Портрет

Бертран Бонелло: Трещина в сердце

Этот текст приурочен к пятидесятилетию Бертрана Бонелло, но стоящая над ним дата у любого вызывает другие ассоциации: для XXI века 11 сентября — событие того же ряда, что для XX столетия 28 июня, день сараевских выстрелов. Биография Бонелло вообще размечена ключевыми для современности датами — он родился в 1968-м, в год протестов и волнений, во многом определивший тот мир, в котором мы живём сейчас. Режиссёр часто возвращается к этому обстоятельству в интервью, называя себя сыном революции — чьё детство, соответственно, пришлось на эпоху разочарования после её поражения. В день атаки на Всемирный торговый центр ему исполнилось 33 года, что для человека христианской культуры можно назвать символическим возрастом зрелости; для Бонелло зрелость совпала с концом не календарного, настоящего XX века, одночасной сменой эпох. В его «Ноктюраме» (2016) раздаётся эхо того дня — персонажи этой поэмы без героя закладывают бомбу в небоскрёб в Дефансе, и когда окна бизнес-центра высаживает взрывная волна, то кадры с горящими башнями-близнецами не вспомнить невозможно.

«Ноктюрама». Реж. Бертран Бонелло. 2016
Барро точно замечает: предел эстетики Бонелло находит в телесном.

Бонелло чаще других режиссёров вызывает недоумение: мне не раз приходилось слышать вопрос, чем вообще интересна и хороша «Ноктюрама» — от людей, у которых не вызывают сложностей работы Апичатпонга Веерасетакуна, Дерека Джармена или Лукреции Мартель. Фильмы Бонелло требуют не столько «умения» смотреть кино или интеллектуального усилия, сколько совпадения чувственности, эмоционального резонанса. Дело в том, что эмоции они как раз как будто лишены: «Ноктюрама» — это два часа перемещения тел в пространстве; речь идёт о террористах, но в режиссёрской интонации нет ни сочувствия, ни осуждения, ни жалости, ни негодования. Взгляд Бонелло — это взгляд меланхолика, пассивного наблюдателя событий. Когда современность изучает Дэвид Кроненберг, ему интересно разобрать её на составные части и посмотреть, как крутятся внутри шестерёнки. Когда этим занимается Ханеке, он смотрит на мир взглядом врача, ищущего патологии. Для Бонелло же действительность — это эстетический объект, чистая видимость.

«Ноктюрама»

«Париж Бонелло — грандиозный симулякр, означающее без означаемого, чистая перформативность; эмблема его — те самые манекены, которые камера подолгу разглядывает, и взорвать его — это абсолютный перформанс, закономерное продолжение логики этого мира».

«Ноктюрама»: Ночь принадлежит нам «Ноктюрама»: Ночь принадлежит нам

Из коллег-режиссёров ближе всех к Бонелло, вероятно, находится Оливье Ассаяс. Всего через несколько лет после «Ирмы Веп» Ассаяса вышел «Порнограф» (2001) Бонелло — тоже фильм о кино с Жан-Пьером Лео в роли режиссёра. Лео, символ «новой волны», играет шестидесятника, который в молодости начал снимать порно в качестве протестного жеста, но с годами превратил это занятие в профессию: так свободолюбие и антибуржуазный задор подминает под себя машина современного капитализма. В «Порнографе», однако, почти нет саркастической интонации «Ирмы Веп», как нет и осуждения: революция не была продана, даже не продала саму себя — ей просто не хватило энергии для того, чтобы сломить существующий порядок вещей. Гейне писал, что когда мир даёт трещину, она проходит через сердце поэта, и по Бонелло, только там она и остаётся — сам мир слишком прочен и способен себя восстановить. То же происходит в психоделическом фильме «О войне», где режиссёр по имени Бертран (в исполнении Матьё Амальрика), оказавшись в творческом кризисе после ночи, проведённой в гробу, и просмотра «Экзистенции» Кроненберга, присоединяется к агрессивной секте под руководством Азии Ардженто. Задача этого культа состоит в войне с современным миром — которая, как выясняется, заключается в странных совместных ритуалах и переживании личного апокалипсиса через галлюцинации.

Бертран Бонелло в фильме «Красная спина». Реж. Антуан Барро. 2014
Это мог бы быть даже не Париж, а любой другой мегаполис, и никто не заметил бы разницы.

Режиссёр Бертран — в исполнении самого Бертрана Бонелло — появляется ещё и в фильме «Красная спина» (2014), поставленном Антуаном Барро. На английском для международных показов картина была незатейливо озаглавлена «Портрет художника». Герой Бонелло хочет снять фильм о чудовищном и ходит по музеям в поисках образцов (фигурируют работы Бэкона и Караваджо), но с ужасом замечает, что сам превращается в монстра: на его теле появляется и начинает расти красное пятно неизвестного происхождения. Фильм вырос из проекта документального кино о Бонелло (Барро специализируется на «портретах художников»), но оказалось, что приблизиться к творческому методу этого автора можно только поместив его в фантастический сюжет. Барро точно замечает: предел эстетики Бонелло находит в телесном. Сексуализацией тел занимается герой Лео в «Порнографе», объективация происходит с трансгендерной женщиной в «Тирезии» (2003) — современном переложении древнегреческого мифа об андрогине-прорицателе. В «Аполлониде» (2011) секс и тело опять оказываются предметом экономических отношений. Belle époque, рубеж двадцатого века — начало современного (modern) мира, и визуальный контекст «Аполлониды» обнаруживается в живописи импрессионистов, первых современных художников, у которых дома терпимости были в числе постоянных сюжетов. Примерно в те же времена кинематограф начинается с рабочих фабрики Люмьеров — изображения индустриализованного тела.

«Ив Сен-Лоран»

«Марсель Пруст — любимый писатель Ив Сен-Лорана. Бертран Бонелло выстраивает фильм так, что каждый кадр плавно следует за предыдущим по ассоциативной логике, и лучше всего ее придерживаться, чтобы найти язык для описания «Сен-Лорана» (ведь каждый фильм требует своего языка)».

Канны-2014: Улыбка святого Лорана Канны-2014: Улыбка святого Лорана

«Аполлониду» и следующих за ней «Сен-Лорана» (2014) и «Ноктюраму» Бонелло называет «трилогией современности»: belle époque — шестидесятые — XXI век. Все три фильма устроены по-разному, и чем дальше, тем более абстрактным становится изображаемый режиссёром мир. В «Аполлониде» много бытовых сцен — картина родилась из идеи увидеть публичный дом вне часов работы, и его пространство в своей предметности очень конкретно. «Сен-Лоран» уже снят изнутри распадающегося сознания его главного героя, и оно абстрагирует мир, который то и дело разбивается на квадраты полиэкрана, как на портрете Сен-Лорана работы Уорхола. Но всё же действие происходит в частных, освоенных пространствах. «Ноктюрама» же разворачивается в вагонах метро, деловом квартале Дефанс и торговом центре «Самаритен» — на сцене общества потребления, вовсе не имеющей специфики. Это мог бы быть даже не Париж, а любой другой мегаполис, и никто не заметил бы разницы.

«Ив Сен-Лоран». Реж. Бертран Бонелло. 2016

Когда мир меняется, что происходит с его пластикой, формой, движением? Этот вопрос — среди главных, что волнуют Бонелло. Слово «движение» здесь употреблено не в делёзовском смысле противопоставления его времени — напротив, время у режиссёра тоже течёт иначе и оказывается значимым эстетическим элементом. Он укрощает его математическим монтажом (метрическим, как сказал бы Эйзенштейн), выстраивая собственный ритм. Бонелло — музыкант по образованию, и к фильмам он применяет те же структурные принципы; у него есть даже сорокаминутная экспериментальная работа под названием «Моя новая картина», где играющий за кадром и в наушниках героини альбом (написанный самим режиссёром) порождает череду абстрактных ритмизованных образов. Вероятно, это предельный пример кинематографа Бонелло — в «Моей новой картине» ничего не происходит, кроме наблюдения тел и объектов в их синтетической связи со звучащей музыкой.

В «трилогии современности» режиссёр как будто буквализирует пластические метафоры, которыми называются в языке отвлечённые вещи — слово «трансформация», например, «изменение формы». Не зря центральный элемент трилогии — фильм о Сен-Лоране, определявшем силуэты второй половины XX века. В контексте «Аполлониды» были Тулуз-Лотрек и Сезанн, в «Сен-Лоране» — Мондриан и поп-арт. В «Ноктюраме» же это, скорее, акционизм и перформанс-арт. Цели, которые выбирают террористы из фильма, неслучайны — это символические для Парижа объекты; и в отсутствие у героев какой-либо единой идеологии их атака на столицу кажется, в первую очередь, художественным жестом. Город, который входил в XX век как столица мира, в конце концов приходит к тому, что взрывает сам себя. «Это не могло не случиться», — говорит о терактах прохожая. Эта фаталистическая фраза — ключевая для кино Бонелло: когда мир сходит с ума, то это потому, что он не мог иначе.


Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: