Человек. Слон — «Слоны-призраки» Вернера Херцога
Вернер Херцог — в новой экспедиции в сердце хаоса. Автор знаменитой фразы о «птицах, которые не поют, а кричат от боли», он снимал кино на всех континентах, раз за разом превращая хаос в материю фильма. И вновь он обращается к существам, ускользающим от человеческого масштаба и контроля. Его новый фильм — о теоретически существующих слонах-гигантах, животных, чьё присутствие ощущается как след или догадка, но ни в коем случае не как факт. Скрыта ли в них та самая «экстатическая правда», о которой Херцог говорит всю жизнь? Об этом — в тексте Ксении Рождественской.
Вернер Херцог всю свою жизнь делал фильмы, идеально подходящие для внегалактической версии National Geographic: здесь земные природные явления, пространства, животные, люди показаны как будто впервые, как мир, не поддающийся анализу, мир неизведанных пингвинов и одичавших Николасов Кейджей. Его игровые фильмы то и дело отвлекаются от собственного сюжета — какой-нибудь крокодил переходит герою дорогу, или где-то за кадром начинается государственный переворот, или у Клауса Кински выдается тяжелый день, — а документальные сконструированы так, чтобы в них не осталось ни намека на «правду бухгалтеров».
Замороженные рыбы или горящая нефть, воображаемые игуаны или подледный Китеж-град, Херцог всегда — всегда, без исключений — делает фильмы о тех образах, которые возникают на грани хаоса и космоса, сна и яви, мечты и реальности. Там, где другие говорят «мираж», Херцог говорит «экстатическая правда».
Теперь вот слоны. Для настоящего National Geographic.
«Слоны-призраки» — документальное кино в классическом стиле Херцога, то есть религиозный псалом о величии природы и мнимости цивилизации, об одержимых и растерянных. Роуд-муви вдалеке от дорог, путешествие по непроходимым рекам и джунглям. Если пересказывать «Слонов-призраков» в духе комиксов — а все фильмы Херцога, так или иначе, можно пересказать как истории о супергероях-лузерах, о тех, кто продолжает бороться, зная, что бунт обречен, — получится сага о том, как биолог Стив Бойс отправляется на плоскогорье Анголы в поисках слонов-гигантов. Перед походом он долго стоит у гигантского слоновьего чучела, выставленного в Смитсоновском музее естественной истории в Вашингтоне.
Ни один слон не может быть больше, чем мечта о слоне
Этот слон, убитый в пятидесятых, весил 11 тонн и был в полтора раза больше любого известного слона в мире. Бойс надеется, что встретит его потомков. Он собирает команду бушменов-трекеров, охотников, умеющих читать следы животных, и обращается за помощью к специалистам по ДНК: когда отряд найдет слоновье дерьмо, им пригодится супергероическое умение правильно собирать биологические образцы.
Длинная дистанция: Вернер Херцог
Херцог хорошо знает, что те главы, в которых герой сколачивает команду единомышленников, в любом романе гораздо важнее и интереснее, чем та глава, в которой они наконец находят свою цель. Поэтому режиссера не очень интересует Стив Бойс, как, в общем-то, и слоны. Херцог смотрит на бушменов, слушает их истории, сидит с ними у костра, едет в фургоне, приходит к соседнему королю, получает у него благословение на поиски слонов. Вообще неважно, найдут ли они этих слонов. Хоть бы не нашли.
В кадре мерцают гигантские животные, снятые из-под воды. За кадром Херцог разговаривает сам с собой. Моби Дик упоминается чуть ли не в первые же минуты фильма.
Ни один слон не может быть больше, чем мечта о слоне, и Херцог все время отвлекается от сюжета. То любуется ядовитым пауком «со столь же ядовитыми» детенышами, то смотрит на кур, и его голос почти дрожит:
«Я не должен романтизировать это все, но вот это… когда вокруг куры… я чувствую, что лучше быть уже не может»
(С курами у него сложные отношения, когда-то он гипнотизировал их в «Признаках жизни». Хотя это абсолютно неважно, потом он и актеров-людей гипнотизировал.)
Ни одна дорога не может быть меньше, чем мечта о дороге, и Херцог фиксирует свой любимый сюжет, превращение человека в пейзаж: вот они едут… потом машину приходится бросить… потом переходят вброд большую воду… потом мотоциклы… наконец, пешком, — и тут в закадровом голосе крепнет торжество. Идти пешком, измерять собой пространство для Херцога и означает снимать кино, существовать. (Когда-то он прошел пешком от Берлина до Парижа, сквозь снег и дождь, ночуя где попало, — метафизический акт, чтобы не дать умереть Лотте Айснер, «совести «нового немецкого кино»». Хотя это абсолютно неважно, через девять лет она все равно умерла.)
Он всегда снимает схожих героев, всегда ищет пространства, не оскорбленные цивилизацией
При желании в «Слонах-призраках» можно найти отражение великого херцоговского «Человека-гризли»: та же одержимость, та же надежда человека на то, что он все еще часть природы, тот же фирменное херцоговское упоение на краю бездны. Лед его радости. Лихорадка его безразличия. «Человек-гризли» — это история о том, как жестоко и кроваво сбываются мечты.
«Слоны-призраки» — о том, как сильно герой не хочет, чтобы его мечта исполнилась. Чем ближе оказывается слон-призрак, тем мрачнее становится Бойс, всю жизнь мечтавший увидеть этого слона. Видео, снятое в конце концов на телефон, показывает обычное животное, какого можно увидеть хоть в зоопарке, хоть в детской книжке: его не с чем сравнить, он вне масштаба. Это человеку нужен масштаб, слон же просто идет, измеряя пространство собой.
Кстати, мертвого слона в Смитсоновском музее естественной истории назвали Генри — как будто, умерев, он стал домашним животным, вписался в человеческий масштаб. Был приручен.
При желании в «Слонах-призраках» можно найти отражение великого херцоговского «Фицкарральдо»: та же одержимость, те же недобрые пространства, та же мечта, исполнение которой не сделает никого счастливее. Херцог признает, что всегда снимает схожих героев, всегда ищет пространства, не оскорбленные цивилизацией.
И бушмены, и Стив Бойс верят, что если слоны-гиганты перестанут существовать, человечество тоже исчезнет
Он продолжает снимать безумцев, визионеров, маниакально преследующих собственную галлюцинацию, «конкистадоров бессмысленного», завоевателей бесполезного. Он писал, что все его герои «не отбрасывают тени, у них нет прошлого, они возникают из мрака… отчаянные бунтари-одиночки, неспособные найти общий язык с миром».
На фоне хаоса
Это антропологическое исследование жизни бушменов-трекеров, умеющих выследить любое животное, знающих, где взять яд для своих стрел, и что делать, если этот яд попадет тебе в кровь. Еще они умеют и любят показывать все, чему были свидетелями: как умирала антилопа, как Стив Бойс увидел слона. Скорее всего, они будут показывать своим детям, как Вернер Херцог снимал кино.
Херцог сплетает в «Слонах» все свои любимые сюжеты — безумцы, пространства, природный ритм, отчаяние. Это почти научное кино: здесь рассуждают о ДНК, о том, как устроены слоны, чем славен ландшафт Анголы, кто такие бушмены. Но это и поэма, в которой известный нам мир держится на слонах: и бушмены, и Стив Бойс верят, что если слоны-гиганты перестанут существовать, человечество тоже исчезнет. (Херцог часто говорит о смерти человечества и о том, что какие-то сооружения при этом останутся, «ничего не провозглашая и не будучи посланием никому». Но это неважно.)
И еще это фильм о демонах — в том числе о тех, кто убивает все вокруг лишь потому, что не может вынести величия и великолепия мира.
«Кажется, человек выбрал своей миссией уничтожить то, частью чего он является, что является его сущностью: жизнь, биоразнообразие»
— говорит один из героев фильма. Херцог вспоминает и классический док «Прощай, Африка» Якопетти и Проспери, в котором прямо говорилось: единственный дикий зверь — это человек. Но для Херцога это не обвинение и не трагедия. Он просто смотрит на то, как хаос заполняет все вокруг.
«Слоны-призраки» — это еще один фильм Вернера Херцога об экстазе. Бушмен падает наземь, уверенный, что в него вошел дух слона. Биолог стоит под чучелом гиганта Генри. Ученые с безумной улыбкой устанавливают пробирку в центрифугу. Вообще неважно, что будет дальше, важны лишь сами вот эти моменты, религиозный экстаз существ, предвкушающих столкновение с чем-то неизмеримо большим, чем они сами, случайное совпадение миров, цифр и событий, позволяющее на секунду поверить, что ты — часть космоса, что ты поборол хаос.
Но лишь на секунду. Как писал Херцог в «Хождении во льдах»:
«Я утешаю самого себя, потому что нет больше никого, кто мог бы меня утешить»
При желании в «Слонах-призраках» можно найти отражение звездного неба.
Читайте также
-
В ожидании жанра — «Вдохновитель» Келли Райхардт
-
Земную жизнь пройдя на три четвертых — «Джей Келли» Ноа Баумбаха
-
Смерть с идиотом — «Метод исключения» Пак Чхан-ука
-
Тело, смерть и отпечатки воспоминаний — «Звук падения» Маши Шилински
-
Понять все, что есть — «Сны поездов» Клинта Бентли
-
Опять не смешно — «Бегущий человек» Эдгара Райта