Юность вождя
Представим себе, что фильм о никому не известной юности легендарного Чингисхана задумал снять — в развитие цикла эпопей на историческую тему — Александр Сокуров. Сценарий написал бы Юрий Арабов. Напитав его, как Деянира — плащ, высоким гуманистическим пафосом и абстрактно-общечеловеческими аллюзиями… Но что-то у них не срослось — или, наоборот, срослось слишком прочно, слишком хорошо — и на идею наложил лапу Мэл Гибсон.
Гибсон перевел бы Арабова на монгольский, сжег пару-тройку юрт неандертальского периода, пустил табун лошадок Пржевальского в бег на месте под вращающимися панорамно-компьютерными небесами — и призадумался: а что всё это значит?.. И, призадумавшись, расхотел бы; расхотев же, переуступил команду «Мотор!» Оливеру Стоуну, — и тот с головой погрузился в трясину трудов незабвенного Льва Гумилева. Но и «Толкование сновидений» в сторонку не отложил, расцветив в итоге исходный материал инцестуальной и латентно-гомосексуальной тематикой.
А тут еще с гиком «Азия!» подоспел Олжас Сулейменов во главе великолепной семерки японских и отчасти южно-корейских всадников… И тогда злодей-продюсер (наверняка Люк Бессон), посмотрев уже отснятый материал, кликнул на выручку Ридли Скотта… Строго говоря, именно так и снимали фильм — только не «Монгола», а «Кочевника», — и как раз в роли спасителя Ридли Скотта выступил (кабы не провалился в прокате) режиссер «Монгола» Сергей Бодров, на время прервав ради этого работу над собственной лентой. А возобновил ее — и закончил, — уже будучи осведомлен о безутешных сводках с полей кочевья.
Но «Кочевник» — про казахов, а «Монгол» — про монголов. Прочувствуйте, как говорится, разницу!
«Монгол» стоит пятнадцать миллионов… Евро! Так теперь принято говорить: называешь сумму — и после паузы добавляешь «евро» с непременным восклицательным знаком… Что мы знаем о монголах? Когда поэму о битве на Куликовом поле (с монгольской точки зрения) еще в советское время сочинил татарский москвич и нынешний житель Лондона Равиль Бухараев — вышел страшный скандал. А не чуждый киноискусству ленинградец (ныне петербуржец) Александр Богатырев возразил басурману так: «Мы встречали вчера Цеденбала — узкоглазая желтая масть; до чего же ты нас за*бала, дорогая Советская власть!» И еще: вспомнил только что — поэт-ловелас Виктор Ширали был одно время женат на учившейся в Литинституте монголке.
«Женщине нужны плоское лицо, узкие глаза и крепкие ноги, чтобы мужчина получил удовольствие», — сказано по-русски в фильме. «To make him happy» — в голливудских субтитрах.
Сергей Бодров, в общем-то, и сам себе Ридли Скотт. Кино получилось вполне смотрибельное. Удачно балансируя между байопиком, пеплумом и истерном (с явным, впрочем, креном в сторону пеплума), «Монгол» вместе с тем претендует и на нечто большее — то ли на «Андрея Рублева» по-монгольски, то ли на «Страсти Христовы» по-язычески. В иных кадрах и ракурсах японский актер Таданобу Асано, играющий Темуджина, парадоксально (а, на иной взгляд, кощунственно) наводит на мысль о распятом Христе. О Христе, который принес монголам не мир, но меч, и проникся праведным гневом еще на пути в Египет, сиречь во младенчестве. О Христе, который, даже научившись всему, так ничего и не простил.
Ведет Монгола по жизни языческое Откровение — то в образе белого волка, то в виде белой косточки белой же вороны, то устами вещих старцев — монахов и кочевников (то есть один из старцев монах, а другой — кочевник). Ведет — и выручает. Потому что боец он и полководец пусть и бесстрашный, но до поры до времени невезучий. Своеобразной Марией Магдалиной предстает в фильме Бортэ, вечная жена Темуджина, — и Дэн Браун с Мартином Скорсезе отдыхают: Борте не только занимается древнейшей профессией (спасая мужа), но и приносит ему в подоле сначала сына, а потом и дочь, которых он без тени сомнения усыновляет и, соответственно, удочеряет. Монгольская любовь, впрочем, снята в фильме довольно целомудренно (как и монгольская борьба), а вот монгольская сабельная рубка и, конечно же, стрельба из лука впечатляют. Спасибо нашему Ридли Скотту за то, что взял себе голливудского оператора!
Правда, важнейшие — воистину судьбоносные — случаи избавления уже обреченного Монгола от неминуемой гибели не имеют ни логического, ни какого бы то ни было иного объяснения (кроме, естественно, Божественного вмешательства). Получается, как в старой польской комедии со Збигневом Цыбульским: как же ты спасся, Темуджин? А я убежал!!! Убежал!!!
Воля ваша, но как-то не слишком по-голливудски.
В прессе меж тем только и толкуют о будто бы имеющей место конъюнктурности «Монгола»: в ленте, мол (как в целом ряде других, появившихся в наши дни), реализован запрос Кремля на образ сильного и мудрого властителя и, главным образом, собирателя народов и земель. И, якобы, в угоду этому Бодров делает такое чудовище, как Чингисхан, однозначно положительным персонажем! Режиссер, возражая, указывает на то, что перед нами всего лишь первая часть (дилогии? трилогии?), руки у Темуджина в крови еще только по локоть, — и обещает, как Эйзенштейн, подумать об этом во второй серии. Однако массовой любви к монголам в России, думается, не вспыхнет, а к их вождю — тем более. Путин не Чингисхан, не Иван Грозный, не Сталин и даже не Назарбаев — и узнать себя в Темуджине он сможет разве что в страшном сне о вероломстве соратников, из числа которых должен вылупиться Преемник, — но этот сон и без того посещает его еженощно, не говоря уж о том, что президент наверняка пойдет на третий срок… Аналогия эфемерна, как сам байопик мифопоэтического, чтобы не сказать волшебного свойства; монгольская степь, сколько в ней ни казни, не оборачивается Голгофой; из семерых самураев в фильме «Монгол» осталось лишь двое, причем оба в итоге выживают; истерн недурен; пеплум, бесспорно, хорош, Бодров молодец — и, похоже, ему теперь самое время замахнуться на товарища нашего Серджо Леоне, сняв «Трон в крови» в смешанной стилистике Grindhouse+INLAND EMPIRE!
Читайте также
-
Отборные дети, усталые взрослые — «Каникулы» Анны Кузнецовой
-
Хоакин Феникс — Мантихора, мифический зверь
-
Самурай в Петербурге — Роза Орынбасарова о «Жертве для императора»
-
Высшие формы — «У меня что-то есть» Леры Бургучевой
-
Джульетта и жизнь — «Можно я не буду умирать?» Елены Ласкари
-
«Мамзель, я — Жорж!» — Историк кино Борис Лихачев и его пьеса «Гапон»