распаковывал статуи, которые отовсюду свозил к себе на склад.
«Гражданин Кейн». Реж. Орсон Уэллс. 1941
Галилей предупреждал: мир — круглый. Значит, небольшой. У Мурнау Мефистофель выпрямился во весь рост, и все Фаусты Уэллса пробили потолок. «Человек есть нечто, что дóлжно превзойти».
Каждый гордо делал свое
С вызовом Богу и миру.
Шамиссо
Никого и ничего над. Голова уходит в небеса. «Аненербе» уходит в горы. Там бродят маги, праотцы всех сверхлюдей: Манфред и Заратустра. «Гораздо, гораздо выше всего человеческого». Там голубой свет, и голубая роза, и голубоватая водяная пыль гейзеров: от горного Эйвинда Шёстрёма до Фауста Сокурова. (Эйвинд — ибсеновского происхождения; в тех горах, средь глетчеров, сходят лавины, из-под которых гремит бессмертный лозунг Übermensch’ей: «Всё или ничего!») Гражданин Кейн богат рудниками. Хэнк Куинлен закупает динамит для своего горного ранчо. Низвергаются водопады под летучим плащом Мефистофеля Мурнау. Звезда горных фильмов получает почетное задание: запечатлеть триумф воли. Начало триумфа — полет фюрера во облацех.
И все темней в ущелье и темней.
Фрейлиграт
Высший вид сделки: присяга. Действительна до последнего мгновения весны.
Когда графиня Альба полюбила, внезапно настала осень. И отражение разбилось в зеркалах. И стала темна вода пруда. Где уж не кувшинки — профиль дьявола.
Ф как Фильм
Ты сам себе единственная мера,
Не свет, а вспышка магния. Химера.
Бехер
«Фауст» Мурнау начинается с титра: «Смотри!». До всякого изображения. Шедевр визионерства, этот фильм — воплощение credo схоластов и режиссеров немого кино: чтобы понять, надо увидеть. Автор призывает зрителей внимать видениям. Как любой подлинный фильм, «Фауст» открывается лучшим зачином в мире: «И стал свет».
У правды нет стиля — стиль есть отбор, умолчание, реорганизация и передергивание.
Тем же призывом вскоре будет искушать Мефистофель Фауста. Тоже успешно. Прекрасный кинорежиссер. Они все такие.
И каменея, должен ты смотреть.
Бенн
Мефистомельес мог исполнить любой фокус. Пурпурный дьявол Оксилии дарил экрану цвет: графиня Альба танцевала на весеннем балу в нежно-зеленом платье, все вокруг были черно-белыми. У расчетливейшего Клера Мефистофель делал суетливые движения старика упругими и четкими. У профессионального художника Отан-Лара — помещал кричащие цветовые пятна в выстуженное пространство монохромных панелей. У великого кукольника Шванкмайера — неустанно организовывал для своего зрителя-повелителя кукольные спектакли. У Бунюэля дьявол проходил перед Симоном Столпником чередой сюрреалистических образов. У фон Штернберга выглядел, как Марлен Дитрих. А Кристенсен сыграл у себя дьявола сам и на правах кинозвезды-инкуба навещал средневековых ведьмочек и современных истеричек.
Снедай же духовным огнем мою плоть, чтоб тесней
и воздушнее мне сочетаться с тобой, после же — чтобы
брачная ночь длилась во веки веков.
Новалис
Он не всеведущ, он лишь искушен. Он точно воспроизводит не демиургические амбиции, но стилевую манеру своего автора.
В искусстве, по слову Пикассо, чтобы сказать правду, надо солгать. У правды нет стиля — стиль есть отбор, умолчание, реорганизация и передергивание. Отец всей лжи перенимает любой стиль с лету. Ф как Фальшивка. Видение — симптом одержимости. Миллионы ежедневно платят миллионы за право поддаться искушению. Поденная сделка. Прокатчики называют ее спросом, кинематографисты — методом, киноведы — конвенцией или коммуникацией.
Любое искусство есть результат договора, процесс договора и причина договора. Любая культура — возможность увидеть макет мира. Несжатое поле пшеницы красивее того, что дало хлеб. Кувшинки не увядают никогда.
Ты кто? — Часть силы той, что без числа
Творит кино, всему желая зла.
Остановись, мгновение, ты снято.
