Гвоздь сезона
Кавказский пленник. Реж. Сергей Бодров, 1996
Легко ли быть гвоздем сезона? «Сеанс» уже писал о том, как досталось от злых придир фильму «Утомленные солнцем». Сострадание к победителю — чувство, столь знакомое критику, — движет им и на этот раз, когда он принимается за рефлексию по поводу «Кавказского пленника».
Когда одна за другой, да все больше с западной части неба, сыплются на голову киношников награды, приходится оправдываться. Уж не родину ли ненароком продали авторы? В то время как лучшая часть русской интеллигенции в лице Сергея Шолохова и Дениса Горелова поддерживает федеральную политику в Чечне, с легкой руки то ли Барнета («Окраина»), то ли Чухрая («Баллада о солдате») укоренилась в нашем кинематографе пацифистская ересь. А может, и старший брат (писатель) подал не самый лучший пример: не тревожа тень классика, напомним, что тот же архисюжет «Кавказского пленника» совсем недавно вывернул наизнанку Владимир Маканин. Вот и у Бодрова все как-то получается не патриотично: русские оказываются либо палачами, либо жертвами, а участь романтических героев достается лицам кавказской национальности. Словом, привычное чистоплюйское нытье. И по художественной части фильму предъявлен строгий счет. Такой был бы уместен и в ряде других случаев — однако именно там он не предъявляется. Понятно — почему. Бодров живет отдельно, а не в куче, и постмодернизм изучает не по альманаху «Прибытие поезда». Он — убежденный storyteller в классическом американском понимании: любит, чтобы история была изложена просто и ясно, чтобы аллюзии если и возникали, то по делу, а не вопреки ему. Словом, выпендривается, плывет не в струе. Правда, и от других кинодеятелей приходится слышать, что вот, снял крутой «экшн», или «триллер», но как только доходит дело до просмотра… Идеи, которые другие убедительно излагают на теоретическом уровне (ренессанс жанра, коммерческий потенциал), Бодров претворяет в жизни.
Тот факт, что на милость победителя («Кавказский пленник» собрал половину присужденных наград) без боя сдали всю программу сочинского «Кинотавра», насыщенную тяжелой режиссерской артиллерией, нуждается в комментариях психоаналитика. Этот факт свидетельствует об остатках душевного здоровья у кинематографической общественности, но в то же время проявляет в ее подсознании тяжелый комплекс. Когда вокруг все так стабильно плохо, когда разрушается костяк профессии, вдруг появляющийся профессиональный фильм с внятным сюжетом, привлекательными героями, качественным изображением и звуком воспринимается как чудо, как ненормальность, даже как оскорбление, удар ниже пояса.
Кавказский пленникю. Реж. Сергей Бодров, 1996
Тот самый критик, что со смаком изничтожает «Кавказского пленника», в той же газете превозносит короткометражку Хвана, которую сам режиссер, похоже, считает неудачной. Очевидное начинает казаться невероятным, и наоборот. Мертворожденное и провальное камуфлируется понятиями «проект», «акция», «стеб», «культовая фигура». Бодров — фигура не культовая и не харизматическая: просто так себе, режиссер-профи. И я бы так смог, дай мне пару миллионов и цветную пленку «Кодак», да Меньшикова с Лебешевым в придачу, а родного сына сам как-нибудь на вторую роль пристрою. Можно дать голову на отсечение, что журналисты назовут работу Бодрова (деваться некуда) «фильмом года», но ни за что — «стилем года».
«Кавказский пленник» — не «Кавказская пленница». Ему не грозит чрезмерная любовь эстетов, извращенная форма любви народной. Судьба картины Бодрова, еще, разумеется, не завершенная, лишний раз объясняет, почему на российской почве с таким трудом пробивается культурный и хотя бы частично конвертируемый «мэйнстрим». Не престижное это дело. Куда больше уверенности в себе дает шум в тусовке.
Тусовкой, впрочем, дело и ограничивается. Мифология позднесоветского кино была рассчитана на внутреннее потребление, прокатившаяся поверх барьеров перестроечная мода оказалась недолговечной. Бодров вышел из недр первой и плавно вписался во вторую, чтобы занять теперь оба пустующих пространства. Почти никому из «прежних» эту траекторию повторить не удалось. «Новые» же, декларируя свою любовь к отечественным традициям, на самом деле «тащатся» совсем от другого — от красивого ракурса и клиповых монтажных ритмов MTV. Они — чужие среди своих, и столь же чужие среди чужих.
Читайте также
-
Дело было в Пенькове — «Эммануэль» Одри Диван
-
Mostbet giris: Asan ve suretli qeydiyyat
-
Лица, маски — К новому изданию «Фотогении» Луи Деллюка
-
Высшие формы — «Книга травы» Камилы Фасхутдиновой и Марии Морозовой
-
Школа: «Нос, или Заговор не таких» Андрея Хржановского — Раёк Райка в Райке, Райком — и о Райке
-
Амит Дутта в «Гараже» — «Послание к человеку» в Москве