Зомби, порно и хорошие манеры
Фильм «Гордость и предубеждение и зомби», снятый Бёрром Стирсом по одноименному мэшап роману Сета Грэма-Смита, — симптоматичная для современного массового кино попытка создать идеальный продукт, рассчитанный на универсального зрителя: понемногу и для девочек, и для мальчиков, для молодых людей разной степени молодости, случайного зрителя и разных фан-групп. Мэшап, хоть и мешает несоединимые ингредиенты, работает в логике магазина Fix Price, где за 100 рублей тебе продадут и швабру, и бижутерию, и банку компота. Учитывая небольшой по меркам костюмированного экшн-кино бюджет в $28 млн, сравнение уместно. Есть здесь и мелодрама с узнаваемым сюжетом (интрига — не главное в мелодраме, так что классический материал всегда в пору), и юмор (элементы комедии давно интегрированы почти во все жанры голливудского кино), и восточные единоборства (куда сегодня без них), и костюмы, сочетающие в себе исторические черты с эстетикой ролевых игр, вроде ножей и дуэльных пистолетов, которые сестры Беннет сексапильно заправляют в свои кружевные подвязки. Наконец, есть изрядно наскучившая в кино апокалиптическая перспектива, ну и, конечно, зомби — один из популярнейших феноменов массовой культуры, давший начало целому жанру. Зомби, собственно, призваны здесь не столько пугать или провоцировать экшн, сколько иронично оттенять набившее оскомину произведение школьной программы (если бы в России умели снимать про зомби, на роль отечественного эквивалента лучше всего подошел бы «Евгений Онегин»). При этом данная пародия ни на что не претендует, кроме разве что серьезного бокс-офиса. «Всякий зомби, располагающий мозгами, жаждет заполучить еще больше мозгов — такова общепризнанная истина», — гласит переиначенный Грэмом-Смитом эпиграф из Джейн Остин. Такая логика вполне соответствует логике голливудской киноиндустрии.
Зомби — едва ли не столь же популярный объект для критического исследования современной массовой культуры, что и порно
С видом на жительство
Выпущенный в 2009-м году американским издательством Quirk Books роман «Гордость и предубеждение и зомби» за авторством Джейн Остин и Сета Грэма-Смита моментально стал бестселлером. Восемь месяцев он держался в списке самых продаваемых книг по версии The New York Times, и был переведен на 20 языков — в России книга вышла уже в следующем 2010-м. В общей сложности около 85% содержания романа составляет оригинальный текст Джейн Остин, остальные 15% — новые герои и обстоятельства, возникающие в связи с зомби-апокалипсисом, охватившем Британские острова в начале XIX века. В ряде случаев Грэм-Смит также идет на упрощение языка Остин, выкидывая некоторые чересчур сложные обороты великосветской речи и ставя на их место острые и зачастую кровожадные реплики. Ради любопытства на странице «Гордости и предубеждения и зомби» в русской «Википедии» можно найти сравнение двух соответствующих отрывков из книг Остин и Остин + Грэм-Смит.
Термин «мэшап» (mashup или mashed-up novel) относительно произведений литературы был введен в оборот лос-анжеллесcким литературным критиком и блогером Кэролин Кэллог именно в связи с книгой Грэма-Смита. Возникновению этого жанра не мало способствовали разнообразные фандомы наряду с поплярным развлечением — фан-фикшнами: пользовательскими литературными вариациями на любимую тему или с любимыми героями — а также статус public domain (то есть всеобщего достояния) многих произведений литературы, в том числе и романа Остин, опубликованного в далеком 1813-м году. Вслед за «Гордостью и предубеждением и зомби» последовали «Президент Линкольн: Охотник на вампиров» (следующая книга Грэма-Смита была еще в 2012-м году экранизирована Тимуром Бекмамбетовым при продюсерской поддержке Тима Бертона), и книги других авторов, среди которых «Андройд Каренина», «Королева Виктория: Охотница на демонов», «Робинзон Крузо (Приключения ликантропа)».
Зомби — едва ли не столь же популярный объект для критического исследования современной массовой культуры, что и порно. На самом общем уровне в обоих случаях мы имеем дело с реализацией непристойного и проблематичного влечения. Дегуманизированный разлагающийся труп — испещренная подробностями, но полая внутри непристойность десакрализованной смерти. За исключением таких фильмов, как «Я — зомби. Хроника боли» или «Тепло наших тел», где у героя-зомби есть страдания, которые предполагают зрительскую идентификацию, зомби-жанр предлагает полигон для нереализованного влечения к насилию по отношению к другому и чуждому. Оставляя подробный анализ специалистам в этих областях, можно тем не менее сказать, что в какой-то мере зомби-жанр — это порно, вывернутое наизнанку. Однако в отличие от порно, в случае зомби насилие законно и откровенно желанно. «Эстетизации и эротизации смерти в массовой культуре соответствует симметричная, но противонаправленная тенденция порнографии выводить на свет экрана задрапированное сексом насилие» (Игорь Чубаров, «Порно как искусство насилия» Логос № 6, (2012). «В конечном счете предмет порнографии — не секс, а смерть» (Сьюзен Зонтаг, «Порнографическое воображение», 1967).
Любопытно, что чуткий к современным трендам массовой культуры голливудский сценарист Сет Грэм-Смит первую свою книгу посвящает именно проблеме порно: «Большая книга порно: Проникающий взгляд на мир грязных фильмов» — сборник эссе о восприятии порнографии, выпущенный Грэмом-Смитом в 2005-м году. В то же время и порно, и зомби — феномены амбивалентные, имеющие отношение как к репрессивной культуре, так и к эмансипации и освобождению. В случае зомби теоретики все чаще склонны видеть политический подтекст этих репрессивных или эмансипаторных тенденций — никаких зомби как таковых не существует, речь всегда идет об исключенных обществом социальных группах: геях, женщинах, мигрантах, представителях «нетитульных» национальностей или угнетаемых классов. Такой взгляд отстаивают в своих исследованиях американский теоретик жанра хоррор Робин Вуд и российский философ Игорь Чубаров.
Прививка непристойности в виде зомби роману Джейн Остин — на поверхностном уровне всего лишь коммерчески привлекательный способ стряхнуть пыль с британской классики
Нашествие зомби в Англии времен Джейн Остин и короля Георга III в фильме видится, в первую очередь, как непристойность, уже почти привычно вторгающаяся в жизнь английских аристократов, но всячески исключаемая из светского обыденного распорядка с его балами, нарядами, чисткой серебра (или мушкетов, как в фильме) и вечными хлопотами: за кого выдать пятерых дочек без особого приданого. Такую догадку подтверждают первые же фразы романа: «Мистер Беннет ответил отрицательно и продолжил свое ежеутреннее занятие по заточке клинков и полировке мушкетов, поскольку случаи нападения неприличностей за последние недели серьезно участились». Присутствие зомби в Незерфилд-парке непристойно так же, как если во время званого обеда на кого-то из гостей вдруг сядет жирная навозная муха (такой способ определения живых мертвецов использует в фильме охотник на зомби полковник Фицуильям Дарси). И если краткая предыстория зомби-апокалипсиса в начале фильма еще позволяет надеяться на какую-то критическую составляющую, привносимую сюда вместе с инородным мотивом, — в предуведомлении зрителям намекают на колониальную подоплеку зомби-заразы, мол, вместе с процветанием торговля с колониями занесла в Англию и «черную чуму»; таким образом, нашествие зомби можно было бы понимать как расплату за грехи колониальной политики, — то далее от какой-либо политической критики не остается практически и следа. Более того, герой фильма, который мог бы сойти за своеобразного Мартина Лютера Кинга от зомби (сюжетная линия, иронично связанная с «Церковью Святого Лазаря», призванной объединить мирных и управляемых зомби), напротив, в итоге оказывается бесчестным негодяем, подлецом, практически Антихристом. В итоге аристократы, хоть и обедневшие, остаются аристократами, единственно имеющими возможность обладать свободой и достоинством. В этой перспективе даже матримониальный хэппи-энд для героев можно расценить как подтверждение их человеческого статуса, которого оказываются недостойны другие. Для того, чтобы гордые и полные предубеждений Лиззи Беннет и Фицуильям Дарси, наконец, обрели законное счастье в статусе супругов, им нужно до этого час с лишним истреблять зомби
Зачем же этому сюжету вообще нужны зомби? По большому счету такой вопрос следует задавать любому произведению зомби-жанра. Прививка непристойности в виде зомби роману Джейн Остин — на поверхностном уровне всего лишь коммерчески привлекательный способ стряхнуть пыль с британской классики, средством, выбранным почти наугад (идею ввести в роман зомби Грэму-Смиту подсказал его друг издатель). Но если копнуть глубже, зомби, как и вампиры, и прочая нечисть в случае других мэшапов, работают как проявитель скрытых пружин социального устройства произведения. Чем удачнее выбран этот проявитель, разумеется, упрощающий и уплощающий литературную ценность оригинала, — тем сильнее резонанс от каждого мэшапа. Матримониальный «детектив» Остин оголяется с помощью матримониального «боевика» Стирса и Грэма-Смита. Изящно уложенные в оригинальном тексте конкуренция, сексуальная подоплека, насилие и неравенство в явном виде выходят на первый план. Однако предметом критики в «Гордости и предубеждении и зомби» становится разве что положение конкретной женщины — мы все сочувствуем Элизабет Беннет и хотим, чтобы они с мистером Дарси поскорее нашли друг друга. Все остальные возможные для критики пласты текста таким подходом стираются, да и реальная непристойность купли-продажи невест и охоты на женихов в английском обществе начала XIX века нивелируется приторным хэппи-эндом.
