Лицом к яйцу: «Чужому» — 40 лет
В середине XXI века на планете Земля будет изобретена технология FTL — «быстрее чем свет» — которая позволит человечеству проникнуть в глубокий космос и начать разбирать бесхозные планеты на полезные ископаемые. В начале XXII века из космопорта уйдет космический тягач «Ностромо», который вскоре будет приспособлен для буксировки горнодобывающих платформ. В 2122 году, за десять месяцев до прибытия на Землю, центральный компьютер «Ностромо» получит сигнал от неопознанного чужеродного судна, потерпевшего крушение на необитаемом планетоиде LV-426. События, последовавшие за приземлением «Ностромо», приведут к гибели корабля и потере груза. Из экипажа выживет только один человек — лейтенант Эллен Рипли.
Но пока на Земле весна 2019-го. В повторный прокат выходит «Чужой».
Занятно, конечно. Сорок лет, как фейсхаггер уселся человечеству на лицо и не собирается слезать. О фильме Ридли Скотта столько написано, что особенно не хочется останавливаться ни на деталях создания, ни на особенностях восприятия. Потому что «Чужой», как и его последыши, представляет собой кино, с успехом работающее на многих уровнях восприятия одновременно: это и фантастический хоррор о звездном одиночестве, и философская притча о Другом, и мелодраматический всхлип на тему «матери и дитя», и психоаналитическая фантазия о зубастом фаллосе, и даже производственная драма эпохи освоения глубокого космоса. В общем, универсальное кино, которое занятнее замысла и веселее любого прочтения.
Члены команды один за другим отходили в мир иной, пока не остались наедине смерть и девушка.
В 1977 году, когда Brandywine Уолтера Хилла и Дэвида Гайлера втянула в эту историю 20th Century Fox, «Чужой» был всего лишь шажком в сторону от «Звездных войн». Fox нужен был фильм про космос — в детали не особо вдавались. Ридли Скотт съехал с проложенной Лукасом магистрали и оказался в полной — глаз выколи — темноте. Сценарий «Звездной твари», написанный Дэном О’Бэнноном и Рональдом Шусеттом, был данью бесхитростной фантастике 1950-х. Скотт с помощью Хилла выковал из него идеальную метафору страха — абсолютное, неостановимое, немотивированное зло стало центром фильма. Стоило, конечно, подняться в вышние сферы, нанять в помощники художника Ханса Гигера и оператора Дерека Ванлинта (великого, а потому, кажется, в основном работавшего в рекламе), чтобы сотворить нечто запредельное, что не давалось хоррормейкерам в земных условиях. Чужой оказался выше любого маньяка, неостановимей любого Майкла Майерса — вместо морали пустота, вместо крови кислота. Неслучайно с таким сладострастием космическую тварь описывал андроид Эш — существо, умевшее ценить чужую холодность.
Сегодня «Чужой» кажется фильмом пророческим. То ли предсказавшим, то ли сформировавшим картину дня. Не только в том, что касается любви к котикам, возросшей сегодня чрезвычайно. Или знакового гендерного реванша. Речь о том, как Рипли формирует новые правила выживания. Иррациональный ужас поселился на борту «Ностромо» и рос, обретая все более жуткие очертания: члены команды один за другим отходили в мир иной, пока не остались наедине смерть и девушка. Фантастическим образом растянувшаяся на десятилетия борьба Рипли и монстра отразила не только отвлеченные культурные концепты больших художников, но и перемены, произошедшие за это время в киноиндустрии, в отношениях зрителя и кино. Сейчас понятно: это была схватка бездонного чавкающего естества и хрупкого человеческого разума. Любая победа в ней была временна и заражена сиквелами. Рипли, лейтенант Очевидность, бежала от хаоса большого кино, но куда? В рамки еще более людоедских, чем Чужой, компьютерных алгоритмов, которым не противопоставишь даже хорошие социальные навыки, холодный расчет и горячий огнемет. Победив, она оказалась в комфортном космическом гробу наедине с котом. Ее будущее — бесцельный сон в капсуле под названием «Нарцисс». Пожалуй, современному зрителю несложно узнать в лейтенанте себя.
