Маршрут расстроен — «Белый шум» Ноа Баумбаха
На Netflix можно посмотреть абсурдистское драмеди Ноа Баумбаха «Белый шум». Эта экранизация одноименного — и самого известного — романа Дона Делилло открывала Венецианский фестиваль прошлого года. О том, насколько самостоятельной получилась адаптация, пишет Роман Волынский.
В начале 1970-х годов художник и основатель «Флюксуса» Пак Намджун (в России чаще встречается написание Нам Джун Пайк) много размышлял об эффектах расширения видеокультуры за счет распространения кассет и кабельного телевидения. Всё это, по его мнению, должно было благоприятно сказаться на экологии, ведь затраченный бюджет на телепостановку, которую посмотрят миллионы, не так негативно скажется на состоянии окружающей среды, чем аналогичная сумма, вложенная в перелет суперзвезды на джете. И вообще, зачем куда-то ехать на машине — значит, загрязнять воздух — если все теперь доступно из дома. Это оптимистичное заявление вызывало и вызывает много вопросов, но оно резонирует со взглядом Делилло (и Баумбаха) на медиа. Насколько все это актуально сегодня? В духе фильма вернемся к этому вопросу попозже.
Для Баумбаха это большой режиссерский вызов
В фильмографии Баумбаха это первая экранизация. По крайней мере, первая случившаяся. Еще в 2012-м режиссер пытался адаптировать другого живого классика современной американской прозы — Джонатана Франзена и его «Поправки». Тогда на ведущие роли утвердили Грету Гервиг и Юэна Макгрегора, но, к сожалению, проект заглох, и Баумбах переключился на другой знаковый американский роман, не побоявшись «постмодернистской сложности» и «неадаптируемости», о которой не забывает упомянуть каждый пишущий о «Белом шуме». Во многом это преувеличение, ведь текст Делилло не похож ни на джойсовскую («радикально модернистскую»), ни на пинчоновскую («радикально постмодернистскую») прозу. Он куда ближе к жизнеописательной традиции Бальзака и Золя, чем может показаться на первый взгляд; с увлекательным сюжетом, внятной драматургической структурой и построением социальных типов.
В центре «Белого шума» история Джека (Адам Драйвер) и Бабетты (Грета Гервиг) Глэдни, супружеской пары, живущей в восьмидесятых в выдуманном университетском городке с четырьмя детьми (в книге их больше). Баумбах повторяет трехчастную структуру романа. Первый акт состоит из резких диалогов и домашнего гама, за которыми не так-то просто следить, поскольку на фоне всегда бубнит голос телевизионного диктора. Здесь Баумбах явно в своей тарелке, точно перенося на экран интертекстуальный речевой шум героев Делилло.
Режиссер замахивается на все темы оригинала: взаимосвязь американской идентичности и медиапространства, тотальная коммодификация, академическая ограниченность
Джек — главный специалист по Гитлеру во всей Америке. Он впопыхах изучает немецкий язык, чтобы придать своему статусу «профессора гитлероведения» легитимности, и помогает коллеге Мюррею (Дон Чидл) открыть кафедру, посвященную Элвису Пресли. В одной из самых эффектных сцен Джек и Мюррей читают лекцию по Гитлеру и Элвису перед одной аудиторией. Помимо содержательного комизма — их монологи сплавляют фюрера и короля рок-н-ролла в одну поп-фигуру — впечатляет визуальная сторона. Сцена решена как танец: камера кружит по лекционному залу, а фигуры лекторов принимают театрально-чудаковатые позы. Для Баумбаха, прежде снимавшего подчеркнуто камерные ленты со статичными мизансценами, это большой режиссерский вызов, как и многие другие сложнопостановочные эпизоды ленты.
Кроме того, данная сцена монтажно сопоставлена с аварией на железнодорожный путях (мощный взрыв в духе классических боевиков восьмидесятых). В результате происшествия над городком появляется облако смертоносных химикатов. Семья Глэдни слушает новости с нарастающим беспокойством, а затем в приступе общей паники прыгает в машину, попадая в ужасно длинную пробку на пути к эвакуационному центру. Во втором акте Баумбах повторяет литературный ход Делилло, пародируя условность фантастических сюжетов, посвященных большим катастрофам. В частности, под прицелом оказываются популярные картины студии Спилберга и фильмы-катастрофы вроде «Смерча» Яна де Бонта, — в них глобальная угроза объединяет распадающуюся семью. В фильме Баумбаха есть пара важных расхождений с литературным первоисточником: в сюжете Делилло никто не погибает, в отличие от экранизации. Будто бы сегодня в блокбастере не обойтись без парочки трупов. И, конечно, в 2020-х никуда без ковидной образности: растерянные глаза над медицинской маской знакомы зрителю не понаслышке.
Лучше всего «Белый шум» работает, изображая невротичную, сумасбродную семью в кризисной ситуации
Тем не менее, отступления от оригинала можно пересчитать по пальцам одной руки. Возможно, в столь преданном подходе основная ошибка Баумбаха. Поскольку перевод материала из одного медиума в другой требует не просто селекции и конкретизации, но и глубокого авторского внедрения в тело произведения. Порой вольного и наглого. Баумбах же тонет в многослойности романа. Режиссер замахивается на все темы оригинала: взаимосвязь американской идентичности и медиапространства, тотальная коммодификация, академическая ограниченность — и все это обрамлено лейтмотивом смерти. Экранизация превращается в тематическое слайд-шоу, подгоняемое строгим таймингом.
В третьем акте раскрывается загадка пилюль, которые тайком принимает Баббет, чтобы заглушить экзистенциальный страх перед смертью. Ее таблетки — экспериментальное лекарство, которое она получает не самым приятным для себя (и мужа) способом. Джек, впрочем, сам не прочь начать их принимать. Здесь, в фармакологической линии, которая под конец оборачивается образцовым неонуаром с приветами Брайану де Пальме, Баумбах прокладывает мостик к современности наиболее эксплицитно. В сегодняшней поп-культуре американские восьмидесятые стали пространством ретро-утопии, но Баумбах показывает роковой момент, когда наука (в частности, фармацевтика) вступила в опасный союз с крупным капиталом. Сейчас всеобщая тревожность стала еще более осязаемой, роль фармацевтики и вера в пилюли только усилилась, а история про семью, члены которой соревнуются в количестве неврозов и глубине душевных ран, уже не кажется такой смешной.
Теперь все это кажется старческим ворчанием, едва ли применимым к современности
Лучше всего «Белый шум» работает, изображая невротичную, сумасбродную семью в кризисной ситуации. Когда Джек и Бабетт остаются наедине с вывернутым наружу страхом смерти и неловкими разговорами, фильм возвращается на знакомый по другим работам Баумбаха маршрут. Драйвер и Гервиг наделяют персонажей фактурой: в романе они казались скорее функциями, транслирующими идеи автора.
Вернемся же, следуя извилистой и скачкообразной траектории фильма, к началу. Так что же с медиакритикой? Здесь возникает ощутимый зазор между мощной идеологической заряженностью оригинала и невнятно выраженной социальной критикой в экранизации. С одной стороны, Баумбах повторяет тезисы Делилло о том, что супермаркет — это храм потребления и место «спасения» человечества, а телевидение — оператор белого шума, засоряющего наши головы всякой ерундой. С другой, возникает вопрос: насколько эффективны эти художественные стратегии сейчас? Теперь все это кажется старческим ворчанием, едва ли применимым к современности. Баумбах не дает нового представления о том времени. Кажется, даже «Очень странные дела», доступные на том же стриминге, куда остроумнее осмысляли восьмидесятнический консьюмеризм и их связь с поколенческими фобиями. Давно ли вы были в гипермаркетах? Часто ли ваши знакомые смотрят телевизор? А помните, когда-то было модно демонстративное потребление? Если критика Делилло отвечала духу времени (роман был издан в 1985-м), то от вышедшего в 2022-м году фильма ожидаешь вопросов к дню сегодняшнему. Или хотя бы того, что предлагал вышеупомянутый Пак Намджун (он же Нам Джун Пайк) — перенаправления сил.
Баумбах же затрачивает огромные усилия на то, чтобы разогнать локомотив Большого американского романа, но чем дальше он едет, тем сильнее кажется, что перед тобой спецвыпуск «Симпсонов».
