«Сказка про темноту» — Александр Родионов на бумаге
«Порядок слов» выпустил в свет сборник кинодраматурга Александра Родионова. Публикуем небольшой фрагмент: это не сценарий, а прямая речь автора. Купите эту книгу немедленно.
Литературная запись
Передо мной изначально стояла задача написать сценарий, чтобы по нему поставили фильм. Но по факту чаще всего получалось, что мне нужно было дать режиссерам текст, который стал бы для них транспортом в тот мир, где они нашли бы свой фильм. Выходит, что сценарий — это даже не мир фильма, а транспорт к миру фильма. Отсюда и так называемая литературная запись — моя скромная попытка довезти до мира фильма людей, которые с ним будут работать. Мои малочисленные читатели — съемочная группа. Фактически — это рукописная малотиражная проза. Самиздат для двадцати человек.
Работа с режиссером
Все фильмы, в которых я соавтор сценария, начались с инициативы режиссера. Но у меня никогда не было опыта написания сценария в четыре руки, был только опыт совместного его «проживания». Прежде чем начать писать, я составляю впечатление о режиссере. И оно всегда становится частью того, что я пишу. Тогда у меня появляется возможность поделиться хотя бы с собой тем, что меня задело в этом человеке. Попытаться выразить это в тексте. Мне кажется, что в этом случае присутствие сценариста в титрах объясняется хотя бы тем, что он смог сделать режиссера чуть беззащитней для зрителя.
Сценарист — это понятой.
Тучка наоборот
Прорва
В любой работе, даже не связанной с документом, важно пройти какое-то исследование, чтобы дать своим мыслям и образам измениться под его влиянием. Пройдя его, вы становитесь похожи на лермонтовскую тучку — только наоборот: если бы она прислонилась к утесу и полетела дальше, но на ней осталась бы вмятина от утеса.
Ким
Допустим, приехал ты в первый раз в какой-нибудь город, и ты знаешь много слов. Знаешь, что такое Москва и что такое Шанхай, знаешь людей по имени Ким и как-то себе можешь объяснить слово «комса», а потом ты узнаешь, что в этом городе так называются районы. От Кима до Комсы, Комсомольского проспекта. И ты уже не вернешься в тот мир, в котором эти слова были для тебя прежними.
Колыбельная
Однажды в онлайн-библиотеке русского фольклора я читал запись колыбельной. «Баю-бай, баю-бай. Придет котик, тебя убаюкает» и так далее. Все как должно быть. И там же — аудиофайл, приложение к расшифровке. Можно не нажать, никогда не услышать. Я нажал. Там старушка спокойно так поет: «Спи-усни, да хоть седни и помри. Если завтра мороз, мы тебя снесем на погост. Кладем чурочку, да в могилочку. И под беленький песок…» и так далее. На странице текст один, а в аудиофайле другой. Расстояние между ними — движение руки, лишний шаг, один вопрос. Это необратимость: ты узнал что-то, и мир изменился. И ты не вернешь себя прежнего, который не знал чуда.
Драматургия
«Слово — всего-навсего Бог, но кроме него есть еще куча всего»
Драматургия не «должна быть» — она просто есть от природы в любом диалоге, и не одна, а несколько одновременно. Вся сложность — понять их и выбрать нужный «галс». Если почувствовать для себя цели персонажей — и допустить, что этих целей не просто достичь и они могут быть не теми, которые важны автору, — то, скорее всего, разговор будет похожий на жизнь хотя бы в том, что он произошел не беспричинно, но при этом герои оставались свободны. И отдельно надо решать вопрос цели для себя как для автора: годится ли как цель — «чтобы в диалог поверил зритель»? Может быть, единственная разумная цель — это просто проверить, могут ли такие-то персонажи говорить в такой-то ситуации или в другой, и что получится, если они будут говорить?
Естественная речь
Я думаю, что коммуникация с упущениями в словах, хромотой конструкции — более здоровая. Это признак естественности речи. И, напротив, гладкая, правильная коммуникация — признак искусственной ситуации. Говоришь с кем-то и не веришь, что тебя поймут, поэтому все стараешься сказать по порядку, как надо.
Мат в кино
У моей дочки книжка народных сказок. Там какие-то братья привезли кота в страну, где вообще котов не видели. На этого кота стали молиться, потом поселили во дворец, потом посадили в тюрьму. Мат — это такой кот во дворце. Обычная вещь, которая совершенно не заслуживает того, чтобы считаться чем-то особенным, быть хвалимой или гонимой.
«Нам надо успокоиться и просто заниматься искусством»
Вечный фильм
Вот есть герой, с ним происходят какие-то события, но в конце его обязательно ждет предсказуемая развязка, и неизвестно только, как он к ней придет. С этой формулой зритель знаком с детства, а может, даже получил с генами от кроманьонцев. Но надо понимать, что если мы следуем этой формуле, то зритель обречен проживать один и тот же фильм, свой любимый вечный фильм. Нужно ли писать новые истории, если этот фильм зритель может увидеть на старом диске или сам себе намечтать?
О том, как важно потерять власть
Студентам Марины Разбежкиной я предлагаю простое задание — взять интервью. Разговаривать, пока один собеседник не потеряет интерес к разговору, а у другого не закончатся вопросы. Дойти до того момента, когда в фильме происходит монтажная склейка, а в реальности оба собеседника в панике — никто не понимает, что дальше делать. История кончилась, а вы остались. Задание заключается в том, чтобы продолжить разговор, пройти этот конец насквозь. Потому что когда вы проходите конец разговора, у вас появляется шанс услышать более искренние и содержательно интересные вещи. По ту сторону конца человек меняется, вы обязательно увидите его — к добру или худу — другим. Я даю это задание тем, кто занимается вербатимом, где важно не содержание, а ощущение изменившейся, пропавшей логики своей власти над интервью. Но если вы, допустим, сценарист, то это упражнение — прекрасный вызов для вас как драматурга продолжить сцену, когда вы потеряли доверие собеседника, сломать ситуацию. Оно может вам понадобиться, чтобы сочинить сюжет или осознать сюжет, происходящий в действительности. И тогда, может быть, у зрителя не будет ощущения, будто персонажи оказались на экране ровно в тот момент, когда им пришло время говорить.
Сценарист
Сценарист — это понятой. Понятых вызвали, они ни к чему не имеют отношения, от них потом остается полторы строчки в титрах. Но оттого, что понятой есть, у показаний режиссера появляется другой вес.
● ● ●
Подготовил Константин Шавловский
По материалам изданий «Сеанс», «Искусство кино», «КоммерсантЪ-Weekend», Colta, Cinemotion, «Собака.ru» и других.
Читайте также
-
«Мамзель, я — Жорж!» — Историк кино Борис Лихачев и его пьеса «Гапон»
-
Сто лет «Аэлите» — О первой советской кинофантастике
-
Итальянский Дикий Запад — Квентин Тарантино о Серджо Корбуччи
-
Опять окно — Об одной экранной метафоре
-
Территория свободы — Польша советского человека
-
Ничего лишнего — Роджер Эберт о «Самурае» Мельвиля