Жаклин Лентцоу: «Что-то существует в моей голове»
Интервью с Жаклин Лентцоу, чей полнометражный дебют «Луна, 66 вопросов» был показан в конкурсе Encounters, а ее короткометражный фильм «Конец страданий (Предложение)» покажут в Москве на фестивале короткометражного кино shnit. Разговор ведет Наталья Серебрякова.
«Луна, 66 вопросов» — история о том, как взрослая дочь приезжает к отцу, прикованному к больничной койке. У него — рассеянный склероз, болезнь прогрессирует. Дочь начинает заботиться об отце, и постепенно ей передается его подавленность. Кажется, что коммуникация между ними невозможна. Но в конце фильма, раскрыв тайну личной жизни отца, дочь находит нужные слова, чтобы выразить свою любовь к нему. В своем фильме Лентцоу использует множество экспериментальных приемов, словно стремясь скрестить длинные планы Шанталь Акерман, быстрый монтаж Йонаса Мекаса и VHS-пленки из 1990-х.
Почему вы решили снять эту семейную драму?
Это реальная история. Я очень хорошо знаю отца, который стал прототипом моего героя, его дочь — моя подруга. Меня всегда восхищало то, как они любят друг друга, но в то же самое время, они не могли друг другу продемонстрировать эту любовь. После одной из встреч с ними, я решила сделать фильм об этой невысказанной любви. О том, что происходит с нами, когда мы не можем показать свою любовь близкому человеку. Это тот вопрос, который меня интересовал.
В своем фильме вы использовали VHS-видео домашних дневников. Это настоящие записи или вы их стилизовали?
Я сама все это сняла! Перед тем, как написать сценарий, я решила, что буду использовать такие видео, потому что люблю VHS. Это выглядит как found footage, потому что я стилизовала эти записи под видеосъемку 1990-х. Мы с моим оператором посещали разные локации, и была трудность в том, что все слишком современно, не выглядит так, как 25 лет назад. Это была очень интересная и веселая работа с использованием различных камер.
Мнение профессионалов — это хорошо, но нужно помнить о своем первоначальном замысле.
И долго вы работали над этими видеодневниками? Их достаточно много в фильме.
Вы знаете, я достаточно скрупулезно относилась к тому, чтобы закадровый текст соответствовал происходящему в кадре. Вначале я написала монологи и диалоги, а потом подбирала изображение.
Справедливо ли сказать, что эта история также и немного автобиографична? Ваш возраст совпадает с возрастом героини.
Все, что я пишу и снимаю, автобиографично, я имею в виду и все мои предыдущие короткометражки. Все это идет от сердца, из моего внутреннего мира, это все личное. Так что и в «Луне» есть часть меня.
Как долго вы работали над сценарием?
Я писала сценарий два года, потому что одновременно в то же самое время участвовала в разных воркшопах для сценаристов. Я была участницей лабораторий «Санденса», Турина, Торонто. Я путешествовала со своим сценарием. Это очень интересный опыт. Если бы вы спросили меня сейчас, пошла бы я на это снова, я бы ответила, что нет. Потому что я услышала так много разных мнений о своей работе, что это было немного слишком для меня. Мнение профессионалов — это хорошо, но нужно помнить о своем первоначальном замысле.
Как вам удалось так точно передать, как болезнь отца влияет на психологическое состояние дочери? Она тоже будто становится немного больна…
Я пыталась показать, что дочь очень расстроена и находится под влиянием невероятного стресса, депрессии. У нее развиваются панические атаки. Она слишком молода, чтобы тащить на себе такую тяжелую ношу, заботиться об отце-инвалиде. Это сказывается на ее психологическом состоянии.
Все молодое поколение греческих кинематографистов было в свое время увлечено Лантимосом.
В фильме мать отказывается помогать дочери в уходе за отцом, и, вообще, отношения между ними не очень. В жизни у ваших реальных прототипов тоже так было?
Я думаю, в жизни было еще хуже.
Актриса, сыгравшая главную героиню, София Коккали, — очень классная. Где вы ее нашли?
Мы уже успели поработать вместе над двумя короткометражными фильмами. И мы дружим. Поэтому это больше, чем сотрудничество. У меня нет братьев или сестер, я единственный ребенок, и София мне — как сестра.
Как вы вообще пришли в профессию?
Я решила стать режиссером, когда мне было 14 лет. Вначале я хотела быть писательницей, но я посмотрела «Слон» Гаса Ван Сента и пришла в восторг. Для меня будто открылось окно в новый мир. Ведь в то время я смотрела в основном мейнстрим. И «Слон» — это было «вау!» В конечном итоге все решилось для меня в 2004 году.
Например, я вдохновлялась картинами Гогена, для меня важен был цвет и зернистость.
Что вы скажете о греческом кинематографе? Для вас важны такие имена, как Йоргос Лантимос, Афина Рейчел Цангари?
Я очень уважаю их за то, что они сделали для греческой киноиндустрии. Потому что благодаря им о нас узнали в мире. И я им благодарна, потому что думаю, что все молодое поколение греческих кинематографистов было в свое время увлечено Лантимосом. Если бы не было его, не было бы нового поколения. Но, несмотря на это, их кинематограф — не мой тип кино. Меня интересуют в первую очередь эмоции и психология. Хотя я наслаждаюсь их фильмами, это не то, что мне интересно было бы делать. Хорошо, что можно выбирать. Если греческое кино будет однотипным, это уже не будет так интересно.
Какими фильмами вы вдохновлялись во время работы над фильмом?
К сожалению или к счастью, этот метод для меня не работает. Я не беру что-то из чужих фильмов, когда делаю свои. Просто что-то существует в моей голове и в моем сердце. В моем фильме нет прямых цитат, но есть комбинации влияния фильмов, музыки, живописи. Например, я вдохновлялась картинами Гогена, для меня важен был цвет и зернистость. Главное, что мы цитировали с моим оператором, — это работы Харриса Савидиса, американского оператора греческого происхождения, который снимал «Слон» Гаса Ван Сента и «Где-то» Софии Копполы. На меня повлияли также произведения дадаистов и Марселя Дюшана. А мои длинные планы я, наверное, позаимствовала у Шанталь Акерман. Такой коллаж.
А Йонас Мекас на вас как-то повлиял?
О, я его обожаю! Удивительно, что вы его упомянули. У меня есть в связи с этим история. У меня был друг, австрийский режиссер и художник (сейчас он уже умер) — Густав Дойч. Он много работал с found footage. Я встретилась с ним в Монреале. Мы подружились. И как-то раз я написала ему о Йонасе Мекасе, и оказалось, что он его знает! Так я оказалась в одном рукопожатии от Мекаса. К сожалению, я так и не встретилась с ним лично.
Читайте также
-
Абсолютно живая картина — Наум Клейман о «Стачке»
-
Субъективный универсум — «Мистическiй Кино-Петербургъ» на «Ленфильме»
-
Алексей Родионов: «Надо работать с неявленным и невидимым»
-
Самурай в Петербурге — Роза Орынбасарова о «Жертве для императора»
-
Джульетта и жизнь — «Можно я не буду умирать?» Елены Ласкари
-
«Если подумаешь об увиденном, то тут же забудешь» — Разговор с Геннадием Карюком