Высшие формы — «Город золотой» Рима Шарафутдинова
Под небом голубым был «Город золотой». Сегодня в «Высших формах» — фильм-детство, время — 80-е, место — родные дворы, улицы и магазины. О своей картине Юрию Михайлину рассказывает Рим Шарафутдинов.
Идея фильма появилась лет за пять до производства. Я долгое время делал активную, гэговую анимацию, но в какой-то момент немного от этого устал, захотелось чего-то другого. И раньше я частенько экспериментировал: когда становилось скучно работать, то менял жанры — как в «Супер 8» и в «Супер 9». И вот, пришла мысль сделать что-то совсем для меня новое: один день из жизни пацана в 1980 году.
Не могу точно сказать, как пришла эта идея. В то время было популярно понятие «док анимация», все о ней говорили. Может быть, таким макаром этот вирус залетел и в мою голову. Но мысль не была продумана — просто хотелось сделать что-то о времени моего детства. Было решено: пусть идея еще полежит на полке, в голове, а я буду к ней возвращаться, и, может быть, со временем что-то прояснится. В 2022 году пришло предложение от студии «Мастер-фильм»: «Нет ли у вас сценария, который вы хотели бы снять?» Думаю: «А давай-ка попробую этот». Идея очень легко оформилась, никаких сложностей с написанием заявки не было, и я взялся за дело.
Решил, что буду делать фильм почти документальным
1979-й и 80-й годы были для меня золотыми — я уже не ребенок, но еще не взрослый, такая осознанная радость. Время действия — воскресный день. Будни школьника понятны: школа, дом. А в выходной можно делать все, что угодно.
Сразу определились три ключевые точки: очередь за колбасой, фильм «Пираты XX века» и встреча с хулиганами. Когда начал писать сценарий, то понял, что фильм можно было бы назвать (конечно, я бы так его не назвал) «Хлеба и зрелищ». Живущему в Советском Союзе человеку (например, мне) нужно было что-то поесть и что-то посмотреть.
Для нас в провинции стоять два часа в очереди за колбасой было нормально. И если ты не придешь за час до открытия магазина, колбасы тебе может и не достаться. А вечером идешь в кино и, опять же, стоишь в очереди за билетом (в сценарии была эта вторая очередь, но я ее убрал, потому что мультфильм и так получался длинным). На «Пиратов XX века» мы ходили много раз. Сейчас его, конечно, смотреть не очень интересно, прошло время, фильм устарел, но какие-то кусочки пересматриваю с удовольствием.
Высшие формы — «Прощайте, люди!» Анны Климановой
А встреча с хулиганами — это была наша жизнь. К какой школе ты принадлежал, в том районе и мог ходить. Зайдешь в другой — можно нарваться. Это было в порядке вещей: можно было пойти в кино и получить удовольствие, а потом ты встречал людей, от которых не мог убежать. И они просто комкали твой день, как бумагу.
Мне не хотелось розовых очков или какой-то жути. Я старался посмотреть на жизнь несколько отстраненно, но одновременно — отобразить свои точные личные ощущения от разных вещей. Например, холодное утро, когда идешь в магазин, или вечер, когда сидишь во дворе, и день остывает вместе с людским гомоном.
Было сложно — я привык работать с действиями и раньше думал (и, в принципе, сейчас от этого не отхожу), что хорошая, техничная, живая анимация — это самое главное. Попытаться передать впечатления, ощущения — к этому пришел только с годами.
Нужно было определить жанр. Сначала думал делать в духе «Града обреченного» Стругацких. История, где вроде бы все нормально, но есть небольшие отклонения, которые переводят все в жанр фантастики. Например, у меня был эскиз, где люди выносят из магазина огромную длинную колбасу. Но потом понял, что это переведет все в другую плоскость, и решил, что буду делать фильм почти документальным. Я перенес в мультфильм двор, в котором жил сорок лет, и подъезд, откуда утром выбегает мальчик. Между колбасой и кинотеатром должно было пройти несколько часов. Вспомнил про удовольствие ходить по летнему городу и решил сделать такую же прогулку.
Мальчик — это, наверное, я
Хотелось наполнить это состояние моментами и нюансами. Кое-где в массовке я нарисовал своих родственников — себе на память. Там есть и наши знаменитые соотечественники. Например, Юрий Шевчук, в которого врезаются мальчики, разливает пиво. Когда он хочет бросить в них камнем, девушка ему кричит: «Юрка, не стреляй!» (у него есть такая песня), и начинает играть музыка, очень похожая на альбом «Периферия», который, правда, был записан в 1982 году.
Другие герои собирательные. Мальчик — это, наверное, я, у него и моя одежда. Его друг — по типажу мой младший брат, но мы с ним так не гуляли. А так мы ходили с другом, с ним же случилась и история с хулиганами. Я не делал точно, просто собирал, как было удобно. Значок «Ну, погоди!», который отбирают хулиганы, я не носил, хотя с детства был жутким фанатиком этого мультфильма и решил передать ему такой «привет». Но отобрать тогда могли, что угодно, даже, в общем-то, им не нужное. Если подумать: зачем им значок? Но была такая психология: главное — унизить. На этом, как говорится, стояли. Но, опять же, когда я это делал, совсем не хотел нагонять жути. Они и с виду нормальные парни, просто так везде тогда было устроено: кто-то жертва, кто-то — наоборот.
В мультфильме еще должна была быть тема, которую не получилось доиграть: после того, как одного мальчика избили, а другого не тронули, дружба между ними треснула. Они в этом не виноваты, так бывает. Я даже начал делать этот кусок, но потом вырезал — побоялся, что не справлюсь. Да и нельзя объять необъятное, хотелось сделать фильм лаконичнее.
В самом начале работы заручился согласием художника и композитора, с которыми и до этого работал. На них возлагалась большая ответственность — отобразить время. Если бы они отказались, может, я бы за это и не взялся. Рисовали детали: бочка с квасом, спортлото, вилка, которой в магазине проверяют свежесть хлеба. Кстати, для меня это все не анахронизмы. С большим трудом я иногда осознаю: «А что, этих компостеров в автобусах уже нет? И желтые «Икарусы» больше не ездят?» До сих пор не оторвался от той жизни.
В то время вокруг висело огромное количество лозунгов, наглядная агитация постоянно присутствовала в поле зрения, как обязательная часть города. Я с детства видел эту большущую надпись: «Труд — газета профсоюзов». Главным для меня было обязательно отметить Брежнева. Сначала художник сделал его немного карикатурно. Я говорю: «Не пойдет. Он воспринимался нами, как добрый дедушка или как человек, при котором нам жилось без страха за завтрашний день — совершенно никакой насмешки». Его изображения были везде, наряду с Лениным.
Высшие формы — «Свободу Пушкину!» Ильи Малкина и Евы Павловой
В мультфильме много уфимской архитектуры. Кинотеатр «Йондоз» («Звезда»), в который заходят герои, культовое место, сейчас там снова церковь. Фонтан недалеко от ДК «Юбилейный». Там проходили все концерты, в том числе триумфальное возвращение Шевчука, которого до этого выгнали из Уфы. Госцирк, куда приезжали Никулин с Шуйдиным и Олег Попов. Кафе-мороженое «Снежинка», оно же в простонародье «сугроб» — символ 70-х — 80-х. Все, кто ходил в цирк, до или после сеанса обязательно заходили в это кафе. Его уже давно нет. Парк Гафури — очень популярное место для гуляний, часто вспоминаемое горожанами. Его тоже пришлось реанимировать. Даже место, где дети в конце играют — географически точное. Мы всегда там играли. Игра называлась «клек», некое подобие городков. Там было разграфлено: «рядовой», «сержант», «капитан», «майор», — и стояла банка из-под кофе. Если сбиваешь ее, переходишь с рядового на сержанта.
Быть одновременно и аниматором, и режиссером сложно. Показываешь, кому очень доверяешь, спрашиваешь с опаской: «Ну чего, как?» И не факт, что он скажет что-то объективное, ведь материал еще без музыки, без шумов. Приходится полагаться только на себя, хотя ты находишься глубоко внутри материала и его уже не видишь.
Первые месяца полтора работы над фильмом были ужасными. Я делал анимацию, и мне ничего не нравилось, казалось, что все скучно, в сценах ничего не происходит, нет зацепки для зрителя. Было ощущение, что у меня в руках большой удав, которого я не могу удержать, и что я делаю все хуже и хуже. Просыпался утром в плохом настроении, думал, почему оно плохое, и вспоминал: «Ах, да, я делаю плохой фильм».
Через музыку отобразить время, не используя ни одной известной мелодии
Вот герои идут, разговаривают, останавливаются, присаживаются. А что потом? Не знаешь, чем их занять. Возникает паника. У меня была мысль: в те времена алкоголики постоянно воровали стаканы из автоматов с газированной водой. Решил это использовать, и получилось хорошо: городской фонтан переходит в фонтанчик, мальчики пьют воду, моют стакан, и тут же его забирают алкоголики. А дальше что? Можно было это все расшевелить, добавить смешные наблюдения, но я сознательно отказался от этого, чтобы не превратить фильм в комикование. Понял, что моя привычка воздействовать на зрителя теми или иными гэговыми приемами в данном случае не сработает. Должно быть созерцание.
Когда делаю анимацию, то нахожусь в поиске, мне надо постоянно совмещать персонажей с фонами и музыкой, чтобы понимать, что я делаю, и уже это рождает движение для следующей сцены. В какой-то момент у художника образовалась параллельная работа, он не успевал присылать мне новые фоны, и я понял, что мы не справляемся. Нашел второго художника, очень хорошего акварелиста Эдуарда Ханнанова. Я делал наброски карандашом, отсылал ему, он рисовал акварели, а я отдавал их третьему художнику, Андрею Забатыгину, и тот уже доводил их на компьютере. Может быть, из-за этого наш визуальный ряд в какой-то степени пострадал — не получилось достаточной цельности.
Очень большой вклад в фильм внес композитор Владислав Савватеев. Было важно через музыку отобразить время, не используя ни одной известной мелодии (чтобы не связываться с авторскими правами). Я накидал ему референсов, и он должен был написать оригинальные треки, которые при этом звучали бы узнаваемо. Мы не понимали, какой сделать тему в магазине. Он принес одну мелодию, другую — все классные, но не то. «Ты мне скажи, что там должно быть?» Я говорю: «Должна быть какая-то машинерия, что они стали немного роботами. Но при этом не педалируй это». И он придумал что-то в стиле Depeche Mode.
Высшие формы — «Жизнь маленьких зверей» Игоря Маломуда и Константина Бриллиантова
Прогулка по городу в фильме довольно длинная — две с половиной минуты. Я хотел, чтобы там получился музыкальный микс. Сначала — музыка как из детского фильма (как референс — «Каникулы Кроша»), потом — что-то под «ДДТ», потом — какой-нибудь ВИА, и в конце должно было играть диско наподобие Boney M. Вячеслав — очень профессиональный человек. Он сделал по-своему. Получилась хорошая музыка, хотя, на мой взгляд, не очень узнаваемая.
Кусочки из мелодий, которые не вошли, мы вставили в последнюю сцену с балконами. Там еще звучит фрагмент песни под гитару. Это должно было быть что-то под Высоцкого — тоже отсылка к 80-му году, когда он умер. Начали искать исполнителя, который мог бы так спеть — не нашли. Думаю: «Не беда, спою сам». Взяли стихи моего друга, на которые примерно в те же годы сочиняли песни про каторжан. Тогда многие слушали блатные песни, они звучали во дворах, на кассетах, вперемешку с программой «Время». Эта песня стала хорошей паузой, отбивкой после сцены с хулиганами.
«Друг, тебе придется очень-очень нелегко. Будет такое, что Боже мой»
В финальном эпизоде у композитора была сложная задача. Я сказал: «У человека произошло крушение. В этот момент детство заканчивается, начинается жизнь». Такое происходит, конечно, не внезапно, но это — один из таких моментов. Год назад при тех же обстоятельствах ты этого, может быть, и не понял бы, а сейчас начинаешь осознавать, и эти мысли делают тебя взрослее. Это пробуждение человека, момент, когда в нем появляется какая-то сложность.
В сценарии было написано (но не знаю, получилось это или нет), что мальчик сидит, все это переживает и очень смутно догадывается, что впереди — толща лет. Что сейчас — лучшее время его жизни. Потом у нас выход на небо, мы как бы пронзаем время и смотрим, что же там дальше. И я из будущего говорю: «Друг, тебе придется очень-очень нелегко. Будет такое, что Боже мой». Но он еще этого не знает.
Попросил композитора сделать что-то в духе Артемьева. Он сделал совершенно поперек, но, на мой взгляд, очень хорошо. Не могу объяснить, почему мы поставили в финал «колечко-колечко», это тоже сделал Владислав, который был и звукорежиссером. По-моему, это славно туда вписалось — будто нас догоняет эхо чего-то уходящего.
Некоторые мои воспоминания стали для кого-то родственными
Вся работа заняла месяцев девять-десять — стандарт. Фильм был заявлен на восемь минут, а сделан на десять. Большой перерасход. В мире анимации это не практикуется, но я сделал это, грубо говоря, за свой счет, и не жалею.
Спустя некоторое время пересмотрел фильм, и, в принципе, остался доволен тем ритмом и правилами анимационной игры, которые в нем установлены. Показалось, что нам удалось поймать то время. Сейчас какие-то моменты из фильма стали для меня более вещественными, чем то, что было на самом деле, заслонили воспоминания.
После показа в Уфе зрители говорили, что многое в фильме узнаваемо. Потом был показ по местному телевидению. Правда, в последний момент они вырезали, как хулиганы бьют мальчика по лицу, и сказали мне об этом уже в эфире. Пока фильм мало кто видел, не могу сказать, как к нему отнесется широкий зритель. Были немногочисленные фестивали. В Белоруссии один молодой парень сказал: «Я это тоже вспоминаю». Спрашиваю: «Тебе сколько лет?» — «30. Это — ностальгия». Оказывается, некоторые мои воспоминания стали для кого-то родственными.
Читайте также
-
Назад в будущее — Разговор с командой видеосалона
-
Высшие формы — «Прощайте, люди!» Анны Климановой
-
Высшие формы — «Свободу Пушкину!» Ильи Малкина и Евы Павловой
-
Высшие формы — «Жизнь маленьких зверей» Игоря Маломуда и Константина Бриллиантова
-
Взгляд сквозь годы — «Шукшин» Александра Расторгуева
-
Как мы смотрим: мифы, страхи, «Дыры»