Грубые ласки
Никогда не мог понять, с какой стати Антон Чехов назвал «Чайку» «комедией». Понял, когда увидел «Чайку» в постановке Андрея Кончаловского, адаптировавшего для московской сцены свой парижский спектакль. Та гротескная «Чайка» оправдывала странный чеховский жест. Комедия, на все сто комедия. Треплев в версии Алексея Гришина походил то ли на раненого кузнечика, то ли на линчевского «головоластика». Аркадина Ирины Розановой не стеснялась давать взбалмошную хабалку. Алексей Серебряков бесстыдно превратил Тригорина в сексапильного гедониста. В столь же резком и резвом «Глянце» та же актерская команда ведет себя еще разнузданнее — оставляя, однако, возможность для параллелей между героями нашего времени и персонажами русской драматургии. Хотя прямых цитат из классиков в сюжете фильма нет, а начинается он с закадрового чтения вслух хамоватой стилизации под современного писателя Сорокина.
В редакции женских журналов, в офисы модельеров, в дома олигархов и прочие пространства, ассоциируемые со словом «глянец», одноименный фильм предлагает проникнуть вместе с ростовской швеей Галей (Юлия Высоцкая). Реклама с ее фотографией публикуется на последней странице «Комсомолки» и превращает девушку в звезду местного масштаба. Прихватив корзину с живыми раками в подарок, Галина мчит в Москву, прямиком в редакцию глянцевого издания Beauty, коим заправляет одинокая матрона (Ирина Розанова). Зубр журнального дела быстро вправляет Галине мозги: куда тебе на обложку, ее добиваются годами унижений и пахоты, и вообще, у тебя, Галя, одна нога короче другой. Так у парадного издательского подъезда и начинается одиссея провинциалки. Сначала при посредничестве ростовского криминального любовника она попадает в модели к кутюрье Марку Шиферу (Ефим Шифрин), потом — в домработницы к светскому сутенеру Петру (Геннадий Смирнов), сожительствующему с байером Стасисом (Алексей Серебряков), а в пафосном финале — в жены к депутату-олигарху Клименко (Александр Домогаров).
«Глянец» словно специально создан для того, чтобы раздражать людей с хорошим вкусом: в самые эксцентричные моменты Кончаловский работает на поле Эйрамджана и не брезгует такими one liner? ами, как «минет — это в рот или в глаз?». Критиковать фильм нетрудно. Прежде всего тем, кто хоть немного знаком с реальными глянцевыми журналами и их персонажами: мускулистый Ефим Шифрин превращен в клон Карла Лагерфельда как бы Петр Листерман, отдельные реплики которого дословно взяты из реальных интервью, живет, извините, с мужчиной. Черт бы с ней, сексуальной ориентацией торговца «лохматым золотом», но вот редакторам журналов, даже главным, не делают массаж ног на редколлегиях, — на таком фоне даже утрированный «Дьявол носит Prada» выглядит эталоном социального реализма. «Глянец» — кино грубой выделки, где возможно появление газеты «Коммерсантъ» с заголовком «100%-ное г… но». Не знаю, следует ли из этого, что режиссер «Ъ» в руках не держал или имеет к нему личный счет, мне, честно говоря, наплевать на частности и отсутствие в «Глянце» полутонов.
Документальная достоверность — то, что Кончаловский оставил со времен «Аси Клячиной», привет от которой новый фильм передает разве что физическим недостатком хромоножки Гали. Кончаловский — единственный, кстати, русский с относительно успешной карьерой в Америке — мыслит по-голливудски и понимает: иногда доходчивее всего выглядит именно шарж. Кончаловский не боится упреков в дурном вкусе и вульгарности. Он явно не прочь выступить современным Островским, дать в меру ехидную, в меру мелодраматичную панораму новой русской жизни. С эклектикой, конечно, вышел перебор, однако в памяти «Глянец» остается довольно целостным объектом, чему есть объяснение, и звучит оно — «Юлия Высоцкая», главное актерское открытие Кончаловского. Красавица, не стесняющаяся быть блаженной, смешной, в «Глянце» — еще и вульгарной. Единственная актриса, которая смогла убедительно оправдать абсурдный драматургический ход с превращением ростовской оторвы Гали в подобие Грейс Келли.
Несколько лет назад Кончаловский, заканчивавший тогда post production «Дома дураков», рассказывая мне о Юлии Высоцкой, заметил, что «шансы Юлии связаны с ее смелостью, отвагой, в том числе отвагой не бояться выглядеть глупо». На такое почти дурацкое бесстрашие многие актеры не рискуют идти. Этот риск — хороший процент безответственности, необходимый артисту, чтобы найти новое амплуа. Соединение драмы и комедии, лирики и клоунады, бесстрашие в клоунаде, в вещах, которые кажутся дурацкими, — тоже очень сложный комплекс возможностей актера. После «Глянца», в определенном смысле — фирменного фильма Кончаловского, становится окончательно ясно, что отвага присуща в первую очередь самому режиссеру. Каждый фильм — в новом амплуа, и часто — кому-то назло. В чьей еще фильмографии можно найти рок-китчевый «Романс о влюбленных» и джазовых «Любовников Марии»? Почти антониониевского «Дядю Ваню» и языческий эпос «Сибириада»? Тонких «Застенчивых людей» и карнавальную «Курочку Рябу»? У кого еще на пятки сентиментальному дуэту «Гомер и Эдди» наступает брутальная пара «Танго и Кэш»? Следить за непредсказуемыми шатаниями старшего представителя российского режиссерского клана лично мне во сто крат интереснее, чем за выдержанным в едином формате, «строгим» творчеством Никиты Михалкова. Помимо «отваги выглядеть глупо» есть у Кончаловского еще одно ценное качество, мало кому из российских мастеров культуры присущее. У него днем с огнем не сыщешь морального ригоризма. Язвить в адрес всего и вся — пожалуйста, но отделять добрых от злых, давать ответы, что такое хорошо, а что такое плохо, — увольте. Его последний фильм вправе рассчитывать как минимум на такое же амбивалентное отношение.
