Что вы думаете о Борисе Акунине?
Делать литературу из литературы научились давно. Считается, что регенерация ведет к потере качества. Но у Сервантеса, например, получилась великая литература из всего лишь, говорят, первосортной. У братьев Стругацких из такой же первосортной — первосортная же. Пикуль гнал из третьего — третий. Б. Акунин — тоже исключение: стабильный, добротный второй сорт, независимо от уровня исходных материалов (Михаил Булгаков, Николай Островский, Агата Кристи). Такой добротный, что даже не сразу понятно — в чем дело? почему именно и несомненно второй? Словарный запас хоть куда. Фраза ловкая, аккуратная. Детали подобраны в нужном количестве и нарисованы отлично. Жесты обдуманны. Пейзажи прочувствованны. Ход событий увлекателен. Мотивировки поступков удовлетворительны. Слабых мест почти нет.
Вот разве что в речах персонажей чувствуется некая тонкая фальшь — именно потому, что каждый изъясняется, как ему предписано положением: городовой — как городовой, мастеровой — как мастеровой, революционерка — опять соответственно. Поскольку они, вообще-то, не просто персонажи, а назначенные автором типичные представители того либо сего. Изображают в лицах и костюмах дореволюционную Россию, а некоторые даже обдумывают ее дальнейшую судьбу. Но в специально отведенных местах сюжета, без ущерба для темпа прыжков, ударов и выстрелов. Добросовестная попытка приподняться и заодно преобразить мир, воспользовавшись эстетикой полицейского лубка. (Спасибо, кстати, Ф. Булгарину, что изобрел.)
Фандорин иногда заикается. Слегка. Просто чтобы обладать хоть каким-нибудь изъянчиком. Чтобы, значит, смертные принимали за своего, пока не вступят в непосредственный контакт. Положительный герой по особым поручениям. Красавец, интеллектуал, храбрец, силач, с необыкновенно развитым органом чести. Бойцовый ангел. Так жаль, что некомпетентное, да и коррумпированное, руководство не дает ему спасти Добро раз и навсегда. Так жаль, что Зло бывает в иные времена сильней полиции.
А все равно Фандорин стреляет и целуется лучше всех. Попадись ему хоть Рудин, хоть Рахметов — защелкнет на обоих наручники мигом. И это весьма утешительно, весьма. Потомки же пускай сами выбирают себе реальность по вкусу. И способ исчезать из нее.
