2024: На утро после — Итоги Петра Лезникова
Заключительный текст с подведением итогов 2024. Про пир во время чумы, эпоху развлечений и этот долгий, долгий, долгий год рассуждает Петр Лезников.
На утро после, когда небо за окном стало серым и, словно изображение на полароидном снимке, проступал серый-серый день, я понял, что нам осталось провести вместе всего несколько суток, и я не хочу, чтобы ты бы тут был, но и не жду, пока ты уйдёшь, хотя черты твои уже стёрлись, слиплись в какой-то липкий комок, как наложенные друг на друга фотографии твоих предшественников, сочинённую ИИ ч.-б. картинку, мутное пятно, блёр, и уже не различить, какие из примет — твои, и что и когда началось и происходило, — я давно перестал смотреть в календари и зеркала. Прожито и забыто: хорроры от A24, морок 24/7, весёлые разработчики компьютерных игр, летающие роботы, дом без окон, без дверей («Скинамаринк»), вызывающие тошноту разговоры о тех, кто спрятался и кто виноват, дневники полярников, русские женщины, нео-рюмочные в ретро-стиле (слоган: «Такой же, но новый»), новостных сообщений поток (поджог, арест, хлопок), удобство в использовании курьерских служб, «поставь галочку, что ты не робот», истории воспитания серийных убийц, экономика и геополитика, оригинальная концовка «Распада атома» Иванова [не признан Минюстом РФ иноагентом], незатыкающиеся эксперты по всеобщим вопросам, «Возмездие» Блока и «Смерть Вазир-Мухтара» на прикроватной тумбочке, фантазия о том, как у меня берут интервью, другие обывательские фантазмы: народный артист █████████ ███████████ трахает народного артиста █████████ ███████████, реклама «Планеты динозавров» в метро, увлечение брутализмом, японией, хокку и танками, пешие прогулки по ночным улицам под «Бэриал», воспоминания президента о своём детстве1, книги: невыпущенные у нас последние романы Маккарти «Пассажир» и «Стелла Марис», «Осколки» Эллиса, нонфикшн «Поздние ленинградцы. От застоя до перестройки» Лурье, «Всё, всегда, везде. Как мы стали постмодернистами» Джеффриса и «Пустошь. Первая мировая и рождение хоррора» Пула, отечественный палп — «Туннель» Вагнер, переиздания (что характерно, почти одновременные) Балаша, Деллюка и Кракауэра, роботы из динамика моего телефона, — не будь я унылым душнилой (хотя, позвольте, что с нами не так и почему постоянно должно быть смешно?), уже закончил бы перечислять и пошёл бы куда-нибудь дальше, — фильмы: «Анора», «Слухи», «Снег в моём дворе», «Проклятие» (сериал), «Присяжный № 2», «Нежить», «Мегалополис», «Улыбка 2» и «Я видел свет телевизора», огни и мгла северного города, над всем этим — котята-путти и камни вместо облаков. В этом году, я перестал думать, как повёл бы себя под пытками. So long, мой 2024-й. До встречи на Планете динозавров.
1 «В мелочах появляется ответственность. Помню, как отец на лестнице, такой приставной, мы жили в коммуналке, и счётчик электрический был на площадке, помню, как он ползал и выписывал, знаете, там до копеечки всё, что нужно заплатить за электроэнергию. И всё вовремя делал. То есть это в шесть часов утра, вот сейчас мы сюда зашли, когда музыка гимна была, ну это музыка гимна Советского Союза. Ровно в шесть утра гимн играл, он уходил на работу» («Путин рассказал о своем отце и методах воспитания в своей семье» // Tass.ru. 2024. 23 янв. URL: https://tass.ru/obschestvo/19796679).
Вместе мы многому научились, как очнулись — ничего не забудем и ничего не простим. Если окинуть трезвым взглядом себя и всё остальное, как говорится, спокойно поискать ответы в учебнике по истории, станет ясно, что во время чумы где-то всегда идёт пир, лицемерие и цинизм — издержки профессии политика, «бабло побеждает всё» известным для нас способом, а жизнь — неизвестным. Может, эта мантра хоть на время приглушит этот невыносимый диссонанс. Эн смотрит в зеркало над раковиной, думает о смерти и идёт на работу. Он заходит в вагон метро и старается занять такое место, где можно избежать контакта с остальными пассажирами — телесного или зрительного, и не быть скованным в движениях, голос из репродуктора объявляет название следующей станции, и четыре пары дверей схлопываются почти одновременно, с еле заметным рассинхроном, Эн достаёт из кармана телефон, чтобы проверить, сколько времени, но отвлекается на непрочитанное сообщение, и забывает, что показали часы. В офисе Эн ждёт, пока закипит чайник, потом, заметив в календаре приближение конца месяца, строит ленивые планы (IT-курсы? поездка на Алтай? уроки стрельбы?) и возвращается за письменный стол, экран компьютера загорается, и Эн продолжает печатать свой трактат:
«1.) Да, мы совсем перестали понимать этот мир, — говорят учёные. Истину заслонили трактовки. (И ирония — этот игривый нигилизм, отрицающий возможность смысла.) Поверхность стала важнее глубины, всё лишь слова-слова-слова. Изображения и звуки — что угодно — окончательно утратили способность доказать что бы то ни было. Deepfake. (Fake it till you make it great again.) Эпоха растерянности и подозрения. „Всё неоднозначно“. (Теория управляемого хаоса. Опустился туман.)
2.) Аппеляция к чувствам, а не разуму. Двигатель нашей маниакально-депрессивной экономики — соблазны, а не угроза штрафа — круговорот желаний и следующего за их осуществлением разочарования. (Сильные и сложные эмоции при этом признаны опасными, поэтому всячески усмиряются, в т. ч. с помощью фармацевтики. Полная анестезия, общий наркоз.) Так новости превратились в часть индустрии развлечений, инфотеймент, мультики для дураков. Так политика стала не просто бизнесом, а шоу-бизнесом, спектаклем, не предполагающим действенного участия зрителя.
3.) Ненасытное потребление грозит обернуться полным истреблением. Логика паразита.
4.) Диктатура рынка, которая держится на неолиберальной иллюзии индивидуальной свободы. Параллельный процесс — расчеловечивание и цифровизация всех и вся, превращение любого — в упаковку от товара, единицы и нули, пиксели на экране, — да, да — в симулякры.
5.) Всё вышеперечисленное свидетельствует нам о крахе постмодернистского проекта, который, вероятно, и провоцирует реванш модернистских практик. Пока мы всё сильнее увязали в горизонтальных отношениях, плену собственных парадоксов и каламбуров, Автор воскрес. Век назад модерн хотел уничтожить обрюзгшую культуру, теперь — опять бросает вызов растворившемуся в самодовольстве и комфорте буржуа или, что больше похоже на правду, демонстрирует свою нездоровую реакцию на глобализацию и всеобщую эмансипацию, ускоренную развитием средств связи, хотя…»
и т. д., и т. д., и т. д. «Любая власть отвратительна», — однажды произнес в беседе Аркадий Викторович Ипполитов, не помню по какому поводу. Он же когда-то писал для «Сеанса»: «Нет большего преступления человека против человечности, чем осознание себя частью большинства и основанное на этом чувство собственной безгрешности и безнаказанности». Это справедливо всегда и сегодня.
У этого мальчика расстегнулся воротничок. А этот мальчик свернулся калачиком. Этот ползёт на пузе. А этот — чем-то испачкался. Этот мальчик плачет и зовёт маму. Этот мальчик молчит с закрытыми глазами, наверное, спит. А этот мальчик встал и побежал дальше, его непослушные ноги несут на себе весь его вес, а ремень АКМ трёт шею.
