И ухватит за бочок

В ноябре 2023 года Минюст РФ признал актрису Яну Троянову иностранным агентом — по требованию законодательства мы должны поставить читателя об этом в известность.

Волчок

Екатерина Альтова

В этой истории нет отношений матери и дочери. В ней есть пристальное отношение дочери к матери и есть нелюбовь матери к себе, ее ненависть к собственной жизни, малую часть которой составляет дочь. Которой нужна мать, не хорошая или нормальная, а просто своя собственная. Ей нужно получить от нее нечто жизненно важное. Не материнскую любовь и ласку, не внимание, и, конечно, не банку сгущенки. А умение жить — единственное, чего мать не может ей дать, потому что сама до крика в этом умении нуждается. «Волчок» — это история не поколений, но поколения. Повзрослевшего, но потерянного. Жаждущего и не получающего. Отчаявшегося и продолжающего пытаться взять свое. Обвиняющего в своих неудачах всех, кроме себя. И не желающего что-то менять.

Волчок

Тимофей Самарин

Претензии «Волчка» быть артхаусным, интертекстуальным и так далее вызывают недоумение. Сцена удушения подушкой норштейновского ёжика, призванная, видимо, символизировать прощание главной героини с детством, вставлена в фильм скорее, чтобы вызвать у зрителя отвращение, поскольку с детством здесь так никто вплоть до финальных титров и не прощается. Погружение маленькой девочки в сказочный лес вроде бы отсылает к «Мертвецу», но там-то был настоящий лес, сотканный из порождённых воспалённым подсознанием фантомных образов, а здесь — грошовые советские фотообои. Финальная сцена с принадлежащим потустороннему существу глазом в замочной скважине хочет быть известным американским римейком одного японского хоррора; сцены на кладбище вызывают ассоциации с современной русской литературой, но в них отсутствует её глубина и вообще какой-либо смысл. Трагедия фильма в том, что потенциально самый благодарный зритель «Волчка» — обыватель, которому надо, чтобы его развлекли, попугали, заставили укоризненно покачать головой и ностальгически вздохнуть о временах оных. В этом отношении фильм мало отличается от заметки в любой жёлтой газете, и это печально.

Волчок

Артем Сопин

Черты мира «Волчка» — одиночество людей рядом друг с другом, засоренная речь, отталкивающее окружение — присущи и другим авторским фильмам этого года. Но у Сигарева всё это живое. Он искренен с материалом. «Волчок» не экзотичен и не физиологичен, и потому Сигарев может позволить себе нарочито художественные акценты вроде ярко-оранжевых волос матери или голубых ночей, нарушающих принятую в такого рода фильмах сероватую гамму. Он даже вводит остраняющий юмор в закадровом комментарии. Прославившись до прихода в кинематограф, режиссер, кажется, не подстраивает его под себя, а с любопытством рассматривает. И кинематограф на это, конечно, реагирует со взаимностью.

Петр Лезников

Дочка, затоптанная в кровати. Губы мамы, раскрытые на крупном плане. Фотообои, превращающиеся в лес. Вот то немногое, что есть в «Волчке» от кинематографа. Всё остальное — театр, в котором разыгрывается ещё одна история про поруганное детство. А если заглянуть за ширму, то видно нитки, которые тянутся от марионеток вверх. Старательно выстроенная голубая цветовая гамма, которая, видимо, призвана нагонять холод. Киноактёры, которые согласно лучшим традициям отечественной школы страдают театральностью. Ни тепло, ни холодно. Всё это пусть и искусно, но только уж слишком искусственно и пусто. Перед зрителем — кукольный театр. Игрушечные люди, снятые с верхних ракурсов. Эстетизация растворяет мораль, которую в подобной истории было бы неплохо проговорить. Всё заканчивается спасительной автокатастрофой. И вправду, что ещё делать с персонажами, которые не меняются от завязки к развязке? Волчок покрутился и упал. Не больно, не грустно.

Волчок

Мария Однолетко

Интересно, что беглецы в фильме Сигарева женщины. На смену «Брату», «Бумеру» и «Возвращению» с чисто мужской бригадой удирающих пришла женская. Мужчины в фильме — серые тени, сменяющие одна другую. Они либо мертвые (фото на кладбище), либо скоро умрут, либо убегут непременно. Один из них, конечно, в истории подзадержался, выпендривался прилично, качал права. Но этот вопрос легко разрешили, скинув ему на голову банку с шифоньера и вытерев тряпочкой кровищу. Браток с золотым ошейником оказался беззащитен перед силами семилетней девочкой, ее мамаши и бабули. Женщины выносливей и живучей в современной России — говорит нам Сигарев.

Волчок

Татьяна Рахманова

Мать и Дочь. Две женщины в одном кровно замкнутом круге. Полная свобода для художника изображать истерики, слезы, проклятия и бурные примирения. Картина Василия Сигарева «Волчок» напрочь лишена какой бы то ни было сентиментальности. Это жесткий, страшный и жестокий фильм, созданный мужчиной, который не дает своим героиням-женщинам никаких шансов. Фильм о разорванности семейных связей, о мучительной любви дочери и странном глухом равнодушии матери, о невозможности сказать и услышать, продраться сквозь косноязычие и немоту, о неспособности найти то заветное и сокровенное слово, которое доберется до сердца другого.

Волчок

Валентина Крупник

«Волчок» может послужить славным помощником в нейтрализации угрызений совести, свойственным молодым и не очень мамашам. Мысль о собственном недоброкачественном материнстве улетучится настолько быстро, что картину не придется досматривать до финала.

Анастасия Житинская

Кроме любви к матери у девочки нет ничего: ни стремлений, ни интересов. Ей будто бы ничего не нужно и ничего не хочется. Она кружится вокруг своей оси, не двигаясь с места. Как игрушечный волчок. А от волчонка в ней ничего нет, лишь волчий взгляд.

Волчок

Евгения Беркович

Как история, которой малышей пугают в пионерлагерях. В одном убогом-убогом городе есть уродливый-преуродливый барак. У барака синие-трупные стенки и кровь с молоком на полу. В этом уродливом бараке живет ужасная-преужасная мама. Она пьет, спит с кем попало и совсем-совсем не любит маленькую дочку. У маленькой-премаленькой дочки есть самый лучший друг. Лежит на кладбище… Фильм-страшилка, в центре которого сказочка про Волчка, которого мама нашла на кладбище, принесла домой, выщипала шерсть, и он потихоньку превратился в маленькую девочку, в дочку. Этот вынесенный в заглавие Волчок — символ детского страха, кары за непослушание, неизбежной смерти — нечто прямо противоположное любви. Однако именно этого серенького Норштейн с Петрушевской сделали героем своей «Сказки сказок», одной из самых нежных и трогательных анимационных историй. Там Волчок ребенка нес, укачивал. У Сигарева как будто наоборот: маленькая девочка тащит на себе пьяную мамашу, бабушку, кладбище, барак и весь наш мир. Тащит, пока ее не насмерть не задавит машина.

Волчок

Никита Вознесенский

Говорят, что в первоначальном сценарии фильма девочка должна была петь «мильен алых роз», что помимо прочего должно было привязать сюжет к определенному времени. Но действие «Волчка» происходит в неопределенном времени, и неопределенном пространства (в Поселке на окраине Города). Так легко представить этот дом, где ничего нет, кроме гематогена, сгущенки, бабки и лампы, и семилетней внучки. Блудная мать навещает их все реже и реже, а соседи «давно посланы все». В таком мире ничего и быть не может, кроме любви между членами семьи, кроме поисков одного, и ожидания другого. То есть искусственно стянутый до предела, и в этом самодостаточный и цельный, мир фильма — все же в большей степени заслуга сценариста, не режиссера.

Волчок

Диана Григорьева

Пространство обитания героев размыто, а где-то и вовсе сюрреалистично. Общество и страна полностью отсутствуют, существует только маленькая героиня и ее мир, о котором она повествует, а все персонажи, населяющие фильм, взяты из этого детского мира. Есть что-то неестественное и странное в этой почти слепой любви к своей матери. Это словно любовь из сказки, впрочем, и нелюбовь матери к своему чаду тоже из сказки. Мать здесь, если рассматривать ее через призму сказочных стереотипов, являет собой абсолютное зло, а девчушка — обратное ей вселенское добро. Однако, зритель не может воспринимать подобное кино как сказку и каждый раз ждет проявления качеств, придающих персонажам объем: мягкости у матери, колючести у дочери. А режиссер позволяет эти черточки-крупицы уловить.

Волчок

Михаил Шиянов

Похождения матери-ехидны, неугомонно, но однообразно жуирующей жизнью, так берет за душу тем, что ее образ — это совершенно вывернутая навыворот Любовь из серебренниковского «Юрьева дня». Там главным источником саспенса стали наблюдения за превращением благополучной оперной певицы в поломойку Люсю, вдруг полюбившей весь белый свет. Здесь тревогу будят смутные догадки, что девочка-волчок и есть тот самый пропавший ребенок, которого теперь никто не намерен искать. Тождественность «интимного сурика» на головах обеих матерей не даст соврать: дела плохи. Зло заключено не в них самих; существа, которыми населены их миры, не намного лучше. В Юрьеве-Польском это откровенная нечисть, в безымянном Поселке — человекообразные приматы, в которых волей автора отсутствуют органы, отвечающие за нежность, любовь, сострадание. Зато в них прекрасно развит тематический юмор. Находиться с такими на протяжении полутора часов в темном помещении действительно очень досадно. Поэтому самый эффективный способ избежать рукоприкладства на выходе — радикально изменить маркировку «Волчка» на фантастику или хоррор. Тогда и зрителям было бы спокойнее, и режиссер останется цел.

Волчок

Александра Дунаева

Драматургия Сигарева изящно минималистична. В ней всегда присутствует тема разорваности поколений. Его пьесы населены маленькими дикарями, которые курят «Приму», пьют пиво, дерутся и матерятся, пытаясь как-то разобраться в этой жизни и мучительно взрослея. От старших помощи ждать нечего: либо это законченные извращенцы, алкоголики и шлюхи, либо нейтральные фигуры, присутствие которых скорее углубляет характеристику главных героев, подчеркивая степень сдвига такого критерия как «нормальность». В «Волчке» Дочь всей душой тянется к Матери, в которой собственно «материнское» не было развито изначально, а если бы и было, то отмерло бы под воздействием жизненных обстоятельств. Обстоятельства набили уже оскомину: убогость провинциальной жизни, нищета, безуспешные попытки «мужика подцепить», «я молода, я жить хочу». Вот и строится сюжет: девочка к матери, мать от нее, девочка упорно за матерью, мать опять же от нее. И повторяется, пока не выскакивает «бог из машины» в виде таинственной ночной тачки. Такой «рашн экстрим» средствами кинотеатра.doc, конечно, рассказывать нельзя. Устал уже народ от правды-матки. Поэтому создатели фильма предусмотрительно заворачивают родной соленый огурец в цветную пригламуренную упаковку европейского зрительского кино.

Волчок

Александр Зубков

Полнометражный дебют Сигарева разыгрывается в контексте провинциальной безысходности. Но режиссер не увлекается стилизацией региональной тоски, а уверенно держит фокус на отношениях между героиней и ее матерью. Кое-как обставленная квартирка, полупустые улицы, скудость языка — все это лишь следствия зияющей внутренней пустоты взрослеющей девочки. Детство она провела у подоконника, щелкая настольной лампой, как маяком, чтобы мама видела, куда идти. Но вместо минимальной заботы в памяти у героини остались только дяди Коля, Игорь, Слава, запах перегара, тошнотворный гематоген да игрушечный волчок, который поначалу крутится-вертится, а затем перестает и падает на бок.

Волчок

Мария Секацкая

«Волчок», несмотря на собранные им награды и на красивые кинематографические приемы, используемые ловко и умело, застрял на полпути между физиологией и искусством — от физиологии его отделяет камера, некоторая художественная условность и считываемость архетипов, а от искусства — нежелание, или неспособность, преобразовать чудовищное в трагическое.

Евгений Вихарев

Василий Сигарев, к счастью, обошелся без первого блина комом. Признанный драматург, он, в отличие от Ивана Вырыпаева, не бросился в пучину киномаксимализма. Открывшиеся перед ним богатства киноязыка не вызвали у него эйфории. Минимализм, продиктованный отчасти верностью исходному материалу, не дает картине распасться на отдельные эпизоды. За счет атмосферы и актерской игры фильм держит зрителя в напряжении, даже если тот знает, что произойдет в финале. В общем, и невооруженным глазом видно, что Сигарев перед постановкой прочитал не один и не два учебника по кинорежиссуре. Победа на Кинотавре вполне и вполне заслужена.

Волчок

Мария Бессмертная

Сигарев говорит, что единственный фильм, который произвел на него впечатление — «Иди и смотри», и это очень точно — он и сам пытается снимать так же — не оставляя зрителю свободы, выбирая материи настолько тонкие и болезненные, что любой светский разговор после теряет всю свою привлекательность и даже просто — возможность. Тут надо понимать, насколько у него как режиссера тонка грань между подвигом и спекуляцией, над какой пропастью он стоит. На Западе его называют новым Достоевским, и такая глупость весьма показательна — и вправду, хочется быстрее найти для него удобный ярлык и успокоиться.

Этот фильм — редкий пример того, насколько настоящее произведение искусства может быть больше его создателей и зрителей. Когда Яна Троянова или сам Сигарев бодро сообщают на пресс-конференции, как они после съемок пересмотрели отношения с собственными детьми, хочется смеяться. Какие дети, пресс-конференции, какие вообще тут могут быть слова, когда искусство, как и сто пятьдесят тысяч лет назад застает врасплох, бьет под дых, а потом долго кружится волчком и не отпускает, пока актриса не перестанет смеяться.


Читайте также

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: