Выборг-2018: Зарыть папку
«Папа, сдохни». Реж. Кирилл Соколов. 2018
XXVI фестиваль российского кино «Окно в Европу», прошедший в Выборге, завершился победой картины «Папа, сдохни» дебютанта Кирилла Соколова, получившей гран-при основного игрового конкурса «Осенние премьеры». В этой черной комедии с ненавязчивыми элементами социальной критики благородный наследник славных раскольниковских традиций (Александр Кузнецов) приходит с молотком за пазухой отомстить за свою девушку (Евгения Крегжде), униженную и оскорбленную собственным отцом (Виталий Хаев), настоящим чудовищем в полицейских погонах. Неловко выронив из-под мышки молоток, герой запускает фейерверк чрезвычайно изобретательных членовредительских гэгов, в результате чего по квартире летают не только обнаружившиеся в простреленном диване доллары, обагренные невинной кровью, но среди прочего и телевизор, который идет в ход в качестве самого веского аргумента, когда огнестрельное оружие и дрель уже бессильны.
Чувствительная часть фестивальной публики оказалась несколько фраппирована, когда жюри предпочло жестокого «Папу» более благостным картинам (например, слащавой исторической киноповести «У ангела ангина» Оксаны Карас, которой достался лишь спецприз), однако победа «Папы» явно не случайна и позволяет говорить о некоем тренде. Учитывая, что в прошлом году гран-при достался фильму Александра Ханта «Как Витька Чеснок вез Леху Штыря в дом инвалидов», где герой с детства сильно заточил на своего отца-бандита, «Окно в Европу», если дальше так пойдет, начнет превращаться в тематический фестиваль, посвященный проблемному отцовству и активной неприязни к родителям.
«Папа, сдохни». Реж. Кирилл Соколов. 2018
Одна из сильнейших картин на эту тему, представленных в Выборге, — драма «Ван Гоги», с которой Сергей Ливнев впервые за последние 20 лет вернулся от продюсерства к кинорежиссуре. Алексей Серебряков, в прошлом году игравший никудышного отца Леху Штыря, на этот раз оказывается в шкуре сына, который ненавидит своего 79-летнего отца (Даниэль Ольбрыхский). Этот папа по замашкам тоже своего рода «пахан», только в мире дирижеров, где является признанным международным авторитетом. В общем отцовско-сыновнее общение тут складывается примерно в таком же ключе, что и между Витькой Чесноком и Лехой Штырем — теплые слова «отец и «сын» употреблять никому из участников этих болезненных отношений не хочется. Если Леха Штырь доводит Витьку Чеснока до белого каления лаконичным обращением «пацан», то культурный и начитанный герой Ольбрыхского унижает своего ребенка более изощренно, позаимствовав из толстовского «Детства Никиты» обращение: «Здравствуй, здравствуй, птицын серый, энергичный и живой». Чувствуется, что эта фраза, которую папа упорно произносит, причиняет сыну едва ли не такую же физическую боль, как иголка, застрявшая у него в мозгу благодаря все тому же папе. Во взрослом состоянии, надо думать, эпитет «серый» особенно режет слух герою Серебрякова, как бы намекая на то, что сын не преуспел в своей художественной деятельности ввиду посредственного таланта, в отличие от звездного отца. Пренебрежительного «птицына» сыну крыть нечем, он скрежещет зубами и называет папу «ваше величество», но это, конечно, не симметричный и довольно беспомощный в плане издевательства ответ. Сын в этом раскладе вызывает гораздо большую симпатию, чем невыносимый, эгоцентричный и самовлюбленный отец, который, узнав о своей смертельной болезни, пристает к Богу с трусливым нытьем: «Сделай что-нибудь, чтобы я не умер».
«Ван Гоги». Реж. Сергей Ливнев. 2018
Смысл названия «Ван Гоги» авторы сохраняют в тайне до финальной сцены, однако поначалу название можно понимать так, что герои скорее согласятся отрезать себе уши, чем услышать друг друга без застарелого раздражения и обиды. Тем не менее сын находит в своей истерзанной отцовским высокомерием душе и пронзенном иголкой мозгу неожиданные ресурсы сострадания и любви, и отец на краю могилы тоже начинает превращаться из холодного памятника самому себе в живого человека. Это финальное примирение нашло живой отклик у выборгской публики, благодаря которому «Ван Гоги» заняли первое место в конкурсе зрительских симпатий «Выборгский счет» (кроме того, картина удостоилась специального приза жюри в конкурсе «Копродукция. Окно в мир»).
В более банальном ключе решаются отношения отцов и детей в игровом дебюте Павла Мирзоева «Как я стал». Обаятельный, хотя и грубый папа (Сергей Пускепалис) уверенно использует в обращении с сыном надежный материальный рычаг, чуть что отрубая ему финансирование. Сын же в исполнении Павла Табакова действительно получился человеком, который без папы не способен стать никем (разве что подлецом?), а когда пытается проявлять характер, выглядит еще более комично и инфантильно, как капризный карапуз, отказывающийся от манной каши. Так что решительно непонятно, что в этом ничтожестве находит миловидная и душевная замужняя девушка чуть постарше героя (Ольга Лерман) — оставим эту мелодраматическую натяжку на совести драматурга Ярославы Пулинович, любительницы неправдоподобных чересчур романтических коллизий.
«Кислота». Реж. Александр Горчилин. 2018
Гораздо больше похож на правду жизни режиссерский дебют актера Александра Горчилина «Кислота», герои которого имеют к родителям массу претензий, причем не столько материального, сколько экзистенциального характера. Один из ключевых диалогов: «Почему я должен помогать? — Потому что он ваш сын. — А мог бы остаться сперматозоидом», отражает упорное нежелание родителей признаться, прежде всего, самим себе: это они виноваты во всем, что расстраивает их в детях. А дети в общем-то на понимание не слишком рассчитывают и особых иллюзий насчет родительской безответственности не питают. Герой Филиппа Авдеева на сообщение матери (Александра Ребенок), порхающей по Таиландам в поисках духовных практик, что она опять беременна, скептически интересуется: «У этого ребенка тоже не будет отца?», однако в этом вопросе нет уверенности, что родиться без отца — самое худшее для сына. Если рассматривать «Кислоту» как «портрет поколения» в миниатюре, то это строптивое поколение, если и доживет до старости (с его привычками прыгать с балконов, пробовать на вкус соляную кислоту и ставить в церкви богоборческие эксперименты), то и в сенильном слабоумии вряд ли впадет в слезливую сентиментальность, позволяющую слиться с родителями в жарких всепрощающих объятиях.
«Непрощенный». Реж. Сарик Андреасян. 2018
Безутешный отец, который не нашел в себе сил простить, — герой закрывшего «Окно в Европу» фильма «Непрощенный» Сарика Андреасяна, в чьем творчестве продолжается трагический период, начатый два года назад «Землетрясением». Хочется пожелать, чтобы продюсеры, не успевшие в позапрошлом году выдвинуть «Землетрясение» на «Оскар» от Армении, на этот раз все-таки не промахнулись со сроками. В плане «оскаровских» кондиций пафосный и трагический «Непрощенный», тоже основанный на реальной истории (Виталия Калоева, потерявшего семью в авиакатастрофе и убившего виновного в этом диспетчера), ничуть не хуже, а с точки зрения неожиданной актерской работы Дмитрия Нагиева — даже интересней и глубже. Жаль только, что режиссер вместо того, чтобы помогать актеру справиться со сложнейшей задачей, больше поглощен реквизитом — подбором трогательных вещественных деталей, которые, по андреасяновским представлениям, выражают горе гораздо надежней, чем человеческое лицо. Как и в «Землетрясении», в «Непрощенном» на экране то и дело появляются душераздирающие мягкие игрушки, а с особенно щемящей нежностью Калоев сжимает в руке дочкино колечко с розовой бабочкой. Но как показывает практика, киноакадемики очень ценят подобные приемчики и легко попадают под неотразимое обаяние визуальной пошлости — когда, например, кровь со швейцарского ножа капает на фотографию погибшей жены и детей героя, совершившего человеческое жертвоприношение в качестве последнего отцовского долга.
