Хроника киноэкспедиции
В январе режиссер Владимир Владимирович Бортко (в тексте — В. В.) отправился с киногруппой в Душанбе на съемки фильма «Афганский излом».
В марте киногруппа режиссера Бортко вернулась. Без одного человека… В Душанбе погиб администратор картины Никита Матросов.
Фото П.Васильева
З января 1990 года. Ленинград—Казань—Ленинабад—Душанбе.
&laguo;Начинается посадка на рейс…» Впереди семь с половиной часов полета. Казань — снегопад, черное ночное небо с огромными звездами, полчаса в неуютном, полупустом здании аэропорта. Обратно, до самолета — по обледенелому, скользкому летному полю. В теплом брюхе ТУ-154, свернувшись до эмбрионального состояния, проваливаешься в сон. «Внимание! Через двадцать минут наш самолет совершит посадку в аэропорту города Ленинабада». Через окошко иллюминатора видна посадочная полоса -прочерк посреди коричневого, пустого пространства. Небо цвета сепии, и ветер гонит по земле сцепленные сухими колючими стеблями растения. Воздух сладкий и пряный, горы на горизонте — «хранители древних энергий» — так, кажется, у Вернадского. Другой мир. Другая планета.
Аэропорт в Душанбе. Железные ворота открываются — нас встречает группа подготовки — группа захвата?- в десантной форме, тельняшки, защитного цвета куртки и брюки, на шнуровке высокие ботинки.
— С приездом!
— Как здесь — спокойно?
— О’кей! Дыни, виноград… Кстати — шикарные книжные магазины.
4 января.
«Войдя в чужой город, пройди медленно по его улицам, подай всем нищим…» Город. Город в окружении гор. С Неба, наверно, похож на кастрюлю.
Шлепают но грязным лужам женщины в галошах и шелковых шароварах — прикрывают платками лица, чад жаровен обволакивает улицы, воздух дрожит от восточных мелодий, на балконах сушатся одеяла, свисают с длинных палок пестрыми прямоугольниками. Салам, салам, рахмат.
Такой, как сегодня, снег, наверное, редкость. Мужчины, включая глубоких седобородых стариков, радостно бросают снежки н проходящих мимо девушек, стараясь попасть в грудь. На возмущенные тирады откликаются смехом, глядя в упор черными зеркальными глазами.
В огромном книжном магазине — безлюдье, на полках — стихи Марка Шагала, еще — Одоевцева, Оруэлл, Акута-гава, Гумилев, Даниил Андреев…
Днем В. В. смотрит на студии массовку в костюмах.
В отдельной комнате типажи-старики, из кишлаков. Сидят кружком на полу, пьют чай. Салам, уважаемые…
В. В. доволен, произносит речь: «Дорогие друзья, мы снимаем фильм о войне в Афганистане, о последних трех днях этой войны. Фильм будет называться „Афганский излом“. Борьба народа за свою свободу, За свою землю всегда справедлива…»
Вечером — домой, в гостиницу, через ажурные деревянные навесы, обвитые высохшей виноградной лозой, за ворота киностудии, мимо базара, вниз по улице Лахути. Кто этот Лахутн? Или — что это? Ей-богу, не знаю.
7 января.
Первый съемочный день. Ночная смена, в горах, снег валит не переставая. По дороге на съемку наш автобус врезается в едущий впереди ветродуй. Осколки стекол на снегу. Осколки разбитой на счастье тарелки. («Один дубль один» — группа десантников спускается с горы на тропу — Общ. ПНР на Ср.- «стоп», В. В. разбивает тарелку о штатив, «ура!», кусочки фаянса быстро расхватывают на память.)
11 января.
Съемки в кишлаке, наверху в горах. Проехать по дороге на машине невозможно. Поднимаемся двумя этапами, базовый лагерь — внизу, потом промежуточный, от него до кишлака едем в БМП. Внутри брони нас швыряет от стенки до стенки. Несколько раз «бронйк» начинает съезжать вниз, водитель прибавляет обороты, и с ревом и грохотом снова рвемся вверх. Выходим в сплошной туман. ПОд ногами — узенькая тропочка, люди идут но ней и через мгновение растворяются, исчезают в белой пелене. Голосов не слышно.
Тропочка ведет к жилому дому, в нем на глинобитном полу ковры, стены в коврах — больше ничего. Из другого дома на съемку приносят ребенка — из одеяла торчат босые ноги. Босиком по снегу привычно. «Селение в облаках». Оторванные от цивилизации, быть может, они ближе к Богу? Что десятый век, что двадцатый — вне времени.
На обратном пути загорается мотор у КАМАЗа. Благодарим судьбу, что вернулись домой живы и здоровы.
13 января.
Переход группы майора Бандуры через реку. В. В., Федосов и Светозаров выбирают место съемки. Едем вдоль реки долго-долго, снежные вершины гор в ярко-голубом, неправдоподобном небе, течет, переливается вода, легкие мосты, домики, аккуратные силуэты деревьев, деревянные террасы на сваях, полуостровами уходящие в воду — Япония, право. Если не Хокусаи, то Кано Мотонобо «Восемь видов Киото».
…Бесконечно тяжелая для актеров и дублеров съемка — по пояс в ледяном горном потоке.
14 января.
Кием — афганский мальчик, его родители погибли, воспитывается в таджикском интернате, ему десять лет, он говорит по-русски без акцента. Твердо выучил, что советские солдаты — защитники и освободители. После того, как сняли его сцену с Гулаханом-старшим — по сценарию, его отцом — ушел с площадки и плакал. Плакал молча, очень тихо.
20 января.
Полторы смены. Отснято сто десять полезных метров. В последних кадрах — висящие над пустынной равниной осветительные мины. Стрельбой из миномета командует капитан Хасанш Баксанов, подвижный, небольшого роста, энергичный, весело улыбающийся.
В Афганистане он убил своими руками шестьдесят человек. Заключительная мина повисает точно над съемочной группой. Группа разбегается кто куда, Хасанш но рации обещает артиллериста «урыть».
22 января.
Съемки на аэродроме. Взлет и посадка АН-12 с отстреливанием тепловых ловушек.
23 января.
Приехали: Догилева, Русланова, Филипп Янковский, Болтнев, Кузнецов. Полторы смены в кадре — АН-12, два вертолета, двести человек массовки и «все звезды».
25 января.
Съемки взлета и посадки четверки «МИ» — двух «восьмерок» и двух «двадцать четвертых». Полковник Самарии, командир вертолетчиков, прощается с нами — его перебрасывают в Баку.
26 января.
Объект «Место боя». Горящий БТР. Капитан Баксанов стреляет в кадре из гранатомета. «Хасанш, вам не снятся по ночам кошмары?» «Бывает…»
27 января — 9 февраля.
Неудачная поездка в Ташкент, на Чирчикский аэродром. Ничего не сняли из-за погоды. Мастера съездили в Сирию на выбор натуры.
Землетрясение пять баллов в Душанбе.
Фото С.Кочина
10 февраля.
Приезд итальянской группы. Все, кроме Микеле Плачидо, появляются на съемочной площадке. Гул голосов: ломаный английский, французский, итальянские тирады, русские выражения и «аллах акбар» таджикских актеров. Посмотрев, как мы работаем, итальянский администратор Бруно Банджслло говорит:
— О, вы фанатики…
11 февраля.
Суматоха — первый съемочный день Микеле Плачидо.
Вот он сам — словно с рекламного плаката, итальянец среди русских, какой там советский майор… «Марсианин»,- шепчет В. В.
…Седую шевелюру итальянца перекрашивают в черный цвет, переодевают в заношенную форму…
Кто-то рассказывает: “Ехали на съемку через площадь — у здания ЦК стояла группа с плакатом «Долой армян». «Что это?» — спросил Плачидо. «Это так — перестройка» Вот здесь можно было бы поставить точку.
Потому что дальше начинается область легенд, к примеру, о том, как Плачидо одним своим видом остановил беснующуюся толпу, и все бросились брать у него автографы, а если не легенды, то — искаженное злобой лицо таджика, бьющего ногами в живот беременную женщину, звонок из КГБ — «назовите приметы работавшего у вас Матросова Никиты», выход из гостиницы под обстрелом (нет, не кинохроника — наяву, с нами происходит: два танка и три военных грузовика забирают нас, увозят из города, а мы едем и решаем, как поступать, если в нашу, крытую брезентом машину бросят бутылку с зажигательной смесью), и дальше — грузовой отсек огромного транспортного самолета, в нем из Ташкента в Душанбе привезли танки, а нас — обратным рейсом — в Ташкент, и мы летим, сидя на мешках и чемоданах — русские и итальянцы — и медленно проплывают внизу горы и коричневая сухая земля.
