Юрий Норштейн на страницах «Чапаева»
● ● ●
О жизни и совместной работе рассказывает жена и художник-постановщик большинства фильмов режиссера Франческа Ярбусова:
«Я поступила туда, когда училась в пятом классе. Юра говорит, что вроде бы помнит меня смутно, что у меня коса была длинная. А мне вспоминается, как однажды директриса — было холодно, и она перевязала себя пуховым платком — вошла к нам в класс и говорит: «Этот Рыжик опять порвал свою работу!»
На перемене мы бегали смотреть, кто порвал работу, и заглядывали в мусорную корзину. Этим темпераментным Рыжиком был Юра. Он учился на два класса старше».
Речь Юрия Норштейна по случаю присуждения ему степени Почетный доктор Чешской Академией Художеств достойна быть широко цитируемой, наравне с другими подобными речами великих:
«Я говорю сейчас и вам, и себе: мы счастливы, потому что мы в творчестве, мы живем в нем, будто продираемся сквозь терновник.
Мир заполнен многообразным опытом, и ответа общего нет. И все же, если ты держишь младенца на руках, ты испытываешь восторг, и смысл отрицательного опыта полезен хотя бы тем, что заранее заставляет тебя проникаться пронзительной печалью о судьбе твоего ребенка, или друга, или просто близкого тебе. И если ты испытываешь горечь, грусть от предстоящей чьей-то судьбы, ты уже невольно участвуешь в мысли, что есть нечто, ради чего стоит писать стихи, делать фильмы, сочинять музыку, жить, просто трудиться».
● ● ●
«Идеально, когда назревающие проблемы видят другие, но не могут выразить их так, как это можешь сделать ты. Чаще всего художник видит их раньше других, видит разрыв между идеалом и бытием.
Другая часть зрителей (меньшинство), изощрившая свое сознание мгновенностью и легкостью прочтения художественного текста, чаще всего лишена простодушия восприятия и тоже может ошибаться. Может быть, сказанное и покоробит кого-то, но прежде всего я делаю фильм для себя, и мне он нужен раньше других».
● ● ●
О разнице между анимацией и кино:
«Одно время (и довольно долго) приходилось доказывать, что мультипликация — тоже искусство. Причем чаще всего приходилось доказывать коллегам. Потому что иногда я слышал от них: „Ну, хорошо, художники рисуют, а режиссеры-то что у вас делают?“ Невежество, заключенное в этом вопросе, может быть выставлено в музее… не знаю… революции, наверное. Что значит „что делает режиссер?“».
● ● ●
Об особенностях стиля Юрий Норштейна пишет Михаил Ямпольский:
«Мультфильм оказывается как бы неизбежно по-брехтовски “отчужденным”. Норштейн указывает, что эффект, к которому он стремится, может быть выражен следующим образом — зритель идет в кинотеатр готовый ко лжи и неожиданно сталкивается с правдой. В этом художественном эффекте иллюзионным элементам зрелища отводится значительная роль».
● ● ●
О течении времени в фильмах режиссера:
«В фильмах Норштейна, как и в произведениях Тарковского, находишь немало статичных планов. Подобно Тарковскому Норштейн прислушивается к изображению, ждет, когда оно начнет „говорить“. А когда изображение „смолкнет“, Норштейн переходит к следующему плану, но иногда — немного раньше, чтобы в памяти зрителя остался как бы отголосок, недоговоренность изображения…».
● ● ●
Эссе Юрия Норштейна о фотографии и рассказ о нескольких людях из семейного альбома:
«Тетка звонила, и разговор начинался с одной и той же фразы: «Юрочка, я безошибочно умираю, а ты не едешь, чтобы помочь старой, больной своей тете».
После смерти мужа она сделала несколько попыток выйти замуж. По-моему, она затевала весь карнавал в предвкушении смачного рассказа уже на ту пору немногочисленной родне».
● ● ●
Еще несколько рассказов Юрия Норштейна о других и о чужом.
…об Александре Тимофеевском – предисловие к трем сценариям;
…об Александре Алексееве и изобретенной им технике игольчатой анимации:
«по существу, он средствами мультипликации создавал нерукотворную книжную графику»;
…и об одном из любимых фильмов – «Аталанте».
● ● ●
Из любви к чужому родился и первый режиссерский опыт в мультипликации – фильм «25-е — Первый день», задуманный как «революционно-романтический этюд, в котором живопись русского и европейского авангарда 1910-20-х годов соединилась с музыкой великого композитора Дмитрия Шостаковича»:
«Мы с моим соавтором, Аркадием Тюриным, на себе испытали силу политической редактуры. Нас заставили выбросить эпизод, сделанный по гравюре Фаворского «Ленин и Революция». Вместо него в фильме плакатный Ленин, на фоне всего монтажного куска ставший чудовищем.
Нам пришлось убрать недоснятый финал. Фильм так и не появился в задуманном варианте. И все же я не жалею о сделанном».
● ● ●
О кинематографичности поэзии Маяковского и замысле фильма о нем:
«Я себе никогда не смог бы объяснить, почему в том фильме по мокрому от мелкого дождя городу должна была плыть огромная рыба — над машинами, над сверкающими фарами такси, над фонарями, отраженными в тротуаре.
Я просто записывал для себя какие-то кусочки, рисовал. Некоторые эпизоды были связаны с поэмой „Про это“».
● ● ●
О том, как создается персонаж. Например, ёжик. Именно ёжик!
«На самом-то деле, какая сложность — нарисовать ежика? Сколько их в мультипликации ходит с экрана на экран… И почему-то всякий раз считается, что это новый персонаж… Потому у нас две задачи были главными. Простота, о которой я уже говорил, и — не повторить то, что уже было. Не повторить… Он должен быть именно Ежик. Само звучание слова: „Ежик“ — не „Еж“! Ежик и Еж — это же разные персонажи. Ну, как сказать „Еж в тумане“?»
● ● ●
О создании фильма «Сказка сказок»:
«Это должен быть фильм о памяти.
Помните, какой длины были дни в детстве? Каждый день стоял сам по себе, сегодняшнее исполнялось сегодня, а для завтрашнего счастья отводился завтрашний день. Все истины были простыми, все новые предметы повергали в изумление, а дружба и товарищество стояли превыше всего».
«Так я разбил этот эпизод на некие отдельные сегменты действия. При этом все время испытывал какой-то внутренний ужас — оттого, что в этих действиях ничего не происходит. В этом-то вся сложность. Ты перестаешь понимать, будет ли это интересно, будет ли смотреться, удержит ли зрительское внимание? И много раз, делая раскадровку, я все равно приходил к одному и тому же результату. В конце концов мы начали снимать».
На технические вопросы студентов о «Сказке сказок» — как был сделан костер, отражение Волчка в колесах машины – здесь.
● ● ●
Последние десятилетия Юрий Норштейн работает над фильмов «Шинель».
Написанный совместно с Людмилой Петрушевской сценарий:
«Иногда смешна бывает беззащитность.
И тут вполне может оказаться, что Акакий Акакиевич Гоголя — такой вот пробный камень для человечества. Что будет, если прислан в мир совершенно беззащитный? Ни словом, ни рукой не способен обороняться».
Интервью 1985 года о работе над фильмом:
«У Гоголя есть такая фраза: „Так протекала мирная жизнь человека, который с четырьмястами жалованья умел быть довольным своим жребием…“ И вот мы в фильме хотим создать такое эмоциональное поле, чтобы у зрителя возникло чувственное понимание этой фразы: „умел быть довольным своим жребием…“».
● ● ●
О Николае Гоголе и многократных его перечтениях:
«В Гоголе заложено это невыносимое ощущение внутренней гармонии, которое невозможно соотнести с тем, что происходит вокруг. Заложена неспособность обрести именно внешнюю гармонию. Это чувство раздирает любого человека. По высокому счету — мы все стремимся к гармонии, но не получается».
● ● ●
О создании образа Башмачкина через его галоши:
«Это нечто другое, чем сегодняшние галоши. Естественно, они пропускали воду, хлюпали. Да и как такой человек идет в этих галошах? Представьте себе набухшую от воды галошу. Когда наступают, она этак слегка проминается. Вот такие галоши стоят в раздевалке под прилавком».
● ● ●
О подходе к тексту при экранизации:
«Первоначальный текст не может быть законодательным. И разговоры о том, что „автор бережно перенес текст на киноэкран“, — это все чушь собачья. Потому что чем бережнее, тем хуже. Тут важно вовремя понять, что в работу над фильмом вступает твоя судьба, и фильм делается твоей собственной судьбою. Твоя судьба становится в данном случае первичной по отношению к тексту».
● ● ●
В долгострой «Шинель» превратилась во многом из-за увольнения с «Союзмультфильма». Александр Митта о ситуации:
«Норштейн не хочет ехать за границу и в условиях комфорта и достатка завершать свой фильм. Он хочет завершить его на Родине. Одни хотят ездить, другим нужен дом родной. Еще не известно, кто из них дальновиднее. Это выясняется не сразу, а через много лет. И смотрите, как странно изменились условия творчества. Если бы Норштейн взял под мышку свою пленку и поехал доделывать фильм в Канаду или в Бельгию, все было бы нормально. Все были бы довольны».
Проблемы с руководством студии были и во время работы над предыдущими картинами. Об этом Лана Азарх:
«Если бы не постоянная могучая поддержка Хитрука, неизвестно, как бы Норштейн преодолел все препятствия. Жена Хитрука Маша говорила мне: «Не знаю, кого Федя больше любит, своего сына или Юру». Когда фильмы «Лиса и заяц», «Цапля и Журавль» и «Ежик в тумане» были выдвинуты на Государственную премию, какая волна сальеризма поднялась на студии! Некоторые товарищи Юры по его тяжелым временам, когда теперь ему повезло, перестали с ним здороваться!».
Федор Хитрук о Юрии Норштейне:
«У него удивительно сочетается логика с интуицией. Сам Юра гораздо шире своей специальности. Это очень важно для аниматора — не замыкаться в пространстве рисованного или кукольного фильма, а рассматривать его в контексте всей культуры, истории, психологии. У него гениальная память. Одна из составляющих гениальности — это память».
● ● ●
А после «Шинели…». Юрий Норштейн о замысле фильма «О поэзии и Поэте»:
«Фильм весь должен состоять из таких вот мгновений, как бы из отдельных частей жизни, каждая из которых бесконечна. Должна быть значительность простого. Вырастание повседневности в событие. Так на японских гравюрах художник, изображая женщину, расчесывающую мокрые волосы, рисует их, будто пряди водорослей в ручье колышутся».
● ● ●
Хотя и к это теме Юрий Борисович уже подошел. Интервью «Искусству кино» о Басё и работе над новеллой для альманаха «Зимние дни» по его стихотворению:
«Очевидно, у больших поэтов (таким свойством обладал и Пушкин) где-то в сознании слиты воедино ощущения материи вещественной и звуковой. Еще мне показали рисунок Басё, где он графически изобразил храп спящего друга. Это так смешно! На самом деле материальное воплощение невоплощаемого сходится с тем, что делали художники в XX веке, но они делали это серьезно, а здесь с чувством юмора, без пафоса, без патетики».
● ● ●
«Школа Норштейна уникальна даже для мировой практики своей содержательной многозначительностью и лирической сосредоточенностью, а также тем, что создаем, так сказать школу, «анимационного переживания», если заимствовать классическую терминологию К. С. Станиславского».
● ● ●
Очень хотелось бы составить путеводитель по папке как комментарий к автобиографии. Например, родился — поставить пару материалов с воспоминаниями из детства; пошел учиться – вот вступительное сочинение, баечка про веселое студенчество и именитых учителей; а тут и дипломную работу заметили… Но с папкой Норштейна так не выходит.
