Константин Шавловский

12 / 06 / 2010

Призраки

Артем Васильев, Арсен Готлиб, Константин Шавловский

1.

Константин Шавловский:

До круглого стола на «Кинотавре» я решил, что соберу несколько продюсеров авторского кино, и мы поговорим о том, что сейчас происходит в сфере его финансирования и производства. Сегодня мне стало ясно, что эта тема является одной из главных болевых точек 2010 года. Мы только что наблюдали за тем, как власть публично спрашивала у сообщества — какие у вас, ребята, есть проблемы? И никто не смог ей внятно ответить. Потому что к этой власти у кинематографистов накопилось столько вопросов за те полгода, пока шла реформа, что не задать их было нельзя. И в результате никто — ни Толстиков, ни мы ответов не получили. А вместо разговора получился довольно неприятный и совершенно нерезультативный обмен повисающими в воздухе вопросами. Вот они висят, давайте ловить их и отвечать. Какие, собственно, существуют проблемы у авторского независимого кино сегодня?

Роман Борисевич:

Мы сейчас наблюдали реформу в коммерческом кино. И не знаю, кто как, а я не буду спорить с ее результатами. Понятно, что вряд ли кто-то из нас может конкурировать с «Дирекцией кино», ЦПШ или СТВ. Глупо сравнивать даже. Нам остался наш небольшой остров, территория авторского кино, который курирует по-прежнему Министерство культуры. Проблема по-прежнему одна и та же: у нас нет никаких гарантий, что завтра в Министерство культуры придут неизвестные люди, чьи фильмы запустят, а мы останемся в стороне. И здесь на первый план выходят критики, потому что кроме них контролировать процессы, связанные с арт-кино и таким не менее важным для развития киноиндустрии сегментом, как дебюты, сейчас некому. У меня вообще сложилось такое впечатление, что государство стоит на распутье: оставить дебюты и арт-кино, как это и планировалось, за Минкультуры, или создать альтернативную систему распределения финансирования. Она может быть новой, а может стать подразделением уже созданного Фонда. Как бы там ни было, за этими процессами нужно внимательно наблюдать и анализировать их результаты, притом, не только конечные. Сделать это могут только критики.

Артем Васильев:

Среди сотен проектов, которые запускались Министерством, на поверхности — на фестивалях, в прокате было тридцать-пятьдесят. Остальные оседали в Красногорском архиве. И те люди, которые работали с никому не известными фильмами, могут точно также, как и мы, прийти в Минкульт и объявить себя арт-продюсерами.

Арсен Готлиб:

Но в данной ситуации, когда внимание власти, прессы и общества сфокусировано на кино, шансы таких людей чрезвычайно малы: у них же нет результата.

Сабина Еремеева:

При Министерстве культуры сейчас будет сформирован экспертный совет. Формально все осталось по-прежнему, но реально дело обстоит не совсем так. Фонд дал продюсерам коммерческого кино гарантии для их компаний на два-три года. У нас, поскольку мы остаемся в Минкульте, никаких гарантий по развитию своих компаний нет. Раньше система работала, потому что весь бюджет был в Минкульте, и у нас был шанс не из шести проектов получить один, а из шестидесяти. И это было главное преимущество. Сейчас борьба пойдет уже между нами, и это самая тяжелая история. Для нас всех.

Сабина Еремеева

Артем Васильев:

Проблема заключается в том, что денег мало.

Роман Борисевич:

Денег, если разобраться, не так уж и мало. Что мешает Министерству культуры сократить расходы на так называемое продвижение российских картин в виде недель российского кино и локальных фестивалей? Я, безусловно, не имею в виду сейчас основные российские фестивали. Но фестивалей у нас больше, чем фильмов. И организаторы подобных мероприятий по рекомендации Министерства культуры требуют у нас копии, и часто прокатывают их в какой-нибудь Костроме, берут деньги со зрителей, и все это почему-то называется «популяризацией российского кино», Продюсеры в подобном продвижении мало заинтересованы. Если бы часть этих денег выдавалась компаниям на продвижение своих арт-фильмов, было бы значительно эффективнее. А вообще лучше отдать эти средства производителям, и тогда будет снято несколько новых картин.

Сабина Еремеева:

На нашей встрече Сергей Толстиков сказал, что существует опасность сокращения бюджета на культуру вообще, и главный претендент на сокращение — кино.

Арсен Готлиб:

Я, кстати, верю Толстикову — он не хочет быть могильщиком авторского кино. Особенно, если учитывать, что арт-кино — единственный сегмент индустрии, у которого есть конкретные достижения, результат. Если бы у коммерческого кино были хорошие результаты, то и необходимости в реформе не было.

Артем Васильев:

У него сложное положение, как мне кажется. С одной стороны, он возглавляет Фонд и не имеет прямого права поддерживать авторское кино. С другой, если произойдет коллапс в этой части индустрии, то спрашивать будут с него.

Арсен Готлиб

Сабина Еремеева:

Я все-таки напомню, что мейджеры могут выделять по миллиону на авторское кино.

Константин Шавловский:

И те режиссеры, с которыми вы сейчас работаете, вынуждены будут пойти к ним. Потому что у них есть деньги, а у вас — нет.

2.

Константин Шавловский:

На прошедшем круглом столе меня взволновало больше всего одно простое наблюдение. Вот приехал Сергей Толстиков и спрашивает у сообщества: какие у вас, ребята, проблемы? А кто ему отвечает? Сообщество не может даже вытолкнуть из себя экспертов: оно разобщено и идея любой консолидации блокирована событиями, связанными с Союзом кинематографистов. Договариваться, что Плахов или, скажем, Дондурей будут консультировать Фонд или Министерство культуры по вопросам авторского кино фактически некому. Нет отправной точки, которая могла бы легитимизировать экспертов.

Роман Борисевич:

У меня тоже есть наблюдение, встречное. Я вот сегодня вошел в зал и не знал, куда мне сесть. Ко мне подходит девочка: «О, Роман Борисевич, пойдемте, у нас есть табличка, сядете в президиум». Ну, я и сел. Хоп — смотрю на критический фланг, и вижу, что в их глазах я из независимого продюсера превратился во врага. Тут Попогребский подходит, и его тоже сажают в президиум. Смотрю: и Попогребский стал классовым врагом. В одну секунду. Только что был героем с берлинскими наградами — а теперь враг. И этот негатив чувствовался во всем. Я был ошарашен — не ожидал такого неконструктивного поведения со стороны уважаемых людей. Я вообще-то не собирался приезжать на «Кинотавр», у меня здесь нет картины. Собирался с семьей по Европе поехать, даже купил тур… Потом узнал, что будет круглый стол на судьбоносную для меня тему, и понял, что такое пропустить нельзя. А оказалось, что я прилетел ради какого-то непонятного базара. Ничего конструктивного ни с одной, ни с другой стороны сказано не было. И я так понял, что всех, видимо, все устраивает.

Арсен Готлиб:

Я думаю, что наша судьба зависит от нас самих. И если мы сегодня разойдемся по своим углам, то завтра нас просто не будет…

Константин Шавловский:

Но ведь на Министерстве культуры свет клином не сошелся. Есть и другие источники финансирования. Можно, скажем, искать деньги на арт-проект за границей…

Роман Борисевич:

За рубежом найти деньги получается не у всех, и это достаточно проблематично.

Артем Васильев:

На это уходит год-полтора… И та сумма денег, которую ты можешь получить, она очень скромная.

Роман Борисевич, Константин Шавловский

Роман Борисевич:

Мы снимали «Коктебель» — нам немцы обещали финансирование. Так мы уже сняли фильм, а они только собирались еще открыть финансирование. Я лично не собираюсь ждать несколько лет, пока мне дадут денег из какого-то зарубежного фонда. Да и три года голодным режиссер ходить не будет, он найдет другого продюсера. Этого и ждут сейчас мейджеры — режиссеров, способных показать высокий результат, у нас немного.

Арсен Готлиб:

В любом случае, ни французы, ни немцы — никто не даст ни копейки, если проект не поддержан на родине. Пока вы им не принесете контракт с Министерством культуры, никто с вами конструктивно не будет разговаривать.

Артем Васильев:

Меня другой вопрос смущает и возмущает: почему русские режиссеры должны забыть про госденьги, отвернуться, и идти куда-то на запад?

3.

Константин Шавловский:

Давайте вернемся на исходные. Вот приходит Сергей Толстиков, видит людей, которые занимаются авторским кино. У него есть какие-то вопросы. Кто на них отвечает? Мы все раскритиковали исследование Олега Иванова, на мой взгляд, совершенно справедливо. Мы единодушно признали, что оно не может быть точкой опоры в разговоре о независимом кино. Но давайте разберемся, а где эта точка опоры находится? На что опираться людям, которые, как сказал тот же Толстиков, не смотрят авторское кино, но принимают решения?

(пауза)

Арсен Готлиб:

Я думаю, опираться надо на мнение тех, кто производит авторское кино и тех, кто его снимает. Вот такой прямой ответ на прямой вопрос.

Сабина Еремеева: Опираться на нас не совсем корректно, мы все индивидуумы и каждый идет своей дорогой. При этом сейчас мы все существуем в конкурентной борьбе за госденьги, за место на фестивале и так далее. И это — нормальная ситуация. Поэтому обращаться к нам как к экспертам нельзя, мы не можем решать судьбу друг друга. Лично я бы на себя такую ответственность не взяла. Но есть очевидные авторитеты, их имена всем известны. Если будет произведена независимая экспертиза уважаемыми людьми, то это будет полезно для всех нас.

Артем Васильев

Артем Васильев:

Если уж Олег Иванов может себя назначить человеком, который всех посчитал, то мы уж точно можем себя кем-то назначить и кем-то себя считать.

Роман Борисевич:

Независимая оценка, на мой взгляд, достаточно проста: там нет сложных схем вычисления. И она очень нужна, потому что она могла бы стать хотя бы формальным руководством для Министерства культуры или иного распределяющего финансы органа. Нам всем нужно приложить усилия для того, чтобы рынку арт-кино сейчас дали максимально объективную оценку. Когда придет Сабина Еремеева и никому неизвестный продюсер в Министерство с похожими сценариями — приоритет должен быть у Сабины. Потому что 99% сценариев можно рассматривать как арт-кино. И уж точно по любому сценарию можно снять арт-кино. Но не любой арт-фильм станет художественным достижением и добьется признания на престижных фестивалях. Компания, которая зарекомендовала себя на арт-рынке, должна иметь более высокий кредит доверия у тех, кто решает вопросы финансирования. Как это и было — негласно — до реформы. Кстати, на мировых фестивалях этот фактор учитывается — фильмы таких продюсеров, как Карл Баумгартнер, берут в конкурс почти не глядя. Это распространяется и на российских продюсеров, зарекомендовавших себя на мировом арт-рынке. На самом деле, все же на виду — режиссеры известны, фильмы известны. Я не вижу здесь никакой проблемы.

Артем Васильев:

Вообще-то, одна проблема есть, и она довольно простая. Дело в том, что все знают режиссеров и фильмы. А мы — продюсеры. Нам поддерживают конкретные проекты. Между поддержкой проекта и поддержкой компании разница колоссальная: в одном случае ты находишься в постоянной зависимости, и не можешь планировать второй и третий проекты, а в другом — можешь. Сейчас речи о поддержки компаний никто не ведет, нам будут поддерживать проекты, как и раньше. И в этом смысле мы все — привидения. Мы можем быть, и нас может не быть. И все дело в том, чтобы люди знали, кто мы такие. Потому что мы занимаемся очень сложным, неблагодарным в финансовом отношении делом. В силу того, что аудитория сужена, бизнес-оснований у нас намного меньше, чем у тех же мейджеров. Мы занимаемся очень сложной историей, и занимаемся ею, по большому счету, на энтузиазме.

Константин Шавловский:

Но тут мы вплотную подходим к вопросу об экспертной оценке. Кто сделает так, чтобы имена продюсеров авторского кино, которые будут представлены, положим, Сергею Толстикову, Фонду, Министерству культуры, совпадут с именами тех, кто реально занимается производством авторского кино? Как сделать работоспособным Экспертный совет, который будет принимать решение о субсидии того или иного проекта?

Роман Борисевич:

Наверное, здраво было бы отдать экспертизу авторского кино в ведомство Гильдии киноведов и кинокритиков. Мимо них не проходит ни одна картина, заслуживающая внимания. Но из-за дрязг в сообществе у этого решения опять же будут противники и сторонники. Это наша внутренняя проблема — все настолько разъединены, что либо одну часть устраивает эта коалиция, а другую не устраивает, либо наоборот. И это — дурная бесконечность.

Роман Борисевич

Артем Васильев:

Эксперты есть, а спикеров — нет.

Роман Борисевич:

А из-за того, что мы постоянно выносим сор из избы, и публично обсуждаем нашу кухню, у людей, которые принимают решения, сформировалось негативное отношение к киносообществу. Если буза происходит по любому поводу — значит, ее можно игнорировать.

Константин Шавловский:

К этому фону привыкаешь, как к шуму холодильника.

Роман Борисевич:

Критики несколько переоценивают свое влияние на государство — никто сейчас не может кардинальным образом повлиять на волевые решения власти, и уж тем более — отменить их. Но направить их в правильное русло они вполне в силах. Значит, на этом и нужно сфокусироваться. А для этого критики должны быть готовы к конструктивному диалогу — в том числе и с властью. Один шанс уже не был использован — я имею в виду прошедший только что круглый стол. Но еще не поздно предложить свои варианты решения проблемы, обозначит ключевые направления, векторы. Главное — не бездействовать, и не входить в прямую конфронтацию, так как она ничего, кроме раздражения, не вызывает.

4.

Константин Шавловский:

А давайте вот сейчас просто помечтаем: чего вы хотите? Прямо сейчас к вам приходят и говорят: ваше решение будет окончательным, говорите, что вам нужно.

Роман Борисевич:

Я хочу запускать два проекта в год. Один — с режиссером, с которым я работаю регулярно, и второй, допустим, дебютный.

Артем Васильев:

Я бы тоже хотел запускать два проекта.

Арсен Готлиб

Арсен Готлиб:

Если у студии есть два проекта в год — она уже живет и может инициировать новые проекты, которые представит на следующий год. На эти деньги вы не сделаете две картины, даже если застрелитесь. Но вы можете жить — ходить по телекомпаниям, дистрибуционным конторам, западным фондам и т.д.

Артем Васильев:

У каждого из нас есть свой план действий, например, на три года. И мы бы хотели, чтобы к нам системообразующие государственные органы, такие, как Министерство культуры, относились бы подобающим образом. Чтобы они понимали, что у нас есть свои стратегии, и поддерживали бы стратегии, а не проекты.

Константин Шавловский:

По сути, ты говоришь о том же, чего добивался и добился Сельянов. И что вызвало яростную критику у довольно большой части сообщества. В общем, сейчас мы договоримся до того, что транспонируем ситуацию восьми мейджеров на независимое кино.

Арсен Готлиб:

Чего делать на самом деле нельзя, потому что арт-кино это не телесериал. Вы не можете запускать его в производство, как пирожок с капустой.

Сабина Еремеева

Сабина Еремеева:

Ирония состоит в том, что восемь компаний-мейджоров тоже представляют не сами себя, а проекты. Понятно, что есть ограничение в сумме, но они должны эту сумму распределить минимум между тремя проектами ежегодно. Соответственно, восемь на три — это 24, а программу они должны были представить на три года. Итого в Фонд должно было быть представлено 72 проекта. Им в этом смысле можно посочувствовать, потому что есть в этом во всем какая-то корявость и алогичность.

Артем Васильев:

Вообще, есть два способа действовать: один — это каждый играет в свои ворота, каждый по своим каналам, кто-то может, кто-то не может, но все как-то живут. Другой способ — путь совместных действий, альянс. А с альянсами у нас проблем возникает еще больше, чем без них. Хотя недооценивать их нельзя: мы тут втроем пришли в Министерство культуры — Сабина, Рома и я. Мы просто общались, и решили туда пойти вместе — ради эксперимента. И на лице людей, которые нас принимали, было большое удивление. А мы просто втроем пришли спросить, какова ситуация? Больше ничего.

Константин Шавловский:

Самый эффективный способ объединения — это школьный класс. Выбор, который сделали за тебя. Фактически, те самые восемь компаний-мейджеров сейчас являются реальной силой, потому что они, такие непохожие, теперь вместе и будут друг за друга стоять. Хотя до реформы многие из них, если не находились по разные стороны баррикад, то во всяком случае в проявлении друг к другу теплых чувств замечены не были.

Роман Борисевич:

У нас была одна попытка объединения в 2008 году. Как и любое искусственное объединение, оно развалилось, толком не собравшись.

Константин Шавловский:

Я бы хотел вернуться к вопросу экспертной оценки, он мне кажется ключевым во всей истории с финансированием независимого кино в России, по какой бы схеме оно не было запущено.

Сабина Еремеева:

Проблема в том, что мы все хотим получить независимую оценку. Хотим получить некие гарантии насчет нашего дальнейшего существования. Гарантии не на один проект, не на один год. Для меня важно, чтобы система работала, и чтобы у меня был шанс получить что-то в этом году, и в следующем. Я понимаю, что могут быть эксцессы, и я могу не выиграть. Я готова на это. Но мне нужно понимать ситуацию на два-три года вперед: куда я развиваюсь, что я готовлю и с чем приду через два года в Министерство культуры, где получу миллион. Всего лишь миллион. При том, что мы знаем, что средний малобюджетный фильм — это два миллиона. Мы говорим о каких-то небольших деньгах, но это ровно та сумма, которая необходима, чтобы наши компании были рентабельными. В конце концов, почему мейджеров оценивали как компании, а производителей авторского кино «считают» по режиссерам? Мы что, ущербные, или занимаемся каким-то «не тем кино»?

Получать рассылку «Сеанса»

Leave this field empty if you're human:

Читайте также

• 

  Школа: «Нос, или Заговор не таких» Андрея Хржановского — Раёк Райка в Райке, Райком — и о Райке

• 

  Амит Дутта в «Гараже» — «Послание к человеку» в Москве

• 

  Трепещущая пустота — Заметки о стробоскопическом кино

• 

  Между блогингом и буллингом — Саша Кармаева о фильме «Хуже всех»

• 

  Школа: «Теснота» Кантемира Балагова — Области тесноты

• 

  Зачем смотреть на ножку — «Анора» Шона Бейкера