Туда, обратно, здесь — География кино
Новая «География кино» — разъездная, южная, очень личная. Семилуки, Керчь, Воронеж, — о своей жизни в центре Черноземья, кино в городе и городе как кино пишет Ольга Агеева. Это ее первый текст для «Сеанса».
Я родилась здесь, в старом бабушкином доме, недалеко от большого города В.
В четыре года родители увезли меня жить к морю, куда я теперь приезжаю раз в год и, глубоко затянувшись морским воздухом, чувствую — я дома.
После вернулась и опять живу здесь, но пять раз в неделю езжу на работу в соседний город В.

Здесь
Сарайчик, будка для собаки и небольшой дом — мое наследство от бабушки и дедушки. Через окно дома — сад: яблони в нем высокие, старые, с дуплами. Зимой деревья отбрасывают причудливые тени на белое полотно снега. Весной сад обволакивает небо плотным бело-розовым облаком цветов и насыщает все сумасшедшими запахами. В последнее время цветет все разом — яблони, сливы, вишня. Каждый год погреб наполняется сладкими плодами, а семейный архив — снимками фотогеничного сада: не могу пройти мимо и не снять.
Свернуть в сторону — Новосибирский Академгородок
Сад — это моя память, лазейка в детство. Я слышу его запахи и тут же оказываюсь в комнате, где спала с бабушкой. Железная кровать с резными тяжелыми грядушками, высокая перина; деревянный тяжелый шкаф, от которого осталась лишь дверца с зеркалом; букетик цветов в бутылке из-под молока или «духовитые» плоды желтых антоновок на крашеном белом подоконнике. Аромат антоновского яблока — феномен Пруста — осталось протянуть руку…
Бабушка с дедушкой построили дом в середине прошлого века, почти сразу, как рабочий поселок Семилуки стал городом. Название связывают с извилинами Дона, наш поворот реки — седьмая излучина. Именно здесь, в Семилуках, проходили каждые мои летние каникулы с чтением книжек по ночам, купанием в речке, играми на склонах оврага или прятками в небольшой березовой роще, посаженной одноклассниками моего отца.

Культурные мероприятия в городе ограничивались показом кинофильмов. Их крутили в ДК огнеупорщиков (моногород Семилуки вырос вокруг огнеупорного завода) и кинотеатре «Комсомолец». На дневных сеансах в кино было немноголюдно, но шумно. Помню, как единственные в зале зрители — четверо детей лет двенадцати — горячо спорили о вкусе лакомства, увиденного на экране. Один из самых трогательных эпизодов фильма «Однажды в Америке»: пока Пегги принимает ванну, Простак ждет ее на лестнице с пирожным и безуспешно пытается сопротивляться своей любви к сладкому. Преодолеть желание выше его сил: только один кусочек, еще, чуть-чуть…
Помню, оно было с вишней.
Осенью я возвращалась туда.
Туда
Мы переехали в Керчь в конце семидесятых. Я пошла в школу через год после московской олимпиады и закончила за полгода до исчезновения страны, в которой родилась. Менялись цвета паспортов, но Керчь наблюдала за подобными процессами три тысячелетия, этим ее не удивить. Хотя сама она всегда умела это делать.
Тридцать пять лет назад, покинув город с поспешным, но твердым убеждением не возвращаться, я не могла представить, что именно туда отчаянно захочу вернуться насовсем. Туда, в Керчь — портовый город на берегу двух морей — я приезжаю каждый год: надышаться, насмотреться, нагуляться.

Мы жили на горе Митридат. Про героического царя пишут, что он был высоко образован, знал несколько десятков языков, понимал в ядах и был похоронен весь в золоте где-то в недрах горы, получившей его имя, — невысокого холма, расположенного в центре города, с криво начерченными лучами мощенных булыжником улочек и рядами плотно прижавших друг друга известняковых домов.
Я заявила, что любовь превыше всего и надо уметь прощать, за что получила «неуд» за поведение
На одной из высот Митридатского гребня располагались резервуары, поставлявшие в город солоноватую воду. Пристроенная к бытовке смотрителя небольшая комнатка с кухней и печкой и была нашим домом, стоявшим особняком на одной из вершин. Вокруг резервуаров — толстый забор из белого известняка с решетчатыми воротами, внутри — уютный дворик с удобствами на улице и фруктовыми деревьями: айва, абрикос, черешня, персики. Одно из ярких воспоминаний детства — торчащая из земли цветущая крона сливы: большое дерево за ночь провалилось в подземные каменоломни, протянутые под Митридатом, и превратилось в огромный букет в конце двора.
Каждое утро, прежде чем сбежать в школу к подножию холма, я взбиралась на соседний пригорок, чтобы увидеть море, освещенное утренним солнечным светом.
Тоненькая маленькая девочка в форменном школьном платье, с ранцем за плечами и прической а-ля Мирей Матье стоит на вершине. Внизу блестит кромка моря, вдоль которого на сорок километров растянулся город, с одной стороны, а с другой — скользящие вниз домики Митридатской касбы, городские застройки на равнине и бескрайние степи ковыльных трав.
Так я помню дом.
Зеленогорск-45 — География кино
В Керчи все дороги ведут на Митридат. Возле одной из них был кинотеатр «Пионер». На дневные сеансы нас строем водили смотреть фильмы про Володю Дубинина и других пионеров-героев. В вечернее время демонстрировали картины для взрослых. В середине восьмидесятых мама взяла меня с собой на премьеру «Любовь и голуби». На следующий день в школе меня, пятиклассницу, вызвали к завучу после того, как заметили на показе. Долго расспрашивали, как я попала так поздно в кино и что сумела понять. Я заявила, что любовь превыше всего и надо уметь прощать, за что получила «неуд» за поведение. Мама меня не ругала.

В городе было несколько кинотеатров, театр без труппы и предостаточно отраслевых домов культуры, в их числе клуб госторговли, где проходили репетиции хореографического ансамбля — коллектива народных танцев, в котором я участвовала. Репетиции заканчивались поздно. В конце восьмидесятых там же, в концертном зале появился киноклуб, точнее видеосалон. Выставляли на сцене небольшой телевизор, видеомагнитофон и крутили свежие голливудские фильмы с плохим качеством изображения и ужасным одноголосым переводом.
«А мама мне говорила, что чудовищ не бывает. А они есть. Зачем обманывать детей?» Так я посмотрела фильм Кэмерона. Увидела «Чужих» в своем родном городе. «Игра окончена, чувак! Игра окончена!»
Я закончила школу и уехала учиться в большой город В.
Город В.
Воронеж в феврале сер и неприветлив. Настроение задают не только отсутствие солнца и слякоть в последний календарный месяц зимы, но и часто получаемые sms-ки со словами «внимание» и «отбой», на которые постепенно перестаешь обращать внимание. Серый город-миллионник.
Иногда мне кажется, что в детстве было бы легче привязаться и полюбить его. Полюбить, как могут любить только дети: ни за что, просто так, а порой и вопреки.
Точки на карте города, куда попадаешь всякий раз, не задумываясь, не спрашивая дорогу, не используя навигатор
У меня отрывочные знания об этом городе, всплывающие в голове обрывками фраз из Википедии, из рассказов экскурсоводов или старожилов. Эти фрагменты так и не сложились для меня в целое, в то, что называют Воронежем, «столицей Черноземья».

Город стоит более четырехсот лет, я обитаю в нем чуть больше тридцати. Для меня он состоит скорее из событий и людей, чем из архитектуры и истории. Однако у меня есть в Воронеже любимые места, такие точки на карте города, куда попадаешь всякий раз, не задумываясь, не спрашивая дорогу у местных, к которым я до сих пор не могу себя причислить, не используя навигатор, рациональное изобретение, потерявшее свой полезный функционал для воронежца в последние три года. Случаются открытия. Три года назад я набрела на новый объект — двухметровый хвост кита, торчавший изо льда Воронежского моря. Я не знала, есть ли у хвоста кит? Большой металлический китовый хвост посреди ледяного массива. Просто знак.
Воронежское водохранилище, заменившее мне море, делит город на два берега. Левый берег я почти не знаю. На правом — исторический центр, галереи, музеи, театры, кинотеатры, все, что я люблю. Есть интересное. Бывает любопытное. Положение спасают выставки в небольших частных галереях, квартирники, киноклубы, то есть — люди, энтузиасты, фанаты своего дела, чудаки, городские «сумасшедшие».
я буду
очень счастливой сумасшедшей
когда наконец смогу
Синева Полина. Внутри кита. — М.: Стеклограф, 2024
Не помню, когда встретилась с Полиной Синевой, поэтом, но сначала точно с ней, а потом с ее стихами. И окончательно закрепили знакомство у нее дома просмотром фильма-мистерии «Внутри», снятого Полиной с командой единомышленников по ее одноименному поэтическому тексту.
я — Иона, который внутри
*там же

Ранее читаный мною текст стал цельным, видимым и витальным, стал кино. Как произошла эта метаморфоза — с точностью объяснить не могу. Я нашла еще одного своего, получила возможность что-то домыслить внутри себя и снова присмотреться к городу вокруг.
До сих пор уверена, что это была точка, в которой все сошлось для меня: поэзия как концентрация мысли, пророческая и сомневающаяся одновременно; кино как идеальная форма выразить, показать, выговориться, увидеть; город, ранее показавший знак, — хвост кита; и осознание, что все мы — внутри кита, каждый с индивидуальными условиями содержания.