Ардженто и…
Мораль
Я делаю такие фильмы, потому что мне это нравится, а если кого-то смущает такое оправдание — это его проблемы… Я думаю, что внутри каждого из нас есть достаточно ясная, определенная мораль, и она заложена вовсе не в тех кодексах, которые составлял кто-то по своим личным критериям… Возможно, это несколько католическая концепция, но я полагаю, что мораль… это как бы комната, через которую проходит шерстяная нитка, и каждый сдвигает ее куда хочет, по своему усмотрению…
Политика
Еще до выхода фильма «Пять дней» Нанни Балестрини говорил мне: «Когда увидят „Пять дней“», одни назовут тебя анархо-синдикалистом, другие — правым анархистом, третьи — сторонником авторитарной власти…” Я снимал фильм в Милане, город тогда был сплошь в шествиях и демонстрациях. Это была эпоха мятежей. Когда меня приглашали в гости те, кто уже называл меня «коллегой», мне было очень не по себе. Это было такое ужасное, такое зверское сборище, точно бешеные собаки, которые кусают друг друга…
Семья
…Когда я снимал фильм «Четыре мухи на сером бархате», я искал актрису, которая была бы похожа на мою жену, и актера, напоминавшего меня, и в этих поисках я исколесил весь мир…
Телевидение
…Средства массовой информации — это ужасная сила… Я очень расстроился, когда увидел свои фильмы по телевидению. Мне их сцентровали, обрезали по краям; персонажи говорили откуда-то извне, да и собеседников почти не было видно… Но никуда не денешься: рынок ТВ для фильмов сегодня является основным.
Ремесло
Монтаж меня мало волнует, он делается быстро, и сомнений у меня обычно не возникает, потому что, как правило, я очень мало снимаю. Не знаю, известно ли вам, сколько обычно снимает режиссер. 40 тысяч метров, 50, 80. Я же снимаю 25, максимум 30 тысяч. Для меня самое главное — это создание сценария, когда я записываю фильм — весь целиком. Даже музыку, которую я предвижу с самой высокой точностью… Почти во всех своих фильмах я пользовался особыми камерами. Для фильма «Четыре мухи на сером бархате» я выписал из одного университета Восточной Германии камеру, рабочая скорость которой измерялась в тысячах кадров в секунду. Я снимал ею сцену с вылетающей из пистолета пулей, и скорость съемки составляла 18 тысяч кадров в секунду. А финальная сцена аварии снималась на скорости 36 тысяч кадров в секунду… Для съемок фильма «Темно-красный» я взял такую камеру, которая работает по принципу эндоскопии и может проходить в любые узкие пространства. В «Суспирии» я использовал принцип «бомбометания», в том месте, где орел падает на слепого. Эта сцена снималась на натуре, в Монако. Мы, изготовили стальную подвесную канатную дорогу. Камере предстояло упасть вниз, а затем подняться, и тогда мы впервые использовали этот принцип. Все надо было делать быстро, а дело было рискованным: камера должна была опуститься до лица слепого, а потом быстро уйти вверх, иначе актер не уберег бы голову… На съемках фильма «Сумерки» я пользовался камерой, выписанной из Франции. Это была трубка с возможностью ее удлинения путем надставок, она работает на больших расстояниях при помощи дистанционного управления, осуществляемого маховичками, соединенными с мониторами, по одному для каждой функции. Этой камерой можно делать все что угодно… мы установили ее на восьмиметровом помосте, и я снял эпизод на две с половиной минуты, в течение которых она выполняла невероятные акробатические трюки… Эта техника предельно проста, надо только немного в ней разобраться. А вот вдохновение — это уже другой разговор.
Места и города
Даже такое место, которое кажется мрачным и убогим, может стать прекрасным, если его соответствующим образом осветить и снять. Красота натуры зависит от того, как ты ее снимешь. Некрасива лишь королевская резиденция в Казерте, или Фонтенбло, или Версаль… Рим в фильме «Сумерки» — это футуристический город, которого не существует, он странный и экстравагантный. Это Рим, в котором нет барокко, нет Борромини, нет площади Навона, как, впрочем, нет и рококо, и зданий XIX и XX веков… Рим мне нравится, мне в нем хорошо. Я человек больших городов… Я люблю город, он, как и джунгли, полон приключений.
Дети
Ведьмы вселяют в меня страх. Видимо, это осталось во мне с детства. Когда я был маленьким, я очень боялся ведьм. А потом мне хотелось снять фильм о ведьмах… возможно, еще и потому, что на меня произвел неизгладимое впечатление фильм «Белоснежка и семь гномов». Фильм «Суспирия» навеян диснеевской «Белоснежкой». Мои дочки никак не могли смотреть мои фильмы, потому что в кинотеатры на эти фильмы несовершеннолетних не пускали, а брать их с собой на работу, когда я занимался монтажом фильмов, мне не хотелось… В «Феноменах» главная героиня — ровесница моей старшей дочери Фьоре, поэтому при написании сценария я во многом руководствовался ее поведением и характером.
Звери
Лес, снимавшийся в фильме «Сумерки», — это мировой эталон собак-актеров! Иногда ему не хотелось играть какие-то сцены, и тогда с ним надо было поговорить, угостить его (лучше яйцом, он любил яйца больше всего на свете)… У меня большой опыт работы с животными, я их часто снимал и знаю, что им нужно понимание. Шимпанзе из фильма «Феномены» был удивительным существом… Плезенс боялся, что обезьяна украдет у него сценический успех. Для работы над фильмом «Феномены» я долго изучал книгу Леклерка «Энтомология и судебная медицина». Мы планировали использовать механических насекомых, но это не получалось. У них такая сложная структура, что мы отчаялись ее воспроизвести. И мы стали выращивать настоящих насекомых. У нас были бабочки, муравьи, тараканы, мухи, светлячки и улитки… Я хотел показать их лица, потому что я их всех считаю красавцами. Детально снятая на пленку пчела похожа на детеныша леопарда. На мой взгляд, все насекомые очаровательны!
Критика
Были времена, когда критика была слишком специализированной. Сейчас она мне кажется слишком банальной. Надо бы найти золотую середину.
Публика
Я делаю фильм исключительно для публики, а не для себя! Режиссерам никогда бы не следовало делать фильмы для себя, а то они чувствуют себя миссионерами, а кино — это ни в коем случае не миссия. Это труд и встреча с публикой…
Жанры
Мне очень близки жанры детектива и фантастики. Вестерн слишком связан с конкретным историческим периодом, в то время как события в фильмах ужасов могут происходить и в прошлом веке, и в наши дни, и в будущем… Жанр детектива меня организует. Когда какая-то история кажется мне абсурдной, я выстраиваю ее в этом жанре. Представление о том, что сегодня кинофантастика вошла в моду из-за вкусов публики, кажется мне ошибочным; на самом деле, это произошло из-за того, что появились серьезно работающие авторы, которые снимают отличные фильмы. У жанра фантастики было несколько золотых периодов, как, например, во времена немого кинематографа. Немецкий экспрессионизм закончился, когда нацисты пришли к власти. Тогда же возник «постэкспрессионизм». Мы обнаруживаем его и в немецком кино конца 30-х годов, и в некоторых итальянских фильмах эпохи фашизма. Потом о нем забыли на сорок лет и говорили, что он был плох… Немецкие авторы экспортировали эту экспрессионистскую стилистику, эмигрировав в Америку или в Англию. Но они ее преобразовали: Фриц Ланг, например, изменил свой собственный стиль. Я тоже пытался что-то делать в этом направлении, пробовал найти в цвете некоторые эффекты, подобные черно-белым фильмам прошлого. Не исключено, что, когда я состарюсь и устану, я буду думать о более человечных вещах. Пока что я выражаю себя и свою силу в жестоких историях…
Актеры
Если бы у меня были деньги, время и возможность ошибаться, я бы один делал все фильмы, я бы сам переодевался, перевоплощался и играл все роли…
Высказывания Дарио Ардженто публикуются по книге: Roberto Pugliese. Dario Ardgento il castoro cinema. La nuova Italia. Firence, 1986.
