Самоизоляция. Вып.2 — Время для большого
Продолжаем спрашивать себя и своих коллег о том, чем заняться в изоляции. Особенно актуальной эта информация становится в свете анонсированных экстренных выходных. Берегите себя, держите социальную дистанцию! Миша Сафронов вяжет шарфы, Михаил Брашинский перечитывает «Евгения Онегина», Катерина Гордеева вспоминает Верхувена, Кроненберга и Сокурова. Ольга Федянина рекомендует постановки Чернякова. Двери закрываются.
Миша Сафронов
Моя домашняя практика такая — я вяжу шарфы. Это занятие отлично останавливает внутренний бег. Пока я вяжу, я смотрю фильмы. Два процесса дополняют друг друга. Последнее время попадалось много фильмов, которые произвели на меня впечатление. «Ларс и настоящая девушка» (2007) Крейга Гиллеспи, «Неизвестная» (2016) братьев Дарденн, «Последний наряд» (1973) Хэла Эшби, «Сосед» (2009) Гастона Дюпра, «Открытки с края бездны» (1990) Майка Николса, «Пляжный бездельник» (2019) Хармони Корина, «Середина 90-х» (2018) Джоны Хилла, «Софичка» (2017) Киры Коваленко, «Мы животные» (2018) Джеремайи Сагара, «Изобретение лжи» (2009) Рики Джервейса, «Глория Белл» (2019) Себастьяна Лелио, «Частная жизнь» (2018) Тамары Дженкинс, «Клаус» (2019) Серджо Паблоса, «Мегаполисы» (1998) Михаэля Главоггера, «Солнцестояние» (2019) Ари Астера, «Мирный воин» (2006) Виктора Сальва, «Звуки шума» (2011) Ола Симонссона, «Звери дикого юга» (2012) Бена Зайтлина. Это просто, что под рукой оказалось в связи с шарфами. Если говорить про книги, то мне запомнились в последнее время «Ложится мгла на старые ступени» Александра Чудакова, «Четыре лекции по литературе ужасов. По, Лавкрафт, Кинг» Оксаны Разумовской, «Руководство для домработниц» Лусии Берлин, «Вратарь и море» Марии Парр, «Рассказы по памяти» Исая Рахтанова, «Машинерия портрета» Виктора Меламеда, «Дзен или искусство ухода за мотоциклом» Роберта Пёрсига, «Записки примата» Роберта Сапольски, «По ту сторону зеркала» Антона Хаакмана.
Катерина Гордеева
Теперь я понимаю, что провела юность в самоизоляции, в каком-то смысле: диван, миска пахучих яблок с неблагородными бородавками — отметинами нашего жаркого и пыльного ростовского лета. И дедушкина библиотека: три стены комнат, заставленных полками от пола до потолка. Дедушка был библиофил, книгочей. По тем временам — редкость, он имел экслибрис, которым были отмечены все книги его библиотеки. У каждой был номер, написанный черными чернилами дедушкиной тонкой перьевой ручки. Этот номер с названием и указанием полки и места был занесен в дедушкин гроссбух — большую зеленую тетрадь.
Я вытаскивала книжку наугад, без подсказки и системы. Иногда — просто по цвету. Я, разумеется, помню эти цвета до сих пор: Диккенс зеленый, Чехов — серый, Фейхтвангер — фиолетовый, Пушкин — коричневый, Лермонтов — очень красивого синего цвета и розовый Шолохов.
Никто не проверял, что я читала, никто не знал, что я понимала из читаемого. Но, видимо, тогда я полюбила большие и основательные романы, в которые можно провалиться, в которых — так круто захлебнуться, примеряя на себя чужую жизнь, разделяя чужую боль, расцветая чужими радостями, празднуя чужие победы. Совсем маленькой, я присваивала себе чужие судьбы, ловко вплетала себя в канву любого романа, отыскивая себе место за столом, в любовном треугольнике, на поле боя.
Каждый режиссер — это не просто киноязык, высказывание, все, чему учат во ВГИКе, это Вселенная.
Большие, основательные романы про целую жизнь — моя страсть, моя большая любовь. Теперь их перечитывая, я вечно подворовываю: в метро, в самолете, в туалете. Временная остановка всего — большое счастье в том смысле, что нынче у больших романов снова есть шанс. Остановимся же на них.
Мой самый главный и любимый — конечно, «Анна Каренина».
Для меня это не просто главный роман русской литературы, вообще — главный. Он про человека внутри и снаружи, про человека в депрессии и в страсти, про человека, которого так легко сломать и которому так легко обмануться.
«Анна Каренина» — великий роман еще и потому, что во всякое время, когда бы ты за него ни взялся, ты читаешь его как будто в первый раз, заново разбираясь с симпатиями и отвращением, перепридумывая и перепонимая героев. Правда, не было и раза, чтобы я перечитывала «Анну Каренину» и вдруг, внезапно, полюбила бы (или хотя бы поняла) Вронского, нет, такого не было. Но Анна и Каренин, Левин, Китти, Бетти, Облонский и Долли, Варя и Лидия Ивановна — герои, всякий раз совершенно по-разному резонирующие со мной. Я люблю перечитывать «Анну Каренину». Сейчас — отличное время ее перечитать.
Мой второй любимейший русский роман — «Тихий Дон». Выставив за дверь сто тысяч споров о том, мог ли двадцатилетний донской пацан написать такой текстище, надо совершенно точно понимать, что «Тихий Дон» — роман захватывающий, сложный и невероятно противоречивый. Кроме того, в нем, как мне кажется, есть самые красивые в русской литературе эротические сцены (да здравствует сексуальность, так плохо, кстати, дававшаяся Толстому). «Тихий Дон» сложнее, чем любой другой текст, читать на бегу. Так что, я, пожалуй, перечитаю его в карантине.
Очень хорошо помню кассету, которую принес Серебренников: на одной стороне были «Турецкие наслаждения» Пола Верхувена, а на другой — «Обед нагишом» Дэвида Кроненберга.
«Повести Белкина» — лучший текст на русском языке, который существует на свете. Кажущаяся простота, разумеется, обманчива, но гениальность Пушкина в обращении с русским языком — вечна. «Повести Белкина» хороши тем, что их можно перечитывать в любом направлении и любой последовательности и всегда будет кайф.
Я очень люблю «Мрамор» Бродского. Это ужасно веселый скетч, кстати, про изоляцию. Полный мрачных шуток и искрометных головоломок. Прочтите его, если будет невмоготу, должно помочь.
У меня был период в жизни, когда довольно долго, около полутора месяцев, я вынуждена была лежать дома и никуда не выходить, не вставать, не сидеть. Мне друзья приносили еду и кассеты с фильмами. Возможно, если бы мне приносили другие кассеты, у меня был бы другой киновкус. Очень хорошо помню кассету, которую принес Серебренников: на одной стороне был «Турецкие наслаждения» Пола Верхувена, а на другой — «Обед нагишом» Дэвида Кроненберга. Вообще, мне приносили странные фильмы. У меня же нет кинообразования, и тогда я посмотрела все то кино, из которого выросла. Тогда же я поняла про кино довольно интересную штуку: каждый режиссер — это не просто киноязык, высказывание, все, чему учат во ВГИКе, это Вселенная. И если ты совпадаешь с этой режиссерской лыжней, то можешь выучить его киноязык и присвоить себе эту Вселенную. И в период карантина это ужасно прикольная штука — присвоить себе кучу Вселенных.
В изоляции, которая часто равна одиночеству, мне кажется, фильмы о любви должны хорошо зайти. Мой самый любимый (и очень странный!) фильм о любви — «Любовники полярного круга» Хулио Медема. Это странная история о том, как все классно, как все совпадает и складывается, когда — вовремя и ты этому «вовремя» не просто следуешь, но отдаешься как в руки эпической судьбы и как все ломается, стоит попробовать посвоевольничать. Кроме того, «Любовники…» невероятно красивый фильм с потрясающей музыкой.
Мой второй любимый фильм о любви — еще более странный. Он называется «It’s All About Love» в американском варианте и, кажется, «Все о любви» — в русском. Это странная история, снятая Томасом Винтербергом в 2003 году про мировой техногенный апокалипсис (почти как у нас) и нескольких офигевших от происходящего людей, не знающих, что делать со своей любовью на фоне падающих замертво пассажиров метро, трескающихся не пойми от чего стаканов, теряющих гравитационные навыки жителей Африки и всего остального черте чего. Фильм стоит посмотреть хотя бы ради Шона Пенна, который все полтора часа экранного времени в борьбе с панической аэрофобией летает в самолете и разговаривает по мобильному телефону с братом, объясняя, что мир катится в тартарары и его не остановить. Ни звездный состав (Шон Пенн, Хоакин Феникс, Клэр Дэйнс), ни имя Винтерберга — ни в 2003-м, ни потом не принесли картине ровно никакой славы. Но я этот фильм страшно люблю.
«Русский ковчег» Александра Сокурова — самое красивое, самое медитативное и самое захватывающее путешествие по музею, которое только можно себе представить. Я долго думала, на написать ли, что путешествие — виртуальное. Но оно вообще не виртуальное. Оно — постжизненное, внежизненное, вневременное. Это не имеет никакого отношения к популярным теперь пандемическим виртуальным экскурсиям, вебинарам и прочему. «Русский ковчег» — про вечность искусства в сравнении с бренностью жизни. И вечность прекрасного в сравнении с суетностью повседневного. Великий фильм.
Вихрь истории сметает все на своем пути. И только любовь не перестает.
Напоследок не могу не написать про один из своих любимейших фильмов чешского режиссера Яна Шванкмайера — «Конспираторы наслаждений». Это фильм про одиночество и про то, как человек бывает радостен и великолепен, тих и беззащитен в своем одиночестве. И какие у этого одиночества бывают потаенные стороны.
Ну и самое последнее. Мой самый любимый в жизни фильм — «Мой друг Иван Лапшин». Как и «Повести Белкина», я могу смотреть его с любого места, всегда, по-всякому. В нем столько нежности и любви, столько жизни, что это — лекарство от любой хандры и любого неверия. По крайней мере, мое личное лекарство.
Александр Золотухин
Есть сериалы, которые важно посмотреть целиком и сразу, без перерывов. И если сериал длинный, обычно на это просто физически нет времени. Но сейчас, возможно, подходящий момент посмотреть впервые или пересмотреть «Берлин, Александерплац» Райнера Вернера Фасбиндера. Сразу все 14 серий, от начала и до конца.
Действие происходит в Германии, в конце 1920-х годов. Главный герой, выйдя из тюрьмы после нескольких лет заключения за убийство своей подруги, дает себе обещание прожить оставшуюся жизнь честно, по совести. Но как непросто это сделать в стране, раздираемой послевоенным экономическим кризисом и политической борьбой; в городе, наполненном маргиналами, безработными, преступниками и пропагандистами.
Сопротивляться смерти можно только жизнью.
В первую очередь это, конечно, поразительная история борьбы человека с самим собой, с внутренними противоречиями, лежащими глубоко внутри; об отношениях, в которых стирается грань привычного и предсказуемого. Фасбиндер мастерски воплощает на экране тонкие, нешаблонные проявления человеческого характера. Но кроме того, это фильм об ожесточении людей и распространении в Европе одного из самых страшных вирусов — вируса фашизма, коричневой чумы, который не побороть, поместив себя в самоизоляцию и не выходя из комнаты.
Николай Солодников
Самое лучшее время для того, чтобы читать и перечитывать большие романы.
«Доктор Живаго» Бориса Пастернака — великий роман великого поэта. Свидетельство того, что ничего в этом мире не навсегда: все меняется — города, страны, семьи, люди. Вихрь истории сметает все на своем пути. И только любовь не перестает.
«Война и мир» Льва Толстого — многотомное кристаллизованное литературное счастье. Сейчас самое время вспомнить о гениальном русском писателе, перед которым преклоняется весь мир.
«Даниэль Штайн, переводчик» — лучшая книга Людмилы Улицкой. Потрясающая история о человеке, который всей своей жизнью доказывает право человека на подвиг абсолютной любви. И совершенно не важно: где мы живем, на каком языке мы говорим и во что мы верим.
«Мартиролог» Андрея Тарковского — дневник великого русского режиссера. Жизнь, которая полна счастьем и муками творчества. История создания лучших фильмов истории отечественного кино. Бесценная книга.
Какими прекрасными будут снова эти набережные с толпами туристов и как все будут раздражаться снова этими толпами.
«Диалоги с Сокуровым» — голос Сокурова и его собеседников: Серебренникова, Алексиевич, Уминского и многих других. Никто сегодня лучше Сокурова не слышит Россию и мир. Это разговор о жизни и смерти, культуре и политике, боге и безбожии.
А список фильмов такой:
1. Александр Сокуров: «Фауст», «Франкофония», «Русский ковчег», «Солнце», «Молох», «Телец», «Александра».
2. Андрей Тарковский: «Зеркало», «Солярис», «Андрей Рублёв», «Ностальгия».
3. Михаэль Ханеке: «Любовь»; «Белая лента»;
4. Паоло Соррентино: «Великая красота», «Молодость».
5. Вуди Аллен: «Дождливый день в Нью-Йорке», «Полночь в Париже», «Римские каникулы».
Полина Барскова
В свое время я занималась стратегиями чтения во время ленинградской блокады, и от тех занятий у меня осталось два впечатления: читали, чтобы лучше понять свою ситуацию, и чтобы не думать о ней вообще, уйти в побег.
Среди текстов, которые я могу себе сейчас представить в своей жизни, есть два, где действует чума: это мой любимый роман, «Кристин, дочь Лавранса» Унсет, и любимый фильм, «Седьмая печать» Бергмана. Но эти произведения со мной всегда и учат они не бояться смерти, а сопротивляться ей методом жизни, конечно.
Все эти проповеди и исповеди уходят, а с листочками нежного и смешного отрывного календаря и умереть не страшно.
Недавно в интервью Ильи Хржановского я заметила актуальную для меня сейчас фразу: «Сопротивляться смерти можно только жизнью». Соответственно, сейчас, когда никуда не нужно бежать и опаздывать, я могу себе предложить медленнее, еще медленнее наслаждаться главными для меня книгами последнего времени: «Обезьяной» Зельченко, «Комментарием к „Дару“» Долинина и «Венецией в русской поэзии» Тименчика и Соболева. Про Венецию особенно необходимо, читать, конечно, воображая, какими прекрасными будут снова эти набережные с толпами туристов и как все будут раздражаться снова этими толпами.
Михаил Брашинский
Если про почитать, то я бы, конечно, начал с «Евгения Онегина», ничего лучше человечество вообще не создавало, потом «Анна Каренина» и «Война и мир» (Достоевского не надо), Чехов, Бунин, Володин — все это не просто для наслаждения (которого там масса), а чтобы запомнить, как бывает, на случай, если все все-таки нае****** [рухнет]. А «в кино» я бы смотрел маленькие недооцененные (или уже подзабытые) фильмы последних 30 лет про любовь (потому что про что же еще): «Что ни день, то неприятности» Клер Дени, «Девушку на мосту» Патриса Леконта, бельгийского «Бычару», исландский «Зимние братья», шведский (но не американский) «Впусти меня». Ну и Вуди Аллена, конечно. Мне кажется, что с каждым днем становится все яснее, что он вообще главный режиссер на свете, главнее всех тарковских и бергманов, и именно благодаря своей «незначительности». Все эти проповеди и исповеди уходят, а с листочками нежного и смешного отрывного календаря и умереть не страшно. И еще: послушайте Брамса, Малера, Сибелиуса, Дэвида Боуи и «Владимирский централ». Помогает. И помните: выживут только любовники.
Ольга Федянина
Я, к сожалению, очень плохо понимаю людей, которым скучно с самими собой, и которые считают, что жизнь в квартире — это жизнь взаперти.
Если уж кому-то решительно непонятно, как пережить такую катастрофу, посмотрите на YouTube или телеграм-канале Гоголь-центра рекомендации Кирилла Серебренникова, который неустанными заботами Следственного комитета нежданно-негаданно оказался впереди всей страны. Кирилл Семенович все очень хорошо, системно и исчерпывающе рассказывает.
Что касается конкретных рекомендаций: театры уже за первую неделю карантина заполнили сеть своими архивами, и это иногда выдающиеся спектакли. Зайдите на сайты оперных домов — от Метрополитен-опера до Берлинской государственной оперы (здесь, например, можно посмотреть аж пять спектаклей Дмитрия Чернякова, из которых примерно три, на мой взгляд совершенно выдающиеся).
Хотите что-то узнать про лучший в мире театр «Нон-фикшн» — пойдите на сайт группы «Римини-протокол», они выложили в открытый доступ видео десятков проектов. У них есть такой формат «100 процентов Х» — это такая театральная социология в рамках одного города, замечательная совершенно. Когда на сцену выходят 100 человек, представляющие своего рода полный статистический «комплект» одного города. Это всегда ужасно интересно, и теперь можно взять и сравнить Афины, Берлин, разные города друг с другом — и посмотреть, что меняется каждый раз в этом спектакле, а что остается неизменным.
Не хотите современный театр — сходите на сайт culture.ru, там есть архив классических советских постановок, от Веры Пашенной в «Вассе Железновой» до «Кавказского мелового круга» Роберта Стуруа.
Самоизоляция. Вып.1 — Как провести время с самим собой?
Я лично собираюсь на сайте театра «Мено фортас» наконец-то пересмотреть все лучшие спектакли Эймунтаса Някрошюса, которые там выложены.
Так что сидите дома, смотрите театр и будьте здоровы!
