Василий Корецкий
Василий Корецкий

Коллективное действие


Культурная география постсоветских пространств отводит Крыму роль Атлантиды.
Остров детской радости, спорта, туризма, вина и прочих сокровищ, трагически
погрузившихся в море арбузных корок,
быдлокафешек и копченой плоти нет-нет,
да и всплывает в памяти тех, кто пел песни про «Артек» и «Орленок». Среди кипарисовых аллей, заставленных лотками
с сувенирами, до сих пор можно услышать призрачное эхо горна, а если уйти
подальше от моря, в горы, ощущение дикой свободы становится безусловным…
В фильме Лобана и Потаповой эта затонувшая страна радости тоже всплывает. Но
воздух нашего времени превращает ее из
памятника исчезнувшей империи в место
демонии — русский аналог кинематографического Лас-Вегаса, города-испытания,
проверяющего своих гостей на прочность
не только джекпотами и проигрышами,
но и тягостным праздником вечного выходного.

Есть соблазн сказать, что герои четырех новелл, образующих «Шапито-шоу»,
едут в Крым, чтобы найти себя, — в конце
концов, каждый из них отправляется в путешествие с надеждой на новую жизнь, веселую и интересную. Однако нерв и движущая сила фильма — экзистенциальный
ужас, возникающий при сближении человека с другими, настойчивая констатация невозможности любого общения, крах
всех надежд на перемены. Поэтому точнее
было бы сказать, что назначение каждого
из четырех героев в том, чтобы пережить
окончательный и бесповоротный разрыв
с остальным человечеством, состоящим
из «пидоров гнойных», окруживших себя
«липкой ложью, как насекомое».

Главы «Шапито-шоу» посвящены основным — по мнению авторов — формам
межличностной коммуникации: любви,
дружбе, сотрудничеству и отношениям
«родитель — ребенок» («Уважение»). Сшитые сквозными персонажами, все истории
сходятся в одной точке — цирковом шатре на обрыве, где грузный хозяин (Стас
Барецкий) и мечущийся в творческом экстазе режиссер (киновед Александр Шпагин) ставят эксцентрическое и феноменально изобретательное шоу двойников.
Обилие цирковых номеров (их исполняют
реальные звезды российского цирка, вроде жонглера Куляка), персонажей первого
и второго плана, а также яркое крымское
солнце здорово размывают нарративную
структуру «Шапито»; только жесткое деление истории на главы хоть как-то противостоит силам курортной энтропии, хорошо известным каждому, кто отдыхал в Коктебеле или Симеизе. Вылизанный до блеска сценарий Потаповой, работа над которым шла три года, оказывается присягой
на верность эйзенштейновскому методу,
чистым монтажом аттракционов. И именно поэтому искрящее, грохочущее, перенасыщенное трюками и афоризмами аудиовизуальное произведение несколько
утомляет своей суматошной витальностью.
В режиссуре Лобана есть что-то от Майкла
Бэя — только тут тебя молотит не однообразный сверхнасыщенный экшн, а плотный
поток «находок режиссера». Это понятно:
когда делаешь по фильму в пять лет, очень
хочется выговориться. Перегрузки растут,
но разъять фильм на эпизоды, расплести
сюжетные линии, перемонтировать его
в соответствии с гуманными обычаями вяловатого русского кино невозможно. «Шапито», в котором дизайн футболки главного героя важен не менее, чем пространная
лекция о Макларене и Беньямине, и не более, чем кастинг всех московских чудаков
и оригиналов на эпизодические роли, —
плоть от плоти своих авторов. Так что нам
всем придется полюбить его таким, каковы
его авторы — несгибаемые сектанты, сочиняющие между веселых строк историю
одной московской формации.

Тело фильма процентов на восемьдесят соткано из аллюзий, самоцитат, намеков и камео, и это довольно парадоксальная ситуация: снимая первый «настоящий»
фильм (предыдущая работа творческого
дуэта, «Пыль», была веселым самодеятельным андеграундом), Лобан с Потаповой
ведут себя как утомленные классики: постоянно обращаются к хронике и мифологии своего кружка, рассуждают о теории
и практике творческого процесса.

Свой творческий путь Потапова начинала в нестройных рядах «зАиБи», младоконцептуалистской группировки, орудовавшей в московском хаосе 90-х. Сейчас
они с Лобаном работают в составе другой банды аутсайдеров — «СВОИ2000» —
творческого квазиобъединения, куда автоматом зачисляется любой соратник и брат
по духу. Собственно, нешуточное толкование «Шапито-шоу» должно оперировать не
анализом драматургии или тайного символизма, заключенного в персонаже картонного Мойдодыра, кричащего «ты чернее
трубочиста!» сразу двум двойникам Майкла Джексона, а словами внутреннего употребления — поименным перечислением всех своих. Тусовщиков, друзей и родственников, проживших эти годы бок о бок
с неприлично затянувшимся процессом
пре-, пост- и просто продакшна «Шапито». И этим списком кораблей, как титрами,
и стоило бы закончить эту заметку. По части жизнетворчества Лобану с Потаповой
равных мало — не предпринимая, кажется, никаких сверхусилий, они необратимо
переключают наше внимание с событий
фильма на обстоятельства его создания:
культурные, социальные или личные. Неслучайно любой текст о «Шапито» (и этот
не исключение) так и норовит уйти в историю «зАиБи», передачи «До 16 и старше»
и прочих афер, в которых участвовала эта
парочка.

Это, видимо, какое-то московское проклятие — тут, как и в случае с акциями
«Коллективных действий», настоящим событием становится не сам event, а его последующее обсуждение.

Так вы действительно хотите об этом
поговорить?

дата первой публикации

Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам:

Отправить