Простоя, совсем простая история
Российская критика ждала Маму со злорадным нетерпением, а дождавшись, разделала под орех, разорвала на мелкие клочки. За что? Да за все. За нарочито «звездный» кастинг и небрежение реалиями подлинной семейной драмы, за голливудские понты и драматургические неувязки, за ложный пафос и настырный промоушн.
Похоже, критики были слишком раздражены броской глянцевой упаковкой шумно
отрекламированного товара, чтобы дать себе труд вскрыть эту упаковку и обнаружить в ней собственно авторское послание.
Нечто подобное происходило год назад вокруг «Умницы Уилла Хантинга». Доходчиво
и ловко рассказанная притча о сверходаренном оболтусе, который наделен не только свободой мысли, но и свободой духа, была подвергнута жестокой обструкции, а Гаса Ван Сента
обвинили в популизме и даже творческом суициде: философский подтекст и коммерческий формат — две вещи несовместные. Жертвой такого ригоризма пала вслед за «Уиллом Хантингом»
и наша «Мама». Денис Евстигнеев и Ариф Алиев рассказали очень простую, в сущности,
историю, но мы невосприимчивы к мудрости простых историй: сборники дзенских коанов без дела пылятся на полке.
Вот старинная притча. Учитель, дабы указать ученику на важнейший закон
мироздания, предлагает ему ухватить
воздух. Чем крепче ученик сжимает кулак, тем меньше воздуха оказывается внутри. Поняв это, он протягивает учителю открытую ладонь — в ней помещается весь воздух Вселенной.
А вот другая притча. Мать и сыновья атакуют укрепленную стену. Атака отбита, стена осталась неповрежденной, нападавшие отброшены и рассеяны по миру. Мать старше и мудрее, поэтому именно она решается
на следующую попытку. Она собирает
сыновей вместе; те думают, что их собрали для новой атаки. Оказалось — для отступления, которое должно стать первым шагом по новой, пока еще не исследованной, но гораздо более важной дороге — пути к себе…
Упреки в механистичности поведения главной героини не имеют под собой оснований: поступки Полины Юрьевой безличны, поскольку надличностны. Она не индивидуум в понимании западной философии,
которая за главное достояние личности почитает ее независимость, но инструмент высшей воли, таинственным для непосвященного (читай: европейского) сознания образом совпадающей с ее собственными устремлениями.
Показательная метаморфоза происходит с ее сыновьями — они теряют индивидуальные различия (это подчеркивается их ритуальным облачением в одинаковую одежду перед побегом). Эго разрушается; нет нужды демонстрировать свою «самость», поскольку нет больше
этой «самости». А есть добровольная сдача, посвящение себя высшему принципу.
Ошо Раджниш в комментариях к «Евангелию от Фомы» утверждал, что добродетель может развиться только из силы, и никак не из слабости. Сдаться от бессилия, от отсутствия
потенциала и энергии для борьбы — невелика удаль. Только капитуляция от избытка энергии, подчеркивает Раджниш, может быть угодна Господу. Только если ваши жизненные силы
в избытке, выброшенный белый флаг будет замечен и оценен по достоинству теми, для кого вы его поднимали.
Семья Юрьевых никогда не была так сильна, так независима и так неинфантильна,
как в момент ее отказа от агрессии и борьбы — именно поэтому побег не только подвел черту под прежним modus vivendi, но и положил начало новой жизни матери и ее сыновей.
Пятеро мужчин предпочли не отступать перед лицом самого грозного и беспощадного противника — того, что прячется внутри твоей головы. Бросив вызов высшей опасности,
они обретают высшую мужественность, но не поодиночке, а вместе, будучи спаяны вместе высшей женственностью матери. Женственность здесь оказывается синонимом материнства и служения.
Финал фильма патетичен, поскольку не может не быть иным. Играйте, фанфары: герои «Мамы» нашли в себе мудрость и силу, чтобы разжать ладонь, чтобы броситься в бездонную пропасть сдачи себя, капитуляции — и достигли окончательного освобождения, расставшись с социальными стереотипами в пользу индивидуальной свободы.
В этом заброшенном российском уголке, на станции Шуя, их не достигнет ни длань
без разбору карающего закона, ни призрачный, неверный свет однажды простреленной кремлевской звезды.
