На краю земли
Похоже, что режиссер интерпретировал выражение «дом стоял на вершине горы», как математик. В геометрии «вершиной» называется угловая точка, и стоять на ней можно только в неустойчивом равновесии. Нечто подобное было в «Золотой лихорадке» у Чаплина, где дом с двумя золотоискателями зависает на краю пропасти и при малейшем их перемещении грозит сорваться вниз. В доме Бронзита живут старик со старухой, кошка с собакой и корова, периодически выпадающие в двери. А поскольку мир фильма плоский, то единственный путь через гору проходит через дом и приводит к дополнительным комическим ситуациям.
Виктор Матизен
Унесенные ветром на краю земли, у самого синего моря. // Новые Известия, 11 февраля 1999 г.
Здесь нет ни одного прокола, полное соответствие сюжета и стиля, замысла и воплощения. Я бы сказала, «На краю земли» — образцовая работа, если бы эти слова не вызывали ощущения чего-то правильного и скучного — вот уж чего нет. Смотришь и получаешь удовольствие в чистом виде. А другой задачи, собственно, никто и не ставил. Явная и несомненная удача Бронзита, и жаль только, немного наберется фильмов, которые можно было бы поставить с ним в один ряд.
Александра Василькова
Плывет. Куда ж нам плыть? // Экран и сцена, № 46, 1999 г.
Похоже на художественную теорему, которую должен доказать автор. Итак, дано: дом на самом пике горы. Нелепица. Но — смешно. В статичную картинку сразу же вторгается динамика. А что, если картинку оживить — заселить домик обитателями? Например, Дедом с Бабкой, коровой с огромным выменем, которое волочится по земле, собакой на цепи, кошкой, выпачкавшейся в сметане, — и показать их будни. Заваливаясь то в одну, то в другую сторону, домик заживет своей жизнью.
Постоянное «домокачание» рождает бесконечый поток гэгов. Их плотность на минуту хронометража обгоняет способность зрителя среагировать и рассмеяться. Запаздывая, он все время смеется тому, что уже осталось позади этого стремительного потока — этой «сгущенки». Но при всей очевидной импровизационности каждый гэг рассчитан до микрона и занимает свое место в жесткой ритми ческой схеме, представленной в темпе presto. Практически каждый гэг имеет шлейф продуманных повторов, нарастающих в своей комичности. Подхваченные другими гэгами, эти повторы вплетаются в общую насыщенную смеховую партитуру. Несколько раз вываливается из дома пес, зависая на своей цепи над склоном горы. Эпизодический персонаж Ворона, испортив молоко, продолжает свой задумчивый полет над домом, но, неудачно столкнувшись с трубой, камнем падает вниз… точ- нехонько на кровать, выкатившуюся со Стариком из дома. Старик, кряхтя, возвращается домой вместе с кроватью, смахивая по пути воронье перо. Она же тем временем взмывает ввысь, прихватив кошку… И так далее, стежок за стежком…
Лариса Малюкова
Фильмы, которые построил Бронзит. // Искусство кино, № 9, 1999 г.
Фабула этого мультипликационного фильма обманчиво проста: дом, расположенный на самой вершине горы, качается то в одну, то в другую сторону — по мере того, как обитатели и гости входят в одну дверь и выходят из противоположной. Юмористичность фильма обеспечивается точным расчетом времени, перспективы и звукового сопровождения для каждого из гэгов. Необычные персонажи — женщина и мужчина, живущие в доме, их собака, кошка и корова, прохожий — проходящий в одну сторону с овцой и возвращающийся обратно на яркой спортивной машине, и даже пролетавшая мимо птица — увеличивают нестабильность качающегося мира. Оживленно жестикулирующие и обменивающиеся невразумительными репликами, эти маленькие персонажи в избытке наделены личностными качествами.
Морин Фернис
Новости с фестивалей. // Animation World Magazine, №4, 1999 г.
Какие бы социальные, политические или философские аллюзии не проглядывали в этой истории — любая попытка интерпретации отвергается автором совершенно недвусмысленно. Ведь единственное, на что она, по убеждению Бронзита, претендует — это повествование о самых обычных человеческих отношениях, о том, как они складываются в обстоятельствах, всем знакомых не понаслышке. Автор хочет, чтобы мультфильм воспринимался буквально, на уровне присущих ему пластических и юмористических качеств. Безупречно правильное расположение гэгов — вот чему Костантин Бронзит уделяет внимание прежде всего. И главная прелесть его юмора — в бесподобно оркестрованной последовательности действий и событий, каждое из которых непременно вступает в конфликт с намерением, вызвавшим его к жизни. Этот гэгопорождающий механизм ни на миг не прекращает работы — подгоняемый каждым последующим происшествием, ритмизируемый отрывистым темпом домокачания. И стоит завершиться какому-то действию слева, как справа уже наметилось совсем другое действие.
Избранная техника благодаря своей простоте предоставляет автору и команде художников-аниматоров необходимый простор для импровизации. И дает Константину Бронзиту столь важную для него возможность от начала до конца контролировать процесс создания фильма, добиваясь точного воплощения изначальной идеи и ее непрестанного совершенствования в ходе работы. Благодаря этому внутренний ритм повествования приводится в точное соответствие с утонченной пластикой аудиовизуальной организации фильма — и получает окончательное завершение.
Моник Маза
На краю земли. // Lycens au cinema, 1999 г.
Читайте также
-
Дело было в Пенькове — «Эммануэль» Одри Диван
-
Mostbet giris: Asan ve suretli qeydiyyat
-
Лица, маски — К новому изданию «Фотогении» Луи Деллюка
-
Высшие формы — «Книга травы» Камилы Фасхутдиновой и Марии Морозовой
-
Школа: «Нос, или Заговор не таких» Андрея Хржановского — Раёк Райка в Райке, Райком — и о Райке
-
Амит Дутта в «Гараже» — «Послание к человеку» в Москве