Гыдыто и другие
«Бытие Бога в мире есть не что иное, как бытие мира в Боге»
Николай Кузанский. «О предположениях»
Рисунок Андрея Бессонова
Коля и Гыдыто
Первым его ощущением была растерянность. Вроде ничего особенного: тени деревьев, свет фонарей, структуры детских площадок. Но Гыдыто чувствовал себя неспокойно. Зеленым светились аптеки. Казалось, что он ощущает пронзающие воздух радиоволны. Ему было нехорошо, но
Из которого человек в оранжевой спецовке выбрасывал обглоданные человеческие кости. Он ел мертвечину: трамвай вез вскрытые гробы. Гыдыто побежал со всех сил. Легкие качали холодный воздух, по лицу текли слезы…
Под утро Гыдыто успокоился. Он гулял по порту и наблюдал корабли, что рассекают туманы, как ножи — масло. Но сейчас корабли стояли — надвигалась зима, сонливое время. Гыдыто не хотелось ни есть, ни спать, от этих слов ему становилось дурно и глупо.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Гыдыто мальчик в красной пуховой куртке.
— Гуляю.
— В такую рань? Ты откуда взялся?
— С другой планеты, — ответил Гыдыто (Гыдыто действительно был инопланетянином).
— Че? С какой это планеты? — быканул мальчик (ему было лет 12, наверное).
— Не скажу.
— Ха-ха! Слушай, ты, наверное, тоже обнюхался… Вид у тебя
— Пойдем, — сказал Гыдыто, и они пошли в подвал к бездомному Коле — так звали мальчика.
Тай и Василий
Коля нюхал растворитель и видел глупых клоунов. В подвале вместе с ним проживали еще семь мальчишек и девчонок. Днем они побирались на улице, а вечером нюхали растворитель. Им помогал деньгами
Под глазами у Тай были морщинки, и она вечно улыбалась непонятно чему. Невысокая, беззлобная и суицидальная. Она ходила в вечно-бордовом полосатом платье с короткими рукавами, из под которых торчала черная кофта, обтягивавшая тонко-руки. Грязные волосы, в которые были вставлены японские палочки для еды, торчали, словно перья, в разные стороны. Целыми днями она сидела за компьютером. Ее работа сводилась к прописыванию команд и алгоритмов, а отдых — к прохождению жутких компьютерных видеоигр. Еще Тай любила электронную музыку и наркотики.
Моряк-маньяк
Гыдыто же продолжал гулять и слушать радио. Особенно ему полюбились Жанна Агузарова и Эдита Пьеха.
Дуб
Потрахавшись с Василием, Тай впервые за долгое время вышла на улицу. Морской ветер развевал ее перья. В кармане
Тай шла в огромный Голубой клуб, внутри которого светились белые, красные, розовые и зеленые лучи прожекторов. Обнаженные торсы, к которым прикреплены головы в масках: сведенные судорогой челюсти были прикрыты респираторами, а расширенные глаза — темными очками. Ритмоволны толпы завораживали, и с печальной
улыбкой Тай влилась в нее… но не стала ее частью — она ушла в себя, ее глаза стекленели и без наркотиков. Басы погружали в транс. Тай плакала внутри. Но рот ее — улыбался, а под глазами мелькали милые морщинки.
Танцуя, Тай обратила внимание на сидящего за столом молодого человека с ноутбуком. Рядом с ним стоял кофе, и он был похож на сисадмина. От полноты чувств Тай подошла к нему:
— Что делаешь?
Молодой человек окинул ее коротким взглядом и сказал:
— Подожди.
монитор. «Администратор» качал музыку ее любимой группы — «Coil». Он был коротко острижен, блондин, бледен и худ.
— Что ты здесь делаешь? — спросила Тай.
— Чувствую свою причастность к жизни, — он говорил равнодушно.
— Я вот что хотела спросить… — сказала Тай. — Хочешь покурить гашиша?
— Почему бы и нет?
Молодой человек закрыл ноутбук и положил его в сумку. Они вышли на улицу. Тай спросила:
— Тебя как зовут?
— Дуб, — ответил «администратор».
— Я — Тай.
— Почти как Китай! — усмехнулся Дуб. Она впервые
увидела его улыбку.
— Давай, взрывай! — сказала Тай.
Ян Кучер
Гыдыто наблюдал. На этот раз — в кафе. Он заказал чай с лимоном. Вокруг сидели разные люди: моряки в синей форме и белых шляпах, рыночные торговцы в кожаных куртках, художники в вельветовых пиджаках и с картинами в черных планшетах, приставленными к стене. Моряки обсуждали своего коллегу, который, говорят, перешел уже на мальчиков. Что показалось странным — ведь мотивом его преступлений было оскорбление, нанесенное женщиной.
В кафе вошел человек в клетчатом пальто и шляпе с пером, он спросил у Гыдыто позволения подсесть (свободных столов больше не было) и заказал коньяк. Они разговорились. Его лицо обрамляли очки и козлиная борода, но в нем не чувствовалось никакого благородства, напротив, он был
Дуб
Дуб был немного похож на Яна Кучера. Он говорил: «Время — дискретно». Он, так же как и Тай, был программистом. Они зажили вместе. Просыпались под музыку, играли в компьютерные игры. Жили они в маленькой квартирке Тай. Но при всей мудрости Дуба им владела непреодолимая страсть к механизации бытия. Он тоже любил раскладывать все в системы: скачивал из Сети кучу информации и каталогизировал ее. Он мыслил не так глобально, как Кучер, зато более практично. «Необъятного — не объять», говорил он и уходил в виртуальный мир. Он, так же как и Тай, пробовал наркотики, искал спасения в снах, но компьютеры привлекали его абсолютной управляемостью.
Вообще Дуб был киборгом.
Он работал над программой под названием «Геоид», представлявшей собой компьютерную модель Земли будущего: корпорации, импланты, небоскребы. Короче, электрокоровы. Тай ему помогала.
Коля и Гыдыто
Коля гулял с Гыдыто. Который все больше молчал, наблюдал: то — птица, а то — гранитная набережная; то — мыло, а то — шило; то — автомобиль, а то — труп. «Странно все это…» — думал Гыдыто.
— Коля, как ты думаешь, кто я?
— Да никто!— ответил Коля и бросил в воду камень. Гыдыто посмотрел на круги.
— Знаешь, у меня есть одно задание, я его выполняю… Думать, конечно, не моя работа, но…
— Думать — глупо, — без тени философствования произнес Коля.
— Наверное, ты прав.
Гыдыто наблюдал. Люди шли разные, и за каждым Гыдыто видел свои истории, они мигом проплывали в его голове. Он считывал их с кончиков волос, по количеству морщин, из глубины глазного яблока.
— Коля, а тебе нравится мир, который нас окружает?
А Коля, так же как и Гыдыто, был наблюдателем.
— Наверно, да, — ответил Коля. — Но странно все это.
— Что странно, Коля?
— Все
хочется, и ничего более. Коля рассмеялся.
— Ну,
— Да, Коля хороший..
Вдоволь нагулявшись с молчаливым Гыдыто, Коля убежал в подвал нюхать растворитель и есть торт, купленный Василием на день рождения одной девочки из их
Рисунок Андрея Бессонова
Коля и Я
(дополнительная глава)
Кстати, однажды с Колей случилась история, подобная той, что я видел в начале октября 2005 года близ храма
Подумалось: «Это был худший bad trip в его жизни». (Сейчас я в этом не так уверен.)
Еще я знаю настоящих Дуба и Тай. Внешне они очень похожи на моих героев, но совсем другие внутренне (естественно).
На этом мои заигрывания с литературной рамкой «вымысел / действительность» заканчиваются.
Дуб, Тай и Василий
В конце концов Тай
На следующий день после смерти Тай Гыдыто видел, как ее труп ел мужик в оранжевой куртке. Но на этот раз акт некроканнибализма не испугал Гыдыто. Ему было все равно, он совсем не знал Тай, кроме как со слов Василия. Которого, кстати, Дуб вскоре убил: пристрелил штурмовой винтовкой
Ян Кучер
Ян Кучер сидел и рисовал цифру «2» в тетради. Он жил университетским сторожем в ректорском флигеле. Заработной платы заведующего кафедрой кибернетической антропологии Кучеру вполне хватало на жизнь, но ему хотелось жить совсем рядом с местом работы. Иногда, когда в нем накапливалось достаточно чувств для исследований, чаще всего ближе к ночи, он выходил на улицу и начинал каталогизировать мир, точнее, собирать материал для будущей его каталогизации. Обычно он не успевал выйти с территории своего района, как силы его иссякали. На каждом шагу он находил объект для исследования: от неба, за которым, казалось, прятался Бог, до следов на снегу.
Свой трактат он писал в стихах. У него накопилось множество записей, но он никак не мог найти критерия для их разделения. Кучер был поэтом и слишком верил в науку, не понимая ее условности; все научные отступления, версии и варианты, опровержения и доказательства — казались ему знаками стиля, делающими истину более весомой, а не способом скрыть ее неведение, или, скорее, отсутствие.
Кучер беспомощно уронил ручку на тетрадь и стал забивать трубку. Зазвонил телефон. Ян Кучер положил одну трубку и снял другую — телефонную:
— Алло?
— Ты думаешь, что ты
— Что-что? Простите?
— Алло, привет, это я! — звонила бывшая жена Кучера.
— А… Здравствуй… — Слушай, помнишь, неделю назад я тебе предлагала заняться аэротренажем? — залопотала она.
— И что? — изображая равнодушие, спросил Кучер.
— Ничего… Скоро запись закончится, думала, вместе
походим…
— Слушай, мне сейчас не до этого, — отговорился
Кучер.
— Да? Ну ладно… Давай пока! — и повесила трубку.
— Ну, как вообще
Кучер, но «на том конце» уже были короткие гудки.
Выкурив трубку, Кучер занялся проверкой курсовых работ. Измотавшись вконец и загнав себя в угол, он вырвался на улицу. Наблюдать.
Был сильный мороз. Улица была малолюдна. Люди, как
всегда, были
Домой Кучер пришел совсем разбитый.
Рисунок Андрея Бессонова
Гыдыто и Человек Страсти
Прожив около месяца на Земле, Гыдыто утомился и заболел тоской и ленью — лежал целыми днями на диване и думал (что отнимало очень много сил). Даже радио его не радовало. Он понимал, что мир
некогда мир Дуба). Гыдыто болел невидением. Однажды его чувства воспалились, но взгляду не за что было зацепиться, и Гыдыто любовался тенями, а слух сочинял в тишине музыку. Потом его голова вновь становилась пустой, хотя мир охватывал его непознаваемыми объятиями. Любвеобильность, непознаваемость и вместе с тем жестокость — вот чем была Земля для Гыдыто, и от этого ему становилось только грустно. Потом он подумал: «Ну и что?» — и снова проваливался в бездеятельность, сон. Чтобы хоть
себя выйти на улицу.
Окна кафе полонились слезами дождя, автомобильно стекавшими каплями, на лучи ломавшими фонари. Яна Кучера нигде не было, Гыдыто очень хотелось с ним поговорить.
Внутри чашки кислел полумесяц. Рядом
— Люди, которые сильно любили.
— Что? — переспросил Гыдыто.
— Озлобленные люди — очень чувственные. Они
— Я выпитый стакан, — сказал он и указал на сидевшую в отдалении девушку. — Сосет, сука. Коктейль сквозь трубочку. А когда дососет и не останется ничего живого, она начнет прыгать на нестоящем члене и кричать: «Еще! Еще!» Да, я выпитый стакан, а они ворошат меня, как коктейль, чтоб поднялась вся муть, и пьют… — На этих словах человек сложил губы трубочкой и издал сосущий звук.
— Люди, которые сильно любили… — прошептал Гыдыто.
— Они дичают и превращаются в животных. Зубастых, страшных. Страсть — вещь текучая. Чертовы страсти. Чертова сублимация! — Вдруг человек неожиданно притих и философски изрек: — Все одно и то же. Все — страсть, неважно к чему. И люди — одинаковые. Страсти — разные.
Гыдыто увидел свое отражение в остекленело пьяных зрачках Человека Страсти. Он подумал, что тот сейчас опять расплачется, и отрезвление было временным. Но Человек Страсти моргнул воспаленными белками, оплатил счет, попрощался с Гыдыто и спокойно вышел. С улицы послышался дикий смех.
«Да, бывает и так», — подумал Гыдыто, и ему опять стало скучно.
Ян Кучер
Измученный постоянным напряжением воли, Ян Кучер решил прогуляться. Он не наблюдал: не вникал и не изучал. Он решил немного отдохнуть — воспринимать все как есть. Он решил вырваться из своего района на безумно синем вагоне метро. Он пронесся сквозь
Плывши туманом грезоблачным, все обнажало свои концы.
Гыдыто
Гыдыто снова был в прострации. Ему перестал встречаться трамвай.
Через некоторое время он понял, как себя реабилитировать — нужно чаще выходить в этот странный
Про свое задание Гыдыто забыл. Так же как про бездомного Колю, ученого Кучера и коллегу Василия.
Ян Кучер
Вернувшись с прогулки, Кучер уснул. Ему снились кошмары.
Когда он проснулся, то увидел, что из всех вещей течет то ли пот, то ли слезы; его комната наполнилась влагой. Он взял пипетку и собрал образцы этой влаги, а остальную вытер тряпкой. Проведенный его другом с биологического факультета анализ показал, что эта жидкость схожа с той, что источают иконы, — смирной, — только в ней больше солей. Через неделю Кучер начал плакать смирной. И не мог остановиться, его душевное состояние не предполагало плач, но
Каждый день Кучер ходил мимо храма и боялся в него зайти. Храм тоже был в его каталоге: Кучер описывал эффект
Казалось бы, открытие влаги должно было возбудить Кучера, но он, наоборот, ходил подавленный и не знал, куда себя деть, вещи стали надоедать ему, у него болела голова и шумело в ушах. Постепенно шум складывался в слова и… Кучер разговаривал с мусорными бачками и лифтами, с телевизором и шатром летнего кафе. Вещи
обделены от природы. Они говорили, что люди — вампиры и не дают спокойно жить вещам.
В результате Кучер сошел с ума. Сначала он думал, что вещи бунтуют, потому что зажаты в тисках города, и хотел сбежать в горы, в которых царило бы молчание природы, но у него даже не получалось снова спуститься в метро.
10 февраля 2001 года он умер в психиатрической больнице.
За всю свою жизнь Ян Кучер написал 211 сонетов и 27 поэм про битву между материальной основой и пропитавшей ее как губку душой вещей.
Гыдыто
Гыдыто плыл по дороге на автокрейсере. Маленькие деревушки складывались в города человеческих жизней, так же как поезда в метро — в тысячи судеб, пропускаемых через мясорубку эскалатора. Фонари сливались в солнечную линию. Мир был нанизан на тонкую
«Задание выполнено, — подумал Гыдыто. — Пора улетать».
Дуб и Коля
А Дуб ослеп и пошел в клинику на операцию, чтобы ему сделали искусственные глаза. Но вместо этого Дубу выковыряли мозг и сделали из него робота.
Гыдыто
Гыдыто решил построить ракету. Серебряную и устремленную вверх, похожую на человеческие души. Эллипсоидный глаз, стоящий стоймя. Лучики-ресницы, солнышки людей помогали Гыдыто собрать ее (
Ракета должна была прорвать небо, как гвоздь — голову. Гыдыто сел в нее и полетел, медленно и незаметно, а снизу толпа
