Дмитрий Савельев
Дмитрий Савельев

Дело №. Режиссерская версия

Герой данного материала, кинорежиссер Илья Хржановский, в 2024 году был признан Минюстом РФ иностранным агентом. По требованиям российского законодательства мы должны ставить читателя об этом в известность.

Дмитрий Савельев: Советский кинематограф был, как известно, режиссерским. Нынешний, российский, уже играет и будет дальше играть по продюсерским правилам или все же с оглядкой и поправками на прежний национальный опыт?

Илья Хржановский: По мне, все зависит от конкретного режиссера и конкретного продюсера. Что я понял в Европе? Там продюсер — тот, кто нашел интересного режиссера и поставил на него. Для европейского проюсера самое главное — такого режиссера найти. Вопрос о кредите доверия и прочем — это уже производное от их встречи. Вот такая схема, и она отлично работает. А не манипулятивная система, когда все собрано, сформировано — и потом туда внедряют режиссера на кабальных условиях. Нет, такое тоже может быть в чисто коммерческом проекте, где идея принадлежит продюсеру. Но невозможно всех режиссеров подряд ставить в позу прачки.

Дмитрий Савельев: А кто будет решать — кого можно в эту позу ставить, а кого нельзя?

Илья Хржановский: Ну, вот есть жанры, про которые я точно знаю, что не смогу их сделать хорошо. И звать меня это снимать смысла нет. Это не значит, что я не хочу снимать коммерческое кино. Я очень хочу. «Огни большого города» — это ведь стопроцентно коммерческое кино.

Александр Велединский: И «Крестный отец».

Илья Хржановский: И «Полет над гнездом кукушки», и «Рассекая волны». Но все это были проекты изначально рискованные. Продюсеру надо понимать, кого он зовет в проект и насколько сам выиграет, предоставив кому-то побольше свободы. Все мы знаем драматическую историю с Кириллом Серебренниковым и фильмом «Рагин». Абсолютно позорная история для продюсеров этого фильма.

Александр Велединский: Абсолютно.

Слева направо: Дмитрий Савельев, Александр Велединский, Илья Хржановский, Александр Котт

Илья Хржановский: Замечательному театральному режиссеру с очевидным кинематографическим чутьем просто «отбили почки» на этом проекте. Ведь очевидно, что если ты приглашаешь такого режиссера, как Серебренников, то подразумеваешь автора.

Александр Велединский: Иначе зачем тебе Серебренников нужен?

Дмитрий Савельев (Илье Хржановскому): Представь, тебе не найти денег на большое кино. Ты согласился бы на сериал?

Илья Хржановский: Что такое сериал? «Фанни и Александр» — это сериал. И «Берлин, Александерплац» тоже.

Александр Велединский: И «Королевство».

Дмитрий Савельев: Давайте все же домой вернемся.

Александр Велединский: Хорошо, тогда «Бригада». У нас ситуация с сериалами еще только складывается. Мы же помним позорное убожество, с которого это начиналось. Но потом все стало меняться — за счет бюджета и таланта людей, которые туда пришли. Сочетание хорошего бюджета, таланта и продюсерского доверия к нему может иметь коммерческий успех. Или не иметь — тут есть риск. Я согласен с Ильей: вопрос в том, готовы ли продюсеры рисковать. Потому что тот, кто не рискует… И дальше пошли все банальные присказки. У Феллини в фильме «Восемь с половиной» есть замечательная фраза: «В конце концов, терять деньги входит в профессию продюсера».

Дмитрий Савельев: Особенно когда деньги государственного происхождения. (Александру Котту) Скажи, когда тебя пригласили, как ты знаешь, не первым, снимать сериал по «Герою нашего времени», то поставили в жесткие рамки?

Александр Котт: Ну, изначально ни о каких жестких рамках речь не идет. Говорят: вот есть такой бюджет, и нам кажется, что его достаточно, чтобы всерьез рассказать эту историю. Я спросил: мы сможем за эти деньги сделать постановочное кино без компромиссов? Мне сказали, что да. 

Дмитрий Савельев: А сроки?

Александр Котт: Сроки были обозначены и меня устраивали. Съемочный период — три месяца.

Александр Велединский: Можно вопрос? Саша, сколько у тебя дней на серию?

Александр Котт: Сначала было двенадцать дней. Потом оказалось, десять с половиной. В общем, рамки по ходу дела ужесточаются. Тяжело. Но если на сжатые сроки с другой стороны посмотреть — это же невероятный тренинг для режиссера. В смысле организации рабочего времени на площадке.

Дмитрий Савельев: Тренинг что надо: сорок четыре минуты «Героя нашего времени» за десять дней. И так десять раз подряд.

Александр Котт: За десять с половиной дней. Ну, не важно. Когда режиссеру дают возможность снимать «Героя нашего времени», надо быть сумасшедшим, чтобы отказаться, потому что такие предложения бывают, ну, раз в жизни.

Дмитрий Савельев: Но ведь есть и ответственность перед этим материалом и самим собой. (Александру Велединскому.) У тебя на «Законе» сколько дней на серию было?

Александр Велединский: Шесть. Всего двадцать три серии. Невероятная история. Я был как сомнамбула все эти сто пятьдесят съемочных дней. Спал по три-четыре часа, потому что по ночам мы писали сценарий, а днем по двенадцать-тринадцать часов снимали.

Дмитрий Савельев: Сейчас бы ты за такое взялся?

Александр Велединский: Нет, ни за что. Я хочу лет через пять-шесть сделать сериал, но свой, авторский. Только потому сериал, что ту историю в полный метр не уложить.

Дмитрий Савельев: Шесть дней. Пускай даже десять с половиной. Котт называет это тренингом, а Хржановский — позой прачки, да?

Илья Хржановский: Я только хочу добавить, что ситуация поменялась, и это очень важно. Как ни странно, но мы трое — при том, что индустрии не было — несколько лет назад находились в гораздо более выгодном положении. Ставка на режиссера тогда была больше. Я четыре года делал-делал и все же доделал свой фильм…

Дмитрий Савельев: А назвал бы его «5», еще дольше делал бы.

Илья Хржановский: Это Сорокину спасибо. Хорошо, что не «15». (Александру Велединскому.) Ты сколько «Русское» делал?

Александр Велединский: Два с половиной года.

Илья Хржановский: Вот. Нынешним дебютантам такого и не представить. Они сразу попали в ситуацию «разводки». Вот я кидаю тебе монетку, она упала, ты за ней нагибаешься — а дальше с тобой делают то самое. Сначала один компромисс, потом другой, они накапливаются, накапливаются. «Знаешь, все будет, как договаривались, только пусть вот эти два актера играют, ладно? Все будет, как ты хочешь, только у тебя дней будет чуть-чуть поменьше, хорошо? Все будет о’кей, только снимать будем не там, а вот тут. Откажемся от этого и от этого, вырежем вот это, вот это и вот это…» Когда ты слышишь: «Старик, сними мне вот это, а потом я дам тебе снять то, что ты хочешь», — это конец. Это опетушение. Может быть, слишком резко, но правда. Не надо думать про себя, что один раз — не пидарас. Нет, пидарас. Один раз — уже пидарас. Не будем заблуждаться.

Александр Велединский: Воля режиссера очень многое значит. Я слышал, что когда Алексей Юрьевич Герман запускался с великой, как потом выяснилось, картиной «Двадцать дней без войны», он предупредил: «Если мы уйдем в подготовительный период не позднее этого срока, то я начну снимать в этом году. Не успеем — не начну». На неделю запуск задержался — и Герман заставил тогдашнее киношное руководство передвинуть съемки на год. На год! Это невероятно. Это и есть воля режиссера.

Илья Хржановский: Саша сейчас важные слова сказал. Возможности надо выгрызать.

Дмитрий Савельев: Давайте еще вспомним, как Тарковский переснял «Сталкер». Не думаю, что это имеет прямое отношение к нынешним реалиям. (Илье Хржановскому.) Вот ты — автор «Сталкера». У кого бы ты выгрыз возможность снять его заново?

Илья Хржановский: Значит, я не автор «Сталкера».

Александр Велединский (Дмитрию Савельеву): А ты попроси Петю Буслова рассказать, как они с Члиянцем делали «Бумер-2». Очень много пересняли! Это вопрос отношений.

Александр Котт: Это другой вопрос. За Петей был первый «Бумер». Иначе бы продюсер сказал ему «до свидания». Все же деньги находит продюсер — неважно, в какой тумбочке, — и ты должен ему подтвердить свое право этими деньгами распоряжаться. Вот Леша Герман мучительно делал «Последний поезд», но сумел доказать своим фильмом, что он режиссер, и «Гарпастум» уже снимал на совсем других условиях.

Илья Хржановский: Естественно. Поэтому и говорю, что у режиссера, который приходит в кино сейчас, должна быть возможность снять первую картину так, как он хочет. Чтоб у человека был выбор! Это вопрос государственной политики. Должен быть какой-то фонд, я не знаю, какая-то должна быть структура, позволяющая человеку сделать короткометражную работу так, как он хочет. Чтоб стало понятно, какой у человека кинематографический язык. А что касается тренинга — я за другой тренинг. Была в советское время классическая система, когда режиссер, заканчивая ВГИК или курсы, шел работать ассистентом или вторым режиссером к мастеру и там-то узнавал все про производство.

Дмитрий Савельев: При этом ты сам, заметь, в ассистенты и вторые не слишком стремился — сразу постановку получил.

Илья Хржановскй. Все же я до полного метра сделал короткометражку. Плохую, но так или иначе. И минимальный производственный опыт у меня был — я на телевидении поработал немного как продюсер.

Александр Котт: Моим продюсером был.

Илья Хржановский: Да, мы сделали проект с каналом ТНТ, он назывался «Список влюбленных Российской Федерации».

Александр Велединский: Со мной ты на эту тему не говорил.

Илья Хржановский: Говорил. Ты был занят. В общем, у нас режиссеры снимали с крошечным бюджетом, но то, что сами хотели. Формально это было сорок две-сорок четыре минуты, но Кирилл Серебренников, например, снял «Постельные сцены» по сценарию братьев Пресняковых как полнометражную картину. Мы дали возможность режиссерам — попробовать, театральным драматургам — прийти в кино, а это очень важно, потому что самая активная драматургия сейчас именно в театре.

Дмитрий Савельев (Александру Котту): Расскажи про продюсера Хржановского.

Александр Котт: Вообще никаких проблем. Я на съемках его два раза видел. Нет, мы обсуждали проект, кандидатуры артистов, но давления не было, все было очень легко.

Илья Хржановский: Продюсерский ход заключался в стопроцентной ставке на режиссера. Продюсер мог что-то рекомендовать в процессе обсуждения, но окончательное решение оставалось за режиссером.

Дмитрий Савельев: Хороший ход. Но ты как продюсер, насколько я понимаю, ничем не рисковал.

Илья Хржановский: Нас было трое. Дмитрий Троицкий и Александр Дулерайн представляли как раз телеканал, то есть деньги. Но и у меня был свой риск — в связи с крошечным бюджетом. Всего двадцать четыре тысячи на фильм, но я убедился, что все реально, что за эти деньги режиссер может проявить себя, войти в профессию с реальным дебютом, с фильмом, который хотел снять.

Дмитрий Савельев: Если дебютант совсем не владеет технологией производства, он может превратить свой язык в речь?

Александр Велединский: Про язык все равно станет понятно. Он либо есть, либо его нет. И тут уже ничего не поделаешь. Никакая учеба не поможет. Но профессиональный навык должен быть, конечно.

Илья Хржановский: Да, производственный. Потому что это завод, к сожалению.

Дмитрий Савельев: Значит, молодой режиссер приходит из ВГИКа, или с Высших курсов, или просто с мороза — и получает свободу высказывания?

Александр Велединский: Да. Но если бы я был продюсером, я бы обязательно его учебные работы посмотрел. Если я ему даю деньги. Все равно язык есть у единиц. Но предъяви хотя бы ремесло, умение, грубо говоря, рассказать историю в картинках.

Александр Котт: Я тоже сейчас пытаюсь поставить себя на место продюсера, у которого есть возможность запустить дебют. Какими критериями я бы пользовался? Конечно, первым делом, как и Саша, попросил бы короткометражки показать. Если их нет, то это бессмысленно. Потом встретился бы лично, чтобы человек сумел точно и убедительно рассказать мне о том, что он хочет. Третье — я бы дал ему посмотреть свой любимый фильм. Воткнул бы видео, и мы бы обсудили какую-нибудь сцену, чтобы понять, что мы говорим на одном языке.

Александр Велединский: Саш, продюсеру не обязательно говорить с режиссером на одном языке. У него может быть другой взгляд на твою любимую сцену.

Александр Котт: Отлично. Предположим, он считает, что эта сцена — полная фигня. Пусть докажет, мне интересно. И если бы я увидел, что у него горят глаза, я рискнул бы, наверное. Но вообще, это очень сложно, чтобы вот так — бери деньги и делай что хочешь.

Александр Велединский: Сложно, сложно. Мне вот дико повезло с Сабиной Еремеевой. У нее мой короткометражный сценарий «Ты да я, да мы с тобой» три года лежал, и вдруг она приходит и говорит: «Нашла деньги». Для нее это тоже был продюсерский дебют.

Дмитрий Савельев: Есть некое количество активно действующих продюсеров, мы их всех знаем по именам. Представьте идеальную ситуацию: у вас есть возможность выбирать себе продюсера-партнера. Кого каждый из вас выбрал бы?

Александр Велединский: Я выбрал бы Сабину Еремееву и Сергея Члиянца. Они оба способны рисковать. И Валерий Тодоровский, кстати. У нас с ним были проекты, но, кроме «Закона», пока не сложилось.

Дмитрий Савельев: Я очень уважаю Члиянца, но ты же знаешь, что к нему у многих есть вопросы. У тебя их нет?

Александр Велединский: Да, к нему у многих есть вопросы, но у него отличный художественный вкус и чутье на людей — это без вопросов.

Илья Хржановский: Сережа живой, очень живой человек. А я открыт для всех продюсеров. У меня принцип — общаться со всеми людьми, которые мне приятны и интересны. С людьми, которые мне ни то ни другое, я общаться не готов. Если переходить к конкретному разговору, то я назову два пункта, принципиальных для меня в любом контракте: кастинг и окончательный монтаж остаются за мной.

Дмитрий Савельев: Как думаешь, много продюсеров готовы работать на таких условиях?

Илья Хржановский: Думаю, мало. С теми, кто готов, можно встречаться и предметно разговаривать. Сейчас я работаю с продюсером Артемом Васильевым, и меня он устраивает. Потому что это человек с огромным производственным опытом — он много лет занимался рекламой и снимал ее по всему миру. Кроме того, он никогда не имел халявных денег. Он выстраивал эффективные бизнес-структуры и вообще понимает в бизнесе. Наконец, он человек со вкусом и образованием — закончил исторический факультет МГУ, писал диплом о русской антрепризе начала прошлого века, у него есть серьезные художественные интересы и большие амбиции в кино.

Дмитрий Савельев (Илье Хржановскому): Про кастинг и монтаж я понял. А сроки, бюджет?

Илья Хржановский: Это все обсуждается. Будь моя воля, я бы снимал очень быстро, но многое зависит от качества съемочной группы… Вообще, все обсуждается. Вот, к примеру, Филипп Бабер, дистрибьютор фильма “4” и сопродюсер двух моих будущих проектов. Он за всю жизнь сделал всего десяток фильмов, но это — «Европа», «Королевство», «Рассекая волны», «Песни со второго этажа», «Собачья жара», «Битва на небесах». «Я понимаю, — говорит он, — что право на монтаж должно оставаться у тебя». Но он хочет быть в диалоге. И я готов к диалогу с ним. Не потому, что он работал с такими великими, а потому, что я понимаю степень его вменяемости — она реально высока. И не только у него. Я показывал “4” в незаконченном виде Борису Юхананову и слушал его советы, показывал другим людям, которых никто не знает, но про которых я сам точно знаю, что у них есть чутье. Я уважаю чужое мнение, если оно компетентное. Оно мне даже необходимо. И по поводу монтажа, и по поводу кастинга. Если режиссер убедителен, а продюсер вменяем, они всегда договорятся. Очень важно, чтобы продюсер был неравнодушным человеком, чтобы он тратился на твою картину. Если он твой союзник и на тебя тратится, то с ним находишься в очень близких, союзнических отношениях.

Дмитрий Савельев (Александру Велединскому): А у тебя есть принципиальные пункты в договоре с продюсером?

Александр Велединский: Ну, есть безусловный для любого режиссера пункт — монтаж. Это мое. Я могу выслушать любые советы, потому что монтирую долго и глаз замыливается. Я могу выслушать не только продюсера, но и уборщицу, которая в это время моет пол, но решение принимаю я. Пока мне с этим везло. Всегда. На «Русском» у меня была в производственном смысле самая сложная ситуация, но поскольку у продюсеров Максима Лагашкина и Саши Робака это был тоже дебют, то давления не было никакого. Сейчас с Члиянцем тоже трудностей не испытываю. А Тодоровский на «Законе» просто сказал: «Делай все, что хочешь, у тебя совершенно развязаны руки».

Дмитрий Савельев (Александру Котту): Саша, ты еще не назвал самого комфортабельного продюсера.

Александр Котт: Думаю, прежде всего Сельянов, потому что это такое воспоминание… Ну, как «учительница первая моя». С ним было достаточно комфортно и в то же время сложно, но он любит кино, это важно. И несмотря на то, что наш фильм успеха не имел, Сельянов дал мне возможность сделать еще один, короткометражный. Так что — Сельянов. Но к нему нужно с готовым сценарием приходить. А заявка и разговоры, как все будет интересно, — с ним это не проходит. Принеси сценарий — тогда может пойти дело.

Илья Хржановский: А я вот не уверен, что это правильно. При нынешней жизни привлечь сценаристов, которые тебе необходимы, и убедить их написать сценарий бесплатно с надеждой на что-то там в будущем, мало реально. Мне кажется, для мудрого продюсера сочетание идеи, заявки и режиссера уже о многом скажет.

Александр Котт: Я для себя почему-то четко понял: найти человека, который тебе написал бы по твоей идее сценарий, невозможно. Сценаристы если и пишут интересно, то все равно пишут для себя — и ни для кого конкретно. Мне легче самому для себя написать, потому что я понимаю, как и что мне надо. И потом с этим сценарием к тому же Сельянову прийти.

Александр Велединский: Я на студию «СТВ» сам пришел в девяносто восьмом. Меня тогда, понятно, никто не знал, я показал Сельянову с Балабановым свою студенческую короткометражку. Она им понравилась. Я принес им сценарий «В Кейптаунском порту», он тогда стоил пять миллионов долларов и сейчас столько же стоит. Они крякнули и сказали: «Ты, парень, чего-нибудь попроще давай». Так что отношения у нас остались хорошими, но вместе пока не поработали.

Илья Хржановский: Я с Сельяновым не знаком, но про Члиянца и про Лену Яцуру точно знаю, что для них кино не просто бизнес, но и способ самореализации. Других примеров среди активно и не первый год работающих продюсеров я сейчас не назову. Возможно, не знаю.

Дмитрий Савельев: Сформулируйте набор основных качеств, которым должен обладать идеальный продюсер.

Александр Велединский: Мы вместе должны сформулировать?

Дмитрий Савельев: Можете по отдельности, можете вместе.

Александр Велединский: Ну. Мы об этом говорили. Художественный вкус. Это обязательно. Потом, чутье. Звериное, я бы сказал. Другими словами, интуиция.

Илья Хржановский: Умение брать на себя ответственность. И рисковать.

Александр Велединский: Известная терпимость, но и воля, когда надо. Потому что в некоторых случаях воля продюсера очень помогает.

Илья Хржановский: Готовность к диалогу с режиссером.

Александр Велединский: И просто хороший парень должен быть.

Дмитрий Савельев: Или баба мировая.

Александр Велединский: Или баба. Чтобы чисто по-человечески приятно и интересно было общаться. Вот и все, пожалуй.

Александр Котт: Я бы еще добавил ироничность.

Александр Велединский: Лучше — самоирония.

Александр Котт: Я имел в виду чувство юмора. Чтобы живой человек был, не машина. Если у режиссера смена, блин, завалена, ничего не получается — чтобы с пониманием относился, адекватно.

Илья Хржановский: Еще важно, чтобы продюсер понимал: он может делать несколько фильмов одновременно, а режиссер — нет. Когда каждый из нас снимает, на этот конкретный фильм и только на него уходит наша очень реальная физическая жизнь. И когда ты, продюсер, берешься за проект, говоришь «да» — ты должен это понимать. Если ты обещаешь режиссеру, что съемки начнутся через полгода или через год, ты берешь ответственность за его время. А оно у режиссеров, как и у всех живых людей очень ограничено.

Александр Велединский: А то сидишь, как я на «Русском», девять месяцев и ждешь денег.

Илья Хржановский: Это же стресс невероятный. Ты ж тогда развязал, да?

Александр Велединский: Между прочим, да.

Илья Хржановский: Правильно, это все здоровье наше.

Александр Велединский: Здоровье — само собой. И еще я отказывался от каких-то мегапроектов с баснословными гонорарами, которые мне за это время предлагали. Сидел и ждал, ждал, ждал, ждал, ждал, ждал, что вот сейчас все будет. Слава богу, дождался.

Илья Хржановский: А могло и не случиться.

Александр Велединский: Могло.

Илья Хржановский: Это уже вопрос воли режиссера. Автора и человека.

Александр Котт: И гражданина…

Все смеются.

дата первой публикации

Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам:

Отправить