«Текст» — Остались одни буквы
Александр Петров в роли филолога, отсидевшего семь лет за подкинутые наркотики, шлет месседжи российской публике. О фильме рассказывает Сергей Синяков.
Человек прикидывает, но это пока ему органы не подкидывают. Поездка на дискотеку в модный столичный клуб «Рай» заканчивается для молодого жителя Лобни Ильи Горюнова (Александр Петров) плохо. Просила ведь мама, чтобы вместо танцулек сидел дома, грыз заваленную в МГУ романскую филологию, да хоть бы даже калякал по обыкновению рисунки по мотивам «Превращения» Кафки — так ведь нет, поскакал дрыгаться. На то, чтоб поразмыслить над своим поведением и выбором не в пользу филологии, у героя будет много времени. В клубе случится облава. Илья сцепится с наркополицейским Петей Хазиным (Иван Янковский). Тот подбросит ему пакетик с веществом — и 7-летний срок.
Говорим: «Илья Горюнов», а слышится: «Иван Голунов».
К моменту возвращения героя на свободу мама умрет, любимая девушка (Горюнов, собственно, и под раздачу попал, защищая ее) бросит, лучший друг вырастет. И единственным важным для Ильи человеком на свете окажется Петя. А потом и Пети не станет. Илья найдет его, чтобы «просто поговорить», но в итоге, что для принципиальных русских разговоров не редкость, забьет до смерти. Останется Петин айфон, а в нем — замысловатая Петина жизнь, которую Илья, изучив почту, фото и видео и наблатыкавшись в использовании мессенджеров, доживет за себя и того парня.
К выходу экранизации опубликованный в 2017-м роман Дмитрия Глуховского не протух и не растерял актуальности, какое там. Больше того, по итогам протестно-арестного московского лета «Текст» прирос новыми нюансами и удивительными совпадениями. Говорим: «Илья Горюнов», а слышится: «Иван Голунов». Тот самый Голунов, который из-за подброшенных полицией наркотиков едва не угодил в колонию по той же, что и герой, статье. Плюс — но это уже и вовсе архитектурное излишество судьбы — учился он в одном классе с режиссером картины Климом Шипенко.
Реалии «Текста» с Россией надолго. Что хорошо для произведения, но плоховато для общества, которое, развивая Довлатова, без чрезмерной натяжки может быть поделено на вертухаев и зэков. Причем и те, и другие одними скрепами стреножены и схожи между собой достаточно, чтобы при оказии органично махнуться местами, угнездившись на вышке или спикировав на нары (вторая опция, понятно, доступнее). Вооруженный трофейным смартфоном и обеспеченный опытом тюремного выживания Илья без особых усилий перевоплощается в мажора Петю и в режиме онлайн-невидимки разруливает его проблемы с партнерами по наркобизнесу и упырями-боссами.
Дух в данном случае — смартфон, который у Глуховского не зря «резервное хранилище души».
С одной стороны, задачи прагматичные: уцелеть и поднять денег, чтобы, помахав серебристым крылом, свалить в дальние теплые страны по примеру лишних сверхлюдей из российских боевиков 1990-х. Но бессемейный бобыль Илья глубоко (и в итоге фатально) закапывается в ворохе Петиного личного, налаживая мосты с его родителями и невестой — и тоже эффективно; после смерти тот становится, наконец, благодарным сыном и ответственным бойфрендом.
Обстоятельная чернушно-угольная экскурсия по кольцевой линии русского ада, «Текст», если чуть сменить ракурс и поставить фильтр посветлее, мог бы обернуться, к примеру, святочной мистической историей типа голливудского «Привидения». Тело грешника валяется в канализационном коллекторе (только эта подземная локация и напоминает, что у «Текста» и «Метро 2033» один автор), пока его корректируемый ангелом дух закрывает наверху житейские гештальты покойного. Лишь по итогам выполнения этой миссии тело будет найдено, опознано и предано земле. Дух в данном случае — смартфон (который у Глуховского не зря «резервное хранилище души»), а ангел, соответственно, Илья. Пускай и ангел-истребитель.
Посыл не слышен, но, как суслик в «ДМБ», есть.
Удачные экранизации недавних русских бестселлеров можно пересчитать по пальцам одной руки, сложенным в «козу», и вот подоспела еще одна (хотя можно было бы и обойтись без зачитывания трупу материнских писем и эпизода за титрами, ахающего в стройность драматургии бессмысленным контрольным выстрелом из гаубицы). Выше головы здесь прыгают все, от режиссера Шипенко и сценариста-дебютанта Глуховского до актеров. Александру Петрову принято ставить на вид излишнюю востребованность и, как следствие, обыкновение лучезарно улыбаться из каждого экранного утюга. Но в «Тексте» он определенно на своем месте. Сравнивать «Текст» с «Джокером» стало общим критическим местом, и если Петров выступает в смурном формате а-ля Феникс, то трехминутный выход вприсядку Ивана Янковского в начале картины — это сверхбодрое комиксовое Зло, Джокер Джареда Лето.
Иван Янковский выступил и оператором сцен, снятых на мобильный телефон. В том числе эпизода, выполненного в прорывной для отечественного кинематографа манере софт-порно. Но широкий зритель не увидит голую Кристину Асмус, как не услышит ненормативной лексики, которая, будто и не 2019-й на дворе, градом барабанит с экрана привольно, обильно и при этом строго по существу. Нет слов, уместнее «сука, …» [увы, зарегистрированный как СМИ сайт в данном случае не свободнее отечественного кинопроката — примеч. ред.], которые только и повторяются в течение пяти минут в одном из важных эпизодов «Текста». Что напоследок проорать миру, который ловил тебя и вот поймал, как не «Идите на …»?
Соблазнительно предположить, что, как заведено в авторском кино (а «Текст», при всей широте проката — кино авторское), в уста героя вложен месседж, адресованный ведомствам, ответственным за регулировку ковыряния взрослыми людьми в носу. Посыл не слышен, но, как суслик в «ДМБ», есть. В прокатной версии «Текста» программные реплики пропищат отходной морзянкой вмерзающего в лед полярника. Может статься, что доведенный до абсурда цензурный прием «запикивания» и впрямь подействует убедительнее мата. Население, оно, конечно, попривыкшее, что ему всегда чего-то не додают, но до поры и до той соломинки, что ломает спину верблюду.
Идите на «Текст».
