Грязное зеркало Руджеро Деодато
Под конец прошлого года, 29 декабря, ушел из жизни Руджеро Деодато, важная фигура в истории итальянского жанрового кино. Ему было 83 года. О режиссере скандального фильма «Ад каннибалов» (в оригинале «Cannibal Holocaust») пишет Алина Рослякова.
— Итак, я ошеломлен всем этим, но доволен всем вниманием и славой, которые достаются фильму.
— Он питается сам, не так ли?
— О да.
Интервью Руджеро Деодато для Whatculture от 24.06.2011
Летом 1979-го один поджарый итальянец в стильных очках и с проседью на висках собрал маленькую съемочную группу и нескольких неизвестных актеров, чтобы с бюджетом в 100 000 долларов отправиться в Летисию, джунгли на юге Колумбии, где в разгар гражданской войны, при содействии местных жителей им предстояло снять фильм ужасов о каннибалах. Точнее, о журналистах, съеденных каннибалами. Согласно сценарию, фильм должен был называться «Дети луны».
Но привезли они оттуда «Cannibal Holocaust». Нечто столь же нереальное, как само это название. Это был не совсем фильм, а нечто ни на что не похожее.
Первая половина — поиск пленок. Форматные эксплотейшн-приключения в тропиках. Вторая — просмотр этих пленок, где на ручную камеру запечатлен террор, учиненный группой Алана Йейтса, и тошнотворное возмездие. В «интерлюдии» — якобы предыдущий репортаж группы «Последняя дорога в ад», нарезка, включавшая неигровые кадры казней и военных действий в Уганде и Вьетнаме.
Там, где «Cannibal Holocaust» успел выйти, он сорвал куш. Но вскоре его повсюду и надолго запретили.
Режиссера, как известно, арестовали и судили, потому что сочли, что убийства не только животных, но и людей были реальными. Он продемонстрировал всем живых актеров, отделался штрафами и условным сроком. А «Cannibal Holocaust» начал «питаться сам». Обрастать историями и мифами, превращаясь в путешествие за край фильма. Оно длится уже сорок лет и вряд ли скоро закончится.
Провалил пробы у Феллини и остался по другую сторону камеры
Теперь это предмет абсолютного культа. Кино-инициация, наравне с порно и «Апокалипсисом сегодня». Герои запускают найденные пленки, меркнет свет, загорается внутренний экран — и наступают порно и апокалипсис, конец человечности на 16 мм. Огонь, кровь, плоть, улыбки и крики, взгляды с экрана, грязь, кишки, азарт съемки и лихорадка камеры, что наконец заваливается на бок со смертью Алана Йейтса, но продолжает работать. Короче, кто видел, тот не забудет.
Калум Уодделл, режиссер фильма «В поисках „Cannibal Holocaust“» (2021):
Я отправился в Сан-Франциско, Амазонас и Колумбию, чтобы попытаться разобраться в фильме и понять, чем он так меня интригует.
Режиссера звали Руджеро Деодато.
В 2011-м он приезжал в Москву на свою ретроспективу. Один из интервьюеров интересовался, как маэстро «позиционирует» себя среди выдающихся и талантливых коллег? Неужто как Месье Каннибал?.. Месье Каннибалом его прозвали французы, и прозвище разлетелось по миру, хотя Деодато снял только три каннибальских фильма. Тогда в Москве он ответил что-то серьезное про реализм. Зато в одной из последних документалок под простодушным названием «Deodato Holocaust» был более ироничен. За столиком в кафе при каком-то фестивале он напевал под гитару и смех: «Если больше нечем заняться, делай фильмы с Деодато».
Говорили, что он был не похож на свой фильм. Неунывающий ремесленник, курчавый, веселый и возмутительный.
Он снимал совершенно нормальное, форматное, дешевое жанровое кино. И до, и после «Cannibal Holocaust»
В детстве он немного музицировал. Частный учитель его прогнал, разозлившись, что мальчик играет на слух. В юности хотел стать актером. Проблемы со зрением и плохая кожа этому помешали. Он провалил пробы у Феллини и остался по другую сторону камеры. Недолго проработал ассистентом у Росселлини, сдружился с его семьей, познакомился в их доме с Картье-Брессоном. А затем метнулся к Корбуччи и Маргерити — виртуозам развлекательного кино. К тем, кто мог его научить, как делать большие аттракционы за три недели и для самых нищих продюсеров.
Он обожал приключения, недолюбливал ужасы, но снимал все подряд, от спагетти-вестернов до кэмпинг-слэшеров. Любил свои фильмы такими, какие они есть. Не делал раскадровок. Помнил своих актеров. Охотно блистал в жанре «байки со съемок». Бывал резким, но терпеливо отвечал на все вопросы. Даже на те, что порядком надоели.
Когда-то он прославился жестоким гротеском от poliziottesco «Живи как полицейский, умри как мужчина». В СССР его знали как режиссера фильма-катастрофы «Спасите „Конкорд“!» и музыкальной комедии «Женщины и берсальеры» с поп-кумиром Литтл Тони; в России девяностых — еще и как автора минисериала «Океан» о магических рыбацких страстях на Канарских островах при режиме Франко. Мировым культом оказался «Дом на краю парка», садистский триллер с Дэвидом Хессом, главным отморозком из «Последнего дома слева». Были свои фанаты у «Варваров», «Хищников Атлантиды», «Отсчета тел». У кого-то просыпалась ностальгия даже по сентиментальной спортивной драме «Последний глоток воздуха».
Однако для большинства — от миллионов японцев, сделавших ему кассу уровня Спилберга, до создателей и фанатов сериала «Эйфория», от Серджо Леоне до Оливера Стоуна, от посетителей видеосалонов до тик-токеров, — Руджеро Деодато навсегда останется автором «Cannibal Holocaust».
Эудженио Эрколани, автор книги «Darkening the Italian Screen» (2019):
Полагаю, большая часть жизни Деодато прошла в борьбе со своим собственным существом. В попытках урезонить его или, может быть, просто полностью понять. В схватке с представлениями о нем, созданных на протяжении многих лет фильмом, принесшим ему славу, которую он в то же время принимал.
Про «Cannibal Holocaust» Деодато говорил, что снял не ужасы, а реалистический фильм. И даже не шутил
Самым преданным его фанатом был Элай Рот. Сначала они с Тарантино завлекли режиссера во вторую часть «Хостела», на камео итальянского каннибала. Затем Рот посвятил маэстро свой «Зеленый ад». Деодато в ответ сыграл камео в своем последнем фильме «Баллада в крови» — профессора Элая Рота, похищенного студентами-сачками. Передал эстафету молодому поколению трэшмейкеров.
Два года назад, на карантине, улыбчивый седой сеньор на девятом десятке записывал YouTube-ролик для поклонников. Сидя на диване в голубом свитере и неизменных очках, он рассказывал о своем сценарии к новой видеоигре про каннибалов. И в конце все повторял: Grazie, grazie, grazie!
Молодежь вокруг него была счастлива.
Элай Рот:
Глубоко опечален потерей одного из самых замечательных, щедрых, блестящих и забавных людей, которых я когда-либо имел удовольствие знать. Руджеро Деодато изменил мою жизнь за 100 минут, когда я впервые увидел Cannibal Holocaust.
Он снимал совершенно нормальное, форматное, дешевое жанровое кино. И до, и после «Cannibal Holocaust». Говорил, что кино — это развлечение.
Дебютировал презабавным трэш-пеплумом «Урсус, ужас Киргизии»: Маргерити от щедрот оставил доделывать фильм новичку, жаждавшему дебюта, а сам поспешил на проект постатуснее. Вокруг Урсуса-культуриста Рега Парка разворачивались варварские страсти, в войну между «киргизами» и «черкесами» вмешался какой-то монстр, а магия вымышленного востока таилась в итальянских лесах и гротах. Позднее Маргерити называл «Урсуса» «грехом молодости». Что ж, Деодато взял этот грех на себя.
Вполне в духе времени его авантюры были полны софт-эротики. Китти Свон летала голышом на лианах в «Гунгале, обнажённой пантере», которую Деодато подписал именем «Роджер Рокфеллер», потому что Рокфеллер — это «богатый парень». Армия девственниц-феминисток и мачо-сексистов эпохи барокко устраивали революцию в «Женабель». Поздние триллеры тоже были сплошь эротические. Сам Деодато смеялся над зомби, но с нежностью вспоминал фильм «Холодный паук» (в оригинале Minaccia d’amore, «Опасная любовь»), про страсть между красоткой и телефоном.
Также вполне в духе времени на экране цвело ультранасилие. Уже «Женабель» была похожа на костюмированную BDSM-вечеринку с кульминацией в пыточной: мышку распаленного узурпатора поджидал неприятный сюрприз между ног пленницы. А в финале почтовые голуби сбрасывали на площадь бомбы (на фильм никто не пришел, потому что премьера 12 декабря 1969-го пришлась на теракт в Милане).
Потом Деодато говорил, что журналистам сходит с рук любая подлость, а режиссерам не прощается ничего
В первые же пять минут «Живи как полицейский, умри как мужчина» во время погони на мотоциклах по улицам Рима бандиты переезжали собаку-поводыря (понарошку). В садомазохистском триллере «Волна желания» четверо чудаков (среди них была жена Деодато) отдыхали на яхте, пытаясь друг друга соблазнить, порезать или утопить. Сам Деодато считал, что «Дом на краю парка» — самый жестокий фильм, который он снял. Брутальнее, чем «Cannibal Holocaust». Цензоры так не считали.
Были, впрочем, и нюансы. Камера порой снимала чуть ближе и живее, чем требовалось. В зелени таилась угроза. Как и в чернилах осьминога, растекающихся в воде. Или в языках пламени, которое полицейские-плейбои разожгли на какой-то поляне вокруг бандитов, связанных и избитых. Однако дистанция, предписанная жанром, даже в фильмах ужасов не давала ужасу затопить экран.
В насилии всегда оставался оттенок гротеска, оно разворачивалось в шаге от пародии. Нет большой разницы между комичным массажным салоном в камере пыток или мышеловкой между ног в «Женабель» и жутким расчлененным трупом в стиральной машине в эротическом триллере девяностых под названием «Кровавая стирка».
То, как склонность к реализму, привитая Росселлини, сочеталась со вкусом к трюку, привитым Маргерити (гением спецэффектов), стало очевидно в «Последнем мире каннибалов», как раз и перезапустившем «каннибальский» жанр. Деодато погружался в зеленое инферно джунглей Малайзии, где буйствовала плоть и скапливалась питьевая вода в цветках имбиря. Включал камеру, и реальные индейцы участвовали в бутафории кровавого пира. Он не упускал случая съязвить в сторону тех, кто создавал джунгли в парках.
Но природа здесь, — как и в «Хищниках Атлантиды», безумной постапокалиптике, снятой в Филиппинах на волне успеха «Безумного Макса», или в «Варварах», комедийном фэнтези по мотивам «Конана», — тоже была подлинным аттракционом.
Все это было необходимым, но явно недостаточным для того, кто создал «Cannibal Holocaust».
Рефлексии съемочного процесса — на чем построен весь его невольный магнум опус — за ним и вовсе почти не числилось. Разве что после «Cannibal Holocaust», в «Режь и беги» («Ад в прямом эфире»), где крэйвеновский любимчик Майкл Берриман размахивал мачете, а фэнтезийный злодей Ричард Линч глядел с телеэкранов в образе местного полковника Курца (точнее, одного из последователей Джима Джонса, реального проповедника, истребившего в 1978-м свою секту в джунглях Джонстауна).
Или в ранних «Женщинах и берсальерах», где режиссер — пародийное альтер-эго Деодато — орал как умалишенный: «Это правда! настоящее кино! реализм!» — приходя в восторг от девиц и потасовок.
«Cannibal Holocaust» отлично подошел эпохе хоум-видео. Но сегодня, во времена даркнета, он выглядит невинным пророчеством
Про «Cannibal Holocaust» Деодато тоже говорил, что снял не ужасы, а реалистический фильм. И даже не шутил. Вспоминал Росселлини и свой долг перед Картье-Брессоном. Детство на ферме («дети, сегодня идем убивать свинью!») и отрочество за чтением газеты «Черная хроника» («Убили женщину, отрезали голову!»). Говорил о войне, о родовой травме фашизма. О своей очарованности стилем Гуалтьеро Якопетти и ненависти к его морали. Но в отношении этого фильма слово «реализм» обретало какое-то иное значение. За гранью насмешки и пытки.
Карл Гэбриел Йорк:
Никто никому не говорил, где остановиться, и я был не очень-то уверен, что они остановятся на обезьянах, так что каждое утро выходил из своей хижины с паспортом, деньгами и билетом на самолет в кармане. На всякий случай.
Каннибальские фильмы были бастардами «мондо», а «Cannibal Holocaust» — самым своенравным из них. Сценарий Джанфранко Клеричи был злой сатирой на Якопетти и Проспери, отцов шокьюментари; Деодато приступал к фильму, насмотревшись новостей о «Красных бригадах» и других кровавых сенсаций по TV. Готовый же фильм, казалось бы, обличал сам себя. Рваные хроники ада действительно были реальностью. Не изнасилований, не пожирания плоти, — самих съемок.
Психоз натурализма сочетался с гениальными спецэффектами за десять долларов, которые пришлось разбирать на суде. Неоперившиеся актеры валялись в иле и плавали в желтых реках, то и дело раздевались и бросались друг на друга, имитируя секс и насилие. А эмблемой фильма стала насаженная на кол индианка — точнее, статистка, сидящая на велосипедном кресле с палкой в зубах. Образ-шок.
Режиссер набрал славных улыбчивых ребят на роли злодеев века, и это не мискастинг
«Якумо» и «яномамо» были представлены примерно так же достоверно, как «киргизы» и «черкесы». Индейцы с энтузиазмом переигрывали и веселились невпопад. Но когда они смотрели прямо в камеру и потом в последнюю секунду разбегались из горящих хижин, было уже неважно, как их обозвали в сценарии. В кадре были реальные люди, в игре сгущался беспримесный ужас. Когда огонь догорел, все прервались на обед.
А Рикардо Фуэнтес, настоящий проводник в джунглях, сыгравший проводника Мигеля, слишком уж обнаженно плакал по костям каких-то вымышленных журналистов, пока двое других актеров мрачно держали мизансцену. Парень здесь ничего не играл. У него только что умер отец.
Деодато часами отсматривал записи для репортажа «Последняя дорога в ад», отбраковывая те, что по, его мнению, выглядели как откровенная постановка. В фильме же готовое шокьюментари объявлялось фейком. В отличие, конечно, от материалов из Зеленого ада. Сами различайте.
Роберт Керман, порно-актер, сыгравший профессора-резонера, заявлял, что Деодато был просто садистом. Карл Гэбриел Йорк, исполнитель роли Алана Йейтса, много лет спустя со смятенным смехом рассказывал о съемках как о запредельном приключении, откуда он вернулся другим человеком. Он прибыл в Летисию последним, не зная сценария, и в ближайшие две недели был вынужден заново пересмотреть свой список табу начинающего актера из Нью-Йорка.
Зато Роналдо Бланка, индеец, сыгравший одного из «якумо», был так увлечен, что не отлучался со съемок. Спустя годы он пожалел лишь о том, что не все сцены попали в фильм.
Роналдо Бланка:
Получилось очень неплохо. Хоть и жестоко.
Местные любили Деодато и звали его «Niño». «Малыш».
Когда фильм вышел, оказалось, что все получилось. Потом Деодато говорил, что журналистам сходит с рук любая подлость, а режиссерам не прощается ничего. Что он «даже поцарапал пленку, чтобы все было более правдиво». Упомянул однажды, что, досмотрев материалы со своим адвокатом, ненароком подумал, что его посадят. А на суде чувствовал себя «ребенком, который сделал что-то не так».
Прошло сорок лет. Фильм давно разрешен, расчленен на кровавые мемы и исторические факты, но все никак не умирает. Не собирается, как его собратья по жанру, остаться курьезом эпохи. По-прежнему способен заставить кого-то отправиться в джунгли, чтобы что-то понять. Так не бывает. Значит, что-то было сделано — так. Как надо.
«Cannibal Holocaust» пережил второе рождение, когда все влюбились в found footage
Ты мне еще Ницше начни цитировать — «Конан-варвар» в России
Есть кое-что не самое очевидное, что роднит «Cannibal Holocaust» с другими фильмами Деодато. Это герои. Любимый их тип был определен еще в «Женщинах и берсальерах», где поп-музыканты на вопрос медсестричек: «Вы из какой секции Красного Креста?» — отвечали: «Мы из секции придурков». У «Варваров» не было шанса, в отличие от многих прочих поточных поделок с культуристами, стать фашистской одой Силе, пока местные зигфриды, близнецы-бодибилдеры Питер и Дэвид Пол, носились по площадке, обзывая друг друга «пидорами» и гогоча. Деодато с большим удовольствием все время подначивал их ровно на то, что так и не позволил Шварценеггеру Милиус, — быть придурками.
Но группа Алана Йейтса творит свои мерзости не потому, что сходит с ума, погружаясь в джунгли. А потому что они тоже придурки. С криками «Мы получим „Оскара“!» — запечатлевают не пафосные провокации в духе Якопетти, а какой-то трэш в духе Деодато. Режиссер набрал славных улыбчивых ребят на роли злодеев века, и это не мискастинг. Они машут в камеру, городят что попало и тратят пленку на всякие глупости, вроде писающей Фэй. А потом сжигают деревню, насилуют, стреляют индейцам в спины. Снимая все это с тем же азартом, что и местные кровавые обряды. «Все должно быть заснято!»
Алан Йейтс не выключит камеру, когда одного за другим будут рвать на части его друзей. Все заснимет исподтишка. Потом растерзают его самого, и «Оскара» никто не получит. Но кто-нибудь это точно посмотрит и, наверно, даже сможет продать. Это не очень похоже на логику «мондо». «Cannibal Holocaust» отлично подошел эпохе хоум-видео. Но сегодня, во времена даркнета, он выглядит невинным пророчеством.
Хотя он не мог быть создан ни придурочным Йейтсом, ни тем более монтажерами TV-студии. И даже, кажется, сам Деодато не мог его создать.
Настоящая грязь как следствие сыгранной мерзости. Здесь все натурально
В 1999-м, когда зрители выходили с показов «Ведьмы из Блэр», кто-то был разочарован, кто-то очарован, а кто-то говорил: этот фильм двадцать лет назад снял один итальянец. «Cannibal Holocaust» пережил второе рождение, когда все влюбились в found footage. Однако в «Ведьме из Блэр» и подобных ужасах съемка на любительскую камеру была способом как бы подглядеть за злом, удостоверить его. На этом всё. Как и в случае бесчисленных мясорубок псевдо-снаффа.
Тогда как «найденные пленки» в «Cannibal Holocaust» не были похожи на нарезку из казней, на эти «traces of death». Как и на хронику съемок. Под музыку Риза Ортолани индейцы и журналисты метались в пламени, объявшем деревню, а камера плясала, пока с рухнувших крыш не взвивался пепел. Индейцы, камера и повреждения пленки создавали единый, внезапно блестящий ритм длинных планов финальной расправы. А Йейтс с завороженной улыбкой разглядывал насаженную на кол индианку, как Йорк — статистку на велосипедном кресле. Какое уж тут «мокьюментари». «Cannibal Holocaust» никогда им не был.
Иллюзия реальности возникала из зазоров между фильмом, который якобы снимала группа Йейтса, и тем, который на самом деле создавала группа Деодато.
Порнография смерти в «интерлюдии», как ей и положено, отменяла конвенции. Дистанция, предписанная приключенческим эксплотейшном, тоже отменялась. Но взамен была найдена новая. Когда во второй части фильма герои навели друг на друга камеры — игра не закончилась, а началась. Зыбкость границ между буффонадой и документальностью стала частью сюжета. И пока герои снимали и кричали: «Все подстроено!» — за кадром все время был кто-то еще. Ужас набирал обороты и прожигал пленку по мере того, как на него смотрели. По обе стороны экрана.
И если у Руджеро Деодато все получилось, значит, где-то игра и реальность должны были совпасть. Что-то подлинное должно было отозваться, ответить ему и само по себе стать образом.
Например, джунгли.
Место, куда поехала группа, называлось Зеленый ад. Именно к этому отсылал Рот. Но его собственный фильм куда больше напоминал о «Последнем мире каннибалов», о любых каннибальских ужасах, нормальном эксплотейшне 1970-х. Он доводил до гротеска буйство зеленого и красного. Признавался в любви итальянским краскам.
В «Cannibal Holocaust» цвет взрывался, только когда повреждалась пленка. Красная-красная кровь и зеленая-зеленая зелень едва мелькали то тут, то там в общем месиве мутного ландшафта. Вряд ли где-то еще найдутся столь же тусклые джунгли. Деодато будто нарушил правило детской художественной школы: намешал как попало зеленый и красный и получил сплошной коричневый. Смешал кровь и зелень и получил грязь.
Вот только джунгли Летисии такими и были.
Сцена группового изнасилования индианки начиналась на зеленой травке, а заканчивалась в густой каше ила. Актеры боролись в грязи, что появлялась прямо в кадре, за секунды, по мере насилия и съемки. Настоящая грязь как следствие сыгранной мерзости. Здесь все натурально.
Фильм Деодато похож скорее не на фильмы Росселлини, а на грязь в фильмах Росселлини
Карл Гэбриел Йорк:
Я был последним. Спустил штаны, прыгнул на нее и притворился изо всех сил. Я был страшно зол на все происходящее. Когда Франческа, игравшая мою подругу, оттаскивала меня, я сел в грязь. Я почувствовал, как грязь попала мне прямо в задницу. Тогда это случилось. Огромная волна гнева поднялась по телу, словно лава. Я отбросил Франческу, нырнул обратно к девушке и закончил сцену.
Фильм Деодато похож скорее не на фильмы Росселлини, а на грязь в фильмах Росселлини. Не столько даже в «Генерале Делла Ровере», где Деодато начинал ассистентом, сколько в «Человеке с крестом», где священник тащил раненого солдата так долго, а танки месили поле так медленно, что в войне священной проступала бойня.
Много лет спустя Деодато подписывал фанатам постеры и удивлялся, что в мире столько всего произошло, а о его фильме до сих пор спорят
В мае 1979-го во тьме кинозала, из сердца другого зеленого ада возник необъятный лик божества и прохрипел: «Хоррор». Летом поджарый итальянец прибыл в Летисию делать хоррор, и пока его продюсер отправлял призывы «снимать дальше! убивать больше!» — запечатлел апокалипсис: сегодня, в любой год нулевой, — копеечный и грандиозный моральный террор.
Но камера зачем-то вглядывалась в лицо Перри Пиркканена, который впадал в истерику после каждого убийства животных. В сцене разделывания черепахи он все-таки не смог скрыть стыд и боль. Хотя только что его герой придуривался, демонстрируя камере забавную черепашью голову. Хотя разделывал черепаху Гильермо, еще один настоящий проводник в джунглях. Профессионально. Явно не в первый раз. И потом они ее зажарили и съели.
Все эти кадры вошли в окончательный монтаж.
Когда материал был смонтирован, оставалось подобрать композитора. Это была сущая наглость — позвать Ортолани, к тому моменту уже немножко небожителя. Деодато дрожал, запуская фильм. Когда они досмотрели, Ортолани сказал ему: ты — гений. Может, конечно, было слишком много времени на часах. Но Ортолани-то как раз точно был гений. Вероятно, он услышал музыку фильма, прежде чем написать свой простой и прозрачный шедевр.
Риз Ортолани:
Я знаю (это логично, и было бы глупо это отрицать), что музыка внесла большой вклад в фильм. Потому что я соединил эпизоды, чтобы придать еще больше силы тому, что сделал Деодато. Струнные там прекрасны тем, как они разведены: насильно, в диссонансе. Струнные можно превратить в оркестр из труб и тромбонов, если вы знаете, как заставить их играть.
Деодато говорил, что у «Cannibal Holocaust» сценария как такового не было, только канва. Другие участники утверждали, что был и что фильм до мелочей ему следовал. Но как бы то ни было, там не могли быть прописаны гениальные спецэффекты за 10 долларов. Как и точные удары мачете Гильермо и слезы Пиркканена. Кокаин, на который подсела половина съемочной группы. Погибший отец Рикардо Фуэнтеса. Йорк, запоровший свой пафосный фашизоидный монолог, не выдержав визга убитого поросенка. Как не мог быть придуман ил Летисии.
Или личинки, которые приползли на бутафорское тело — кости, обернутые беконом, — сожрали все дочиста и уползли дальше, не попав в кадр.
Эудженио Эрколани:
Деодато во многом сочинил, а не поставил «Cannibal Holocaust», как если бы это был длинный джазовый джем-сейшн.
Однажды он взял на себя грех включенной камеры и все-таки сыграл фильм на слух.
Много лет спустя Деодато подписывал фанатам постеры и удивлялся, что в мире столько всего произошло, а о его фильме до сих пор спорят. Еще он возмущался, когда в одном опросе, что страшнее: обезглавливание американского солдата в прямом эфире или «Cannibal Holocaust», — первенство было за его давно культовым и разжеванным вымыслом. Бог знает, кто и как голосовал в том опросе. Важнее, что Деодато не верил — или специально делал вид, что не верит, — в саму возможность такого исхода. Что образ может быть страшнее.
— Я грешник, который не может получить искупления. Этот фильм, становясь все более и более культовым, в каком-то смысле приносит мне все больше удовлетворения и славы, так что я не могу искупить свой грех.
— Вы кающийся грешник?
— Я не могу им быть! На днях у моей дочери было причастие, и она сказала: «Почему ты не исповедуешься?», а я сказал: «Не могу, я еду в Лондон через несколько дней, чтобы представлять фильм!»
В «Хостеле 2» элегантный старый сеньор обстоятельно, без спешки, дегустировал кусочек чьего-то бедра за ужином при свечах и приценивался к «специальному предложению»: девушке, что проживет еще 20 минут. После «Хостелов» Деодато решил, что современное кино не такое уж нежное. Можно решиться на «Cannibal Holocaust 2». Он так его и не снял, зато выпустил такую книжку с картинками и написал сценарий к видеоигре.
У него была пневмония, печеночная и почечная недостаточность. Он всегда говорил, что смерть — это естественно. Две недели назад он умер.
«Cannibal Holocaust», вероятно, не похож на реального Руджеро Деодато. Как и на Месье Каннибала. Скорее он похож на голос, разносящийся эхом в джунглях, на неснятых личинок — и на того Деодато, что остался где-то за кадром. Например, когда искал съемочную группу, пропавшую после очередной адской смены, и обнаружил своего художника-постановщика обдолбанным и в крови. Перед разбитым зеркалом, сквозь которое тот пытался пройти. «Cannibal Holocaust» похож на Niño.
К счастью, никакого сиквела не могло быть. Такое не повторяется, как джем-сейшн, любовь или агония.
Dan Pitt: Любите вы его или ненавидите (я люблю), Cannibal Holocaust — это фильм, который вы никогда не забудете. У меня до сих пор хранится DVD, который я много лет назад подарил маме на Рождество.
Alexandr Slade: Мне посчастливилось впервые посмотреть этот фильм в 1989 году, мне тогда было 24 года. Я поехал на вокзал поздно ночью, чтобы встретить поезд, на котором приезжала моя будущая супруга. До прибытия поезда оставалось около трех часов, и чтобы скоротать это время, я купил билет в видеосалон, даже не глядя, какой там будут демонстрировать фильм. Уже через много лет, на вопрос супруги, какой самый страшный фильм я посмотрел за свою жизнь, я назвал именно этот. Врезался в память навсегда.
Michael Mushers: Смотрел в детстве. Это была загадка, документальный или постановочный фильм? Мне было лет 12-13. Теперь я такой, какой есть.
ScrilboBaggins: Я становлюсь очень сентиментальным в связи с этим фильмом. Я помню, как моя няня укладывала меня в постель и включала Cannibal Holocaust на пиратской VHS.
Саня Линьков: Я ребёнок. Я смотрю это.
Griffin24712978: Видел оригинал в 83-м до того, как его покромсали к черту. Музыка все еще преследует меня сегодня, в возрасте 51 года.
Annabella Sara Faraone: Напевала эту музыку моей новорожденной внучке Лусите, — отличная колыбельная. Спустя годы она постоянно напевает ее себе, чтобы расслабиться, осознавая ее ужасное происхождение.
ChrisKC: Я играю ее каждый вечер перед сном своему трехлетнему сыну.
Doi Librero: Чувак, я мог бы парить в небе и наслаждаться природой, слушая эту музыку…. Пока соплеменник ест обе мои ноги…
Stephen Pitkin: Это музыка в лифте, которую вы слышите, когда медленно спускаетесь в ад.
Clandestine Syndicate: Танцевала под эту музыку с дочерью на ее свадьбе.
D Brown: Черт. Если бы я знал, я бы запустил это на своей свадьбе. Никто бы не узнал. Черт. Может, тогда на моих похоронах.
Stin W: Это звучит как смерть, мне нравится.
G G: Я поймал себя на том, что насвистываю ее, и не мог вспомнить, откуда она. К счастью, я нашел этот фильм снова, как те молодые люди нашли то гостеприимное племя.
Нет морали: Один раз мой папа решил поиздеваться, и когда я сказала, что пойду смотреть этот фильм с подругой, он дал мне вяленое мясо. С тех пор я его больше не ем.
Mr. Ryan: Я помню, как учился в колледже, и люди говорили, что это реально найденные пленки, где люди умирают, настоящий снафф-фильм, и у вас будет больше проблем с его копией, чем с героином.
Katra Bahay: Реальность: Они убили актеров и животных на съемках, а режиссер даже планировал убить продюсеров.
Skeeter Bro: RIP Мистер Черепаха.
Suits Wonderland: Я всегда путаю это и «Апокалипсис сегодня», поэтому когда я натыкаюсь на «Апокалипсис сегодня» в поисках этого фильма, то чувствую, что сошел с ума, а этого фильма никогда не существовало.
