Один плюс
В названии фильма заложено что-то уничижительное и анонимное. «Плюс один», как бедный родственник или третий лишний. Есть мероприятие, есть некто почетный гость, и есть «плюс один», позванный за компанию. Фильм «Плюс один» пришел за компанию. Получил право на существование в качестве бонуса режиссеру после успешного дебюта «Питер FM», который собрал кассу и множество призов зрительских симпатий, и так далее. По сравнению с дебютом, бравшим яркостью, динамикой и какой-то победоносной свободой от принципов, второй фильм Оксаны Бычковой получился скромным, камерным и неброским. При этом фильмы близки. Во-первых, в обоих случаях мы имеем дело с похожим типом рассказа — историей встречи — не-встречи. В первом фильме герои сталкиваются с затруднением воочию увидеть друг друга, во втором — почувствовать. Во-вторых, с одним типом героини — молодой женщины со своим внутренним миром, не укладывающимся в расхожий шаблон.
Девушек и зовут одинаково. Но если диджей Маша витала в собственном эфире, принадлежа всем и в то же время никому, переводчица Маша («Плюс один») не принадлежит даже себе. Она плохо себя знает. Плюс один по отношению к себе. Мышка в норке, переводит книги, работает дома, живет одна. В центре Москвы. Возможно, для завершения образа маргинала Машу следовало поселить поближе к МКАДу. Но это бы лишило героиню возможности ходить на работу пешком или ездить на троллейбусе. А рифма с последними троллейбусами 60-х очень нужна этому фильму хотя бы потому, что в мутные окна наземного транспорта еще может проникнуть немного весеннего воздуха, хорошего настроения, романтики и любви, в то время как в метро романтику не впихнешь и коленом. С Емельяновой Машей в этом отношении было проще: прокатилась на скрипучих воротах, надела шапку задом наперед, потеряла во время пробежки сабо — и поэтический образ готов. Другая Маша туфлю потерять не может, потому что носит шнурованные ботинки и не бегает, а быстро ходит, чтобы не подвести людей и не опоздать. По сравнению с «Питером FM» задача явно усложнилась. Вместо внешней экспрессии — психологическая глубина. Жизнь в соблазнах и красках проносится мимо, а десять килограммов конфет (или около того) в подарок приносят ей по ошибке. Прежде, чем обнаружился промах, Маша успела от этих килограммов немного отъесть.
Появление мужчины — подхват линии с цветным подарком, ненадолго задержавшимся на пороге квартиры Маши. В виде неожиданной «халтуры» на нее сваливается британец-кукольник по имени Том, приехавший проводить мастер-класс. Дурацкий колпак, яркий костюм, желтые, зеленые, красные, оранжевые, голубые заплатки — этот разбитной любитель британской «практической шутки» (practical joke), повергающей окружающих в смущение и ужас, кажется героем совсем не Машиного романа. Что может быть общего у несмеяны в глухой водолазке с этим фриковатым малым? «Это Дигги, он — моя совесть», — отрекомендовывает гость себя и куклу, похожую на страуса, вынутого из барабана стиральной машины. Возможно, что имя Дигги (от английского dig) означает что-то вроде того, кто находит и достает на поверхность скрытые стороны души и истинные намерения британца, того еще интроверта. Маша тоже обзаведется куклой, но та останется мягкой игрушкой в углу дивана, потому что нужна Маше только как память о встрече с Томом. Все остальное Маша находит в себе, потому что влюбляется в Тома. Влюбленность помогает обнаружить в себе черты, о которых не подозреваешь. Такая вот простая история о том, как возникает чувство и как благодаря ему героиня начинает ощущать жизнь более полно, чем раньше. Но именно такие истории очень непросто рассказывать с помощью кино.
