«Первому игроку приготовиться» — Дорого яичко
Земля образца 2045 года похожа на одно большое вонючее Ядрово, но это ничего. В антисанитарную обыденность граждане выскакивают на предмет наскоро справить естественные потребности — как из теплого духовитого чума до ледяного арктического ветра. Львиную же часть времени они проводят в «Оазисе» — глобальной виртуальной системе, спаянной безумным, разумеется, гением Джеймсом Холлидеем (Марк Райленс) из ключевых символов и знаков поп-культуры 1980-х: допотопных компьютерных игр, кино-фантастики и диско.
Реальность — корявые высотки из трейлеров, заселенные неопрятными особями в заношенных комбинезонах, утыканных сенсорами. «Оазис» — яркий анимационный мир-театр без границ и законов физики, где люди — аватары, и главный герой тинейджер Уэйд (Тай Шеридан) — не пухлявый сирота-социопат, а статный анимешный блондин Парсифаль. В жизни человек человеку шакал, голубь, крыса и пыльный катышек. Зато в «Оазисе» — верная дружба и настоящая любовь (вынужденное личное знакомство с брутальным другом-закадыкой и дистанционной возлюбленной обернется для героя сюрпризами).
Тут не скажешь: гикнулся Безенчук.
Реальность — тлен и тля, а виртуальный мир дарит бытию пользователя цель и смысл. Тот, кто первым найдет запрятанные Холлидеем по тайникам секретики-«пасхалки», получит магические ключи и сунет их куда надо, возглавит «Оазис» — причем, как в онлайне, так и в офлайне. Плюс тьма миллиардов денег в придачу. Куш увесист (тут примерно как в старом пелевинском анекдоте про коммерческий ларек и мироздание: контролируешь «Оазис» — контролируешь мир), ставки задраны, риски высоки. Бездуховная, но могущественная корпорация IOI под управлением злодея Нолана Сорренто (Бен Мендельсон) охотится не только на артефакты, но и на «пасхантеров»-энтузиастов. Стиранием аватаров дело не ограничивается: халупу Уэйда теплым ламповым способом взрывают вместе с соседями и теткой — противной и нелюбимой, но все ж родней.
Одноименный бестселлер 2011 года, написанный Эрнестом Клайном — не то чтоб Завет, но вполне себе программный гимн гик-культуры — не мог не понравиться Спилбергу. Хотя бы и на том житейском основании, что его фильмы священными коровами проходят через весь текст. Экранизация книги автором «Инопланетянина» и «Индианы Джонса» для поклонников — это как если бы Холлидей (он умер, но его аватар, вечно живой, как Цой, гуляет по подведомственной Сети и снабжает героев витиеватыми подсказками) запустил масштабное программное обновление «Оазиса». Никак нельзя пропустить.
Стальной гигант, Меха-Годзилла, Гадан, Ти-Рекс и Чужой. Костяная макабр-дискотека в духе Бертона.
71-летний режиссер не трусит, задрав штаны, за пропадающей в проклятущих тырнетах молодежью и не впадает в предынфарктно-пенсионерский кураж в формате «пьяный батя танцует»; а «Большой и добрый великан» позволял опасаться чего-то подобного. Тут не скажешь: гикнулся Безенчук. Классик с очевидным удовольствием включается в предложенную забаву и не портит, но раскатывает борозду под более широкую, чем поклонники романа (довольно специфического), аудиторию. Картина ломится от «пасхалок»; из ссылок на культурное наследие восьмидесятых (не только и не столько на игры) можно составить карманную энциклопедию.
Шумное совместное камео Годзиллы и Кинг-Конга — обильная закуска-прелюдия к основному банкету. Стальной гигант, Меха-Годзилла, Гадан, Ти-Рекс и Чужой. Костяная макабр-дискотека в духе Бертона. Приготовиться Чаки — его зашвыривают в неприятельские ряды в качестве живой гранаты с ножиком. Обстоятельная экскурсия внутрь кубриковского «Сияния» — чистейшая ностальгическая слеза и кровь из глаз, аттракцион абсолютного кинематографического удовольствия; не так уж мало.
Никакой политики, только бизнес, и нету на этих двоих рефери-конунга, чтобы распределить капиталы.
А ничего другого в картине нет, и не рассчитывайте на большее — вы ведь играете в «шутер» не с целью прокачать собственные морально-этические качества и, положив тьму виртуальных упырей, сделаться порядочным в быту человеком. Здешняя худая любовь во время хорошей войны — необязательный мелодраматический пунктир. Желательный в антиутопиях социально-политический конфликт — это выбор, ну допустим, между настораживающе приятным, но призрачным по уважительным причинам Ходорковским и несимпатичным в своей избыточной материальности Сечиным. Никакой политики, только бизнес, и нету на этих двоих рефери-конунга, чтобы распределить капиталы. Но Парсифаль, идеалист с активами — кажется, перспективный мальчик.
Фильм Спилберга невозможен без гуманистического месседжа, как магия без разоблачения, но в самодостаточно буйном и бурном «Игроке» он скорее для галочки. На гребне финала герои заныривают было из грез в издевательски-неказистую, как оживший мем «Посмотри, как прекрасен мир без наркотиков», окружающую действительность. Но нет сомнений, что это краткие посиделки на дорожку, и, удовлетворив потребности, юноша с девушкой все-таки запрыгнут в машинку из «Назад в будущее», чтобы унестись навстречу цифровому закату, не дожидаясь конца титров.
